— Очень, очень вкусно! — бормотал он. Иван точно знал, что никогда не ел ничего вкуснее. Старая память не подсказывала ничего лучше.

— Спасибо, — проговорила она очень робко. Ей грело сердце, что одним из первых, кто оценил её пирожки, стал Ваня, и они ему понравились.

— Ты ведь сама делала? — спросил он. — Не похоже на магазинные.

— Ну так, — замямлила она. — Мама помогла. — Катя скромничала: они с мамой давно не виделись.

— Она с тобой живёт?

— Нет. По тилису общались.

Хвастаться ей настолько не нравилось, что проще было слукавить.

— Послушай. А ты ведь сегодня первый раз целовалась, — почему-то очень уверенно выдал он.

— Да. Как ты определил? У тебя точно не было столько же спутниц, как и у Вовы?

— Да нет, не так уж много. Просто мне так показалось. Послушай, а кто это? — Ваня показал на фотографию, стоявшую на столике.

— Это наша королевская семья. Король Борсии Александр II, королева Татьяна, а рыжая — их дочь, Дарья.

Иван был потрясён.

— Очень красивая, кстати, — то ли с очень белой завистью, то ли даже с гордостью заявила Катя.

Иван медленно выходил из шока.

— Ты всё равно красивей, — сказал он, и Катя снова впилась в него поцелуем.

Они легли на кровать, и Иван подумал, что Катя действительно краше той принцессы.

— Брось, — твердила она. — Я и принцесса Дарья. Даже не сравнивай.

— А почему нет? Социальный статус ещё не делает самым красивым. Нет, правда! — и тут он вспомнил старую, очень интересную и нераскрытую информацию. — Послушай, а ты ведь обещала в первый день в институте сказать, почему спросила ректора про забвение.

— А да… Точно. Извини пожалуйста, я забыла. Короче… Просто мой папа сидел за это целый год, пока наш король почему-то его не отпустил. Папа стёр кому-то память в апреле прошлого года, и его поймали. А мне было интересно, что стало с тем человеком, и вообще узнать про всё это. Ты же помнишь, что я спрашивала у ректора…

Ваня, наверное, сейчас удивился так же, как тот гвардеец-шпион, который его знал до забвения. После двух таких сюрпризов он бы вполне равнодушно воспринял даже решение Вовы уйти в монастырь.

— Что-то не так? — забеспокоилась Катя, глядя на застывшего с открытым ртом Ваню.

— Просто… — вымолвил он. — Его зовут, случайно, не Виктор Каретный?

— На самом деле, Мулин, как и я, просто король зачем-то сказал ему взять псевдоним «Каретный». А что такое?

— Да нет, ничего. Просто нам с Вовой сегодня ректор сказал, чтобы мы, если узнаем, кто из его детей учится в ВИМ, сообщили ему. Я не хочу этого делать, я не допущу, чтобы тебя выгоняли…

— А ты не говори, — успокаивала его девушка. — Ни ректору, ни Вове. А если выяснится как-то, я не скажу, что сообщала тебе, кто мой отец. — она поцеловала Ваню в щёку. — Идёт?

— Да… А кто ещё об этом знает?

— Никто.

— Да уж… И вообще. Он же такая известная личность, про него в газетах пишут!

— Немного, всего два раза писали — когда посадили и когда выпустили.

Оба засмеялись.

— А я тебя обязательно с ним познакомлю, ты ему непременно понравишься, и он тебе. Ты же не крыса, как Кеша, и вообще хороший человек, хотя и кериланец. — следующую фразу они сказали хором: — Он же не Гоша (Катя сказала: «Хохловский»).

Они улыбнулись друг другу и снова сплелись в поцелуе…

Ваня пришёл в свой номер часов в десять.

— Послушай, ты, по-моему, целовальником был, а не гвардейцем, — заявил ему за ужином Вова. — Ты так сегодня Катю целовал… Я такого раньше не видел, это выглядело так… У меня нет слов, представляю, что с ней! Ты, наверно, в прошлой жизни очень много учился целоваться; тебя, наверное, лет на сорок омолодили — сорок лет этому учился.

«Да, наверное, учился целоваться на принцессе Борсии», — подумали Иван и рассмеялся.

Катя уже лежала в своей постели и думала о Ване. Она попыталась связаться с ним по тилису, но, видно, Вова там говорит с какой-нибудь очередной несчастной пассией.

В этот момент раздался звон колокольчика. Девушка быстро оделась и открыла дверь. На пороге стояли мать, Маша и Оксана с вещами.

— Откуда беженцы? — спросила Катя.

— Когда ты начала так острить? — поинтересовалась Оксана.

— Слава богу, мы тебя нашли, — Виолетта обняла дочь. — Мы ушли от Феди на следующий день после твоего ухода. Ты была права, Кать. Не надо жить с тем, кого не любишь. Ты приютишь нас?

— Да, — ответила незамедлительно Катя. — А где же вы пребывали всё это время?

— У моей местной подруги, — рассказала Оксана. — Пока её муж из командировки не вернулся.

— Понятно. Только учтите, здесь тесно и сюда будет ходить человек.

Семья расположилась, и все легли. Три сестры поселились в комнате, а мать решила спать на просторной кухне.

— Как у тебя с этим Иваном? — шёпотом спросила Оксана, поворачиваясь на своём матрасе к сестре. Маша уже спала.

— Сюда будет ходить человек… — с улыбкой повторила Катя.

— Здорово! Когда ты стала такой остроумной, чёрт возьми?!

— Познакомишься с Ванюшкой — узнаешь.

— Везёт тебе.

— Мне?! — поразилась Катя. — Ты ещё скажи, что завидуешь. Ну вот не надо! У тебя столько парней было за твои двадцать два года!

— Парней-то, может, и было много, — парировала Оксана, — а вот чтобы у меня так же глаза горели — нет!

Сёстры ещё немного поболтали, затем отвернулись и заснули.

И ей опять приснился он…

* Отсылка к композиции Green Day — She's a rebel, "Она держит моё сердце, как ручную гранату". Фраза послужила основой для создания обложки альбома группы American Idiot

* * *

Через два дня Ваня с Вовой пришли по адресу, который дал им Михаил. Это было недалеко. Перед ними предстало негабаритное трёхэтажное здание, в котором отсутствовали двери и окна. Тут появился Михаил.

— Наконец-то, — произнёс он. — Вас уже ждут. Пойдёмте.

Он прошёл сквозь стену и скрылся. Друзья переглянулись и пошли следом. Оказалось, пройти сквозь неё очень просто — как будто никакой преграды и не существовало. Внутри находилось небольшое хорошо освещённое помещение, впереди красивая широкая лестница белого, как и стены, цвета. Наверху стоял Миша.

— Поднимайтесь, — позвал он.

Ваня и Володя отправились следом за ним. Взобравшись, они свернули за Михаилом направо. Он провёл их по коридору до первой двери, открыл её, и вслед за ним его спутники вошли.

Внутри стены и потолок состояли из огня, а на керамическом полу стоял диван с зелёной обивкой, длинный стол со стопками бумаг и столик со стендом работника органов. На диване сидели мужчина на вид лет тридцати пяти — сорока с широкой шеей и тёмно-русой шевелюрой, ниспадавшей к бровям (его Катя узнала бы сразу) и ректор ВИМа Константин Константинович, в синей водолазке, улыбающийся своим студентам. К ним присел и Миша, а по комнате туда-сюда ходил высокий мужчина в форме. На его болоньевой куртке, справа на груди, был нашит маленький флаг Керилана — красный кулак на синем фоне.

— Здрасте, — грубо поздоровался последний и крепко пожал руку Ивану и Володе. — Слышал про ваше дело. Константин говорит, что вы оба учитесь сейчас в Институте магии.

— Да, — подтвердил Вова, — уже несколько месяцев.

Тут мужчина выдохнул огнём, который превратился в два удобных стула с мягкой спинкой.

— Присаживайтесь, — фыркнул он. — Меня зовут Андрей Скотин, я начальник Секретной организации по безопасности Керилана. У меня к вам одно предложение, но прежде возьмите, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака два листа. — Это именные чеки на каждого из вас, здесь по две тысячи золотых.

Володя сначала недоумевал. Говорили про три, а тут две! Иван заметил, что он хочет что-то возразить, и, поняв, что последствия будут не очень приятными, быстро ткнул его локтём, а сам с укором посмотрел на Михаила. Тот лишь развёл руками.