Нидерландский живописец, рисовальщик, гравер и скульптор Бартоломеус Спрангер (1546, Антверпен — 1611, Прага) — крупнейший представитель позднего интернационального маньеризма. В книге К. ван Мандера ему посвящено одно из самых обширных и подробных жизнеописаний. Спрангер учился в Антверпене у Я. Мандейна и, К ван Далема. В 1565–1575 гг. работал в Италии: недолгое время в Милане, в Парме в мастерской Бернардино Гатти и Затем в Риме, где состоял на службе у кардинала Фарнезе и Папы Пия V. В 1575–1581 гг. художник работал в Вене при дворе императора Максимилиана II, а затем Рудольфа II. С 1581 г. жил в любимой резиденции императора — Праге, где был ведущим мастером рудольфинского художественного центра, оказав большое влияние на местных художников. В 1595 г. получил от императора личное дворянство. В 1602 г. совершил поездку в Германию и Нидерланды, где был встречен с большим почетом. Художник-универсал, Спрангер проявил себя в разных видах и жанрах искусства. Он писал картины и фрески религиозного, мифологического и аллегорического содержания, а также пейзажи и портреты. До наших дней уцелела единственная фреска Спрангера «Афина и Гермес» (ок. 1585, Прага, Белая башня Пражского града). Об остальных его декоративных работах, стенных росписях и скульптурных произведениях можно судить лишь по гравюрам и письменным свидетельствам. Помимо нескольких живописных работ мастера, упомянутых К. ван Мандером, сохранилось еще значительное число его картин: «Горный пейзаж» (1569, Карлсруэ, Кунстхалле); «Пейзаж с битвой св. Георгия с драконом» (ок. 1575, Будапешт, Музей изобразительных искусств); «Анжелика и Медор», «Оплакивание Христа» (оба — Мюнхен, Старая пинакотека); «Сусанна и старцы» (Шлейсхейм, Государственная галерея); «Автопортрет» (Вена, Художественноисторический музей, авторское повторение — Вадуц, Галерея Лихтенштейн); «Грехопадение» (Вена, Художественноисторический музей, авторские повторения — Вена, Галерея Академии художеств; Рига, Музей западного искусства); «Вулкан и Майя», «Одиссей и Цирцея», «Геркулес и Омфала», «Геркулес и Деянира», «Сальматис и Гермафродит», «Глаукус и Сцилла», «Венера и Адонис» (ок. 1595), «Минерва, побеждающая Невежество» (ок 1595, все — Вена, Художественноисторический музей); «Положение во гроб», «Портрет З. Лобковица», «Смерть Софонисбы», (1611, все — Прага, Национальная галерея); «Христос-садовник» (1591, Бухарест, Музей искусств); «Поклонение волхвов» (Лондон, Национальная галерея); «Венера и Адонис» (Духцов, Галерея); «Дева Милосердия» (ок. 1583, Вильнюс, Художественный музей); «Портрет жены художника» (Пресбург, частное собрание); «Туалет Венеры» (1607, Быста, собрание Гринпенштедт); «Аллегория турецких войн» (1610, Мюнстер, Городская картинная галерея); «Месть Венеры» (Труа, Музей изящных искусств); «Амур и Психея» (Ольденбург, Музей); «Vanitas» (Краков, замок Вавел). Известен ряд превосходных рисунков Спрангера (Брауншвейг, Музей герцога Антона Ульриха; Виндзор, Королевское собрание; Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж; Париж, Лувр; Безансон, Музей изящных искусств).

Некоторые молодые люди, посвящая себя живописи, идут против природы и потому наталкиваются на такие препятствия, что, несмотря на все их усилия, никаких успехов сделать не могут. Другим природа благоприятствует в достижении совершенства в искусстве, но они совсем этого не ценят, твердо надеясь, что богатство родителей не допустит, чтобы бич нищеты принудил их работать, и, будучи уверены, что пропитание им обеспечено как бы по рождению, не хотят трудиться и идти навстречу своим дарованиям. Бывают, наконец, и такие, которые, слишком надеясь на себя или на свои дарования, не прилагают никаких стараний и потому оканчивают очень плохо. Но те, которые берут протягиваемую им природой руку помощи и, прилежно учась, твердо держатся предназначенного им пути, под конец с наслаждением вкушают плоды своих прежних трудов. Так случалось со многими, и всем хорошо известно, что за свою предусмотрительность в этом они пользовались благоденствием.

Я не могу не привести здесь в пример поэта и живописца Корнелиса Кетеля, с детства отличавшегося необыкновенным прилежанием к учению. Ему едва исполнилось одиннадцать лет, когда он, почувствовав влечение к живописи, начал учиться у своего дяди, посредственного живописца, обладавшего более знанием и пониманием, чем умением писать. Здесь Кетеля, превосходившего всех учеников мастерской своим прилежанием, очень ободрил друг его дяди, живописец по стеклу Дирк Питерс Крабет[377], который, с удовольствием замечая его большое усердие к учению, сказал: «Он будет одним из ста, достигших совершенства». Эти слова дали новую пищу надеждам мальчика, и он с еще большим жаром принялся делать рисунки по своей фантазии и с натуры, а также писать собственные композиции.

Кетель родился в Гауде в 1548 году, в последнее воскресенье перед Вербным.

Когда ему исполнилось семнадцать лет, он поехал к Антонису Блокландту в Делфт и пробыл там весь 1565 год. В 1566 году он отправился во Францию, в Париж, а оттуда — в Фонтенбло, так как осведомился, что там работало несколько молодых нидерландцев, а именно: Иероним Франкен, Аперт Франкен, Ганс де Мейер и Денис из Утрехта[378]. Он хорошо был принят в их обществе, и все вместе, соревнуясь друг с другом, весело и дружно учились в продолжение нескольких месяцев, пока король не переселил сюда свой двор. Тогда они вынуждены были покинуть Фонтенбло, и Кетель опять вернулся в Париж, где поместился в качестве нахлебника у королевского живописца по стеклу Жана де ла Гаме. Занимая здесь отдельную комнату, он писал картины с фигурами. Но когда в Париже был издан строгий королевский указ, гласивший, что все иностранцы, подданные испанского короля — а их бежало сюда из Нидерландов из-за участия в иконоборческом движении, из-за религиозных убеждений и других подобных причин очень много, — не прожившие двух лет в Париже, должны под угрозой смертной казни выехать из города, Кетель счел неразумным там оставаться и благодаря этому избег парижской ночной резни[379]. Он отправился в Голландию, намереваясь в будущем опять вернуться во Францию или же поехать в Италию. Но так как путешествия в те времена были небезопасны, то он и оставался около шести лет в своем родном городе Гауде, где было много ухаживавших за ним милых и сладко певших маленьких сирен, нередко сочинявших ему превосходные любовные песенки. Однако из-за войны там совсем почти нельзя было заниматься живописью, и Кетель в 1573 году уехал в Англию. Прибыв в Лондон, он направился в дом одного архитектора и скульптора, своего соотечественника и близкого друга его дяди, который принял его у себя очень радушно и решительно не хотел допустить, чтобы он поселился не у него, а где-либо в другом месте. Живя тут, он продал несколько картин, написанных им в Англии, завязал знакомство с ганзейскими купцами, с которых писал много портретов. Здесь он вступил в брак со своей нынешней женой[380], приехавшей для того из Голландии в Лондон, где они прожили около восьми лет, и он создал много портретов, но ни одной композиции с фигурами. Но так как его всегда влекло к этому, то он написал картину на полотне с фигурами в натуральную величину, представлявшую победу Мудрости и Осторожности над Силой, которую у него купил один очень хороший молодой человек, английский купец по имени Питер Хахтен, поднесший ее в дар господину Христофору Хаттону, ныне покойному лорду-канцлеру.

В 1578 году Кетель написал с натуры портрет английской королевы[381]. Ее величество, желая сделать приятное высокородному графу Хертфорду, дозволила писать с себя портрет в замке Хантворт, где мать графа, герцогиня Сомерсет, устроила в ее честь пир. Кетель написал также портреты графа Оксфорда, наследственного обер-камергера, и многих других знатных дворян с их женами и детьми; некоторые из этих портретов были во весь рост. В 1581 году он, покинув Англию, уехал в Голландию и поселился в Амстердаме, где также написал много портретов с натуры. Так, для дома стрелкового общества он написал роту ружейных стрелков, капитаном которой был Герман Роденбург Бете. На этой картине он изобразил и самого себя в профиль. Все стрелки стояли в галерее, где вместо колонн было изображено несколько слегка выпуклых, скульптурной работы, красивых кариатид, которые были написаны до того рельефно, что как будто бы образовывали необычайной красоты раму. Помимо замечательного сходства лиц и постановки фигур, здесь удивительно хорошо изображены шелковые материи и одежды. По низу картины идут несколько небольших аллегорий, исполненных гризайлью, и две стоячие фигуры — Марса и Вулкана, имитирующие бронзу. Для пояснения этих аллегорий Кетель написал следующие стихи: