— Как ты тут? Я вот передачку принесла, — Катя дала ему огромный мешок со своей ещё тёплой выпечкой. — Я соскучилась…

— Ой, а я-то как соскучился, — добродушно проговорил он, пожимая плечами и заглядывая в мешок. — Боже! Забыл уже, что такое нормальная еда. Здешняя пища — истинная рвота быков с помётом крыс! Да… Я уже и забыл, как ты весело смеёшься, — Виктор грустно вздохнул.

— Что, неужели так плохо кормят?

— Ну, а я б разве жаловался, если бы кормили нормально?

— Пап, а ты сбежать не пробовал отсюда-ва? — спросила Катя.

— Ты тут потише об этом, прослушка вестись может. Ей богу, книжек что ли про шпионов начиталась или чего? Тут шаг влево, шаг вправо… Не легко короче… Даже сейчас, шаг я из этой комнаты сделаю, и меня сразу же схватят и накинут срока, что даже проводить тебя нельзя!

— Папа, скажи, сколько тебе ещё тут сидеть?

— Вообще мне полагалось лет десять, но благодаря адвокату мне скостили срок в два раза, как ты помнишь, а за хорошее поведение могут через полтора года выпустить. Но раз уж лично Александр II хочет со мной поговорить, значит, я очень скоро могу выйти на свободу!

А у тебя-то как дела? Твоя мама мне написала про Институт Магии.

— Да, но я не хочу там учиться, это ведь в Керилане, а они наши враги!

— Я понимаю тебя, дочка, но ты лучше повидайся с матерью и сёстрами, а когда меня выпустят, я сам слетаю к вам. А это и хорошо, что в Керилане. Научишься магии у врага — легче будет с ним сражаться. Узнаешь минусы Керилана! А то они всё глаголят: «У борсийцев — монархия, у нас — демократия». Узнаешь, чем они плохи, их минусы, недостатки. А как окончишь, дочка, сюда с тобой вернёмся. Жених-то есть у тебя или друг какой?

— Нет, пап, ты же знаешь… — вздохнула девушка.

— Ну вот, всё по-старому, да? жалко, ну ничего, там найдёшь!

— Кериланца?

— Вот влюбишься, и по барабану будет: кериланец это или вообще таракан. — Катя опять рассмеялась.

— Да, господи! На меня парни вообще не обращают внимания.

— Почему? Ты у меня красивая, характер у тебя нескверный, — затем, откусывая пирожок, добавил: — и готовишь чудесно.

— Может быть, да только вам мужчинам что-то другое нужно.

— И почему у меня сына нет?.. Совсем современных молодых парней мне не понять. Что им только надо?..

— Вот и я не знаю… Слушай, папа, скажи наконец, кого ты год назад забвению подверг?

— Какая разница, — махнул рукой Виктор. — Он сейчас далеко. Он мой друг был и сам попросил меня об этом. Мы думали, что ни король и никто об этом не узнает, да не учли кой-чего…

— А чего вы не учли?

— Да он до забвения некоторое время на власть работал…

— Гвардеец?

— Какая разница! — воскликну отец.

— А кто это? Дядя Филя? Степан Иваныч?

— Всё! Не скажу! Хватит! Знаю только, что он никогда у нас больше в стране не появится.

— А какой он был человек? Почему попросил стереть себе память?

— Человек он хороший был, даже сколько не за себя беспокоился, сколько за меня… Записок себе каких-то написал… Ладно, это уже другая история. А причину я тебе не скажу, он просил держать её в тайне. Слушай, уже двенадцать часов! Скоро король придёт.

— Ладно, я пошла. Завтра в церковь схожу, а через неделю ещё тебя, пап, навещу.

— Помолись завтра за этого забвенца, чтобы с ним всё в порядке было.

— Хорошо.

Дочка ушла. Виктор не успел дойти до камеры, как раздался голос:

— К вам Александр Александрович Чаев. Пятьдесят шесть лет.

«Король пришёл», — понял Виктор и отправился обратно в комнату для посещений. Открыв дверь, он увидел высокого, пузатого человека с седыми волосами, бородкой и усами, стоявшего посреди комнаты в важной позе — короля.

— Александр, — он протянул руку Виктору. Тот с радостью пожал её.

— Виктор. Честь пожимать вашу руку, сир!

Они уселись за стол.

— Как сидится? — поинтересовался король.

— Не очень. Хотелось бы поскорее на волю, естественно.

— Ну это понятно. Вы ведь понимаете, что я могу вам это устроить? Мы оба с вами отлично знаем, кого вы подвергли забвению. Вы не могли бы мне дать нынешний адрес этого гвардейца?

— Понимаете… Он мой лучший друг, и он просил меня, чтобы я не говорил никому его адрес, чтобы его не искали. А если его начнёте искать вы, то ясно, что он найдётся… И даже если вы прикажете меня казнить… Просто… Он мой лучший друг и сам просил меня о том, чтобы я стёр ему память… Я не смогу даже сказать вам причину… Пусть меня убьют, но обещание другу дороже!.. Ух… — сжал свои кулачищи Виктор. — Даже жизни!

Десять секунд молчания.

— Понимаю, — очень сухо ответил король. — Он ваш друг. Но видите ли, сейчас ему просто-напросто интересно его прошлое. Ну, вы же его знаете!

— Конечно, знаю, — усмехнулся Виктор.

— Я тоже, — снова сухо проговорил Александр II. — Он узнает, что вы единственный заключённый, обвинённый по этой статье. Затем он приедет к нам в страну… Как я понимаю, вы его в Керилан упрятали?

— Как вы догадались?

— Очень просто. Так вот — у нас об этом кричат все газеты. Он найдёт нас с вами, и мы ему расскажем, кто он такой.

— Но…

— Без «но»! Если это не сделаете вы, это сделаю я. А уж зачем ему понадобилось память вырезать, может, как-нибудь и сам догадается.

Меня тронула ваша история о друге, — продолжал король. — Вы когда-то ведь были великим лидером борсийских патриотов?

— Было дело.

— А вы знаете, какая сейчас гвардия?

— Простите, нет, сир.

— Подлая и подкупная, — в голосе короля появилось чуть-чуть живой интонации. — За неделю семеро гвардейцев перешли на сторону Керилана и уехали к ним. Им заплатили приблизительно от пятидесяти до ста пятидесяти тысяч золотых.

— Ужас… — искренне произнёс Виктор.

— Так вот. Десятого июня вы выходите отсюда, а одиннадцатого я жду вас в гвардии.

— Спасибо.

— До свидания.

Король встал, пожал будущему гвардейцу руку и ушёл.

— Ты слышал, что сделали с Институтом огня в Войланске? — спросил Иван Володю, прочитав статью в «Магии Керилана».

— Нет, а что там такое? — отреагировал тот.

— Его переделали во Всеобщий Институт Магии — ВИМ. Теперь там будут обучать всем стихиям. Пишут, что будет четыре факультета. А ещё, что это никак не отразится на качестве обучения стихии Огня, — Иван поднял глаза от газеты. — Видно, король Борсии надавил на власть со своим равенством магических стихий.

— Мы вообще туда можем не попасть, если окажется, что экзамены плохо сдали.

Они сидели одни в пустом классе. Вчера весь их выпускной коллектив писал экзамены: работу по стихии и сдавали магическую практику. Ваня и Володя учились едва ли не хуже всех, но к экзаменам подготовились изрядно.

Сейчас класс был пуст, потому что все гуляли по школе перед оглашением результатов — дышали перед смертью. А Ваня с Вовой решили, что лучше будет спокойно посидеть в классе — накуролесились за год.

Вдруг прозвенел звонок, и в класс ввалились или телепортировались остальные двадцать учеников. За ними ворвался взбешённый Адриан Фелич, высокий, лысый и худощавый, в своём стёртом пиджаке, учитель по прозвищу Слизняк — придумал Ваня.

— Сели все быстро! — заорал он. Иван никогда не видел его таким разъярённым и покрасневшим. — Ужас! Кошмар! Самые худшие результаты за последние лет сто!!! Вы что, слизняки?!

Иван и Вова подавились от хохота.

— Да, — еле выдавил из себя Вова, и класс утонул в собственном смехе (кроме Лёши, он был в ужасе от слова «слизняки»).

— МОЛЧАТЬ! — взревел учитель. — Худшая работа у Насти. Нравится? — девушка чуть не зарыдала. — Валя Конская. Это что за кошмар?! У отличницы: 3, 4, 4!! Напоминаю: первая отметка за общий тест, вторая за практику, третья за работу по стихии. Слава богу, хоть за третью-то, по выбору, никто тройки не получил… А вы хоть в курсе, что при наличии одной тройки за экзамены вас не берут в институт хотя бы высокой магии, а что касается ВИМ (Ваня с Володей прислушались) надо получить за стихию 5! А вы написали так, как будто с бодуна привалились на экзамен.