Айя в эти минуты злилась и ненавидела себя, свои дурацкие мысли. Зло шептала снежным вихрам проклятия и посылала ему пожелания самой жуткой расправы. А потом до утра вертелась под огромным пледом с его запахом и не могла уснуть.

А через неделю начали прибывать первые телеги с ранеными воинами и мирным людом.

Сначала всех размещали в помещениях слуг и первых этажах дома. Но со временем места перестало хватать…

Было велено расчистить большой ангар с соломой для подстилки скоту, и тащить с чердака отдраенную Аей мебель. Почти все слуги были заняты с все прибывающими и прибывающими ранеными. Женщины отправлены к прачкам, кипятить воду и отпаривать ткань для перевязки. Кухни работали почти без остановок. В замок Шаррихасс были призваны все лекари ближайших поселений. Но их все равно не хватало. Зима на Севере не щадила никого…

Тойра управляла всеми твердой, далеко не женской рукой. Принимала все решения расчетливо и с холодной головой. Отринув сомнения и жалость. Держала все под контролем. Впервые, наверное, Айя посмотрела на управительницу совершенно другими глазами. Как на сильную, мужественную женщину, возможно, оттого и суровую, но справедливую. О, как порой обманчиво может быть первое впечатление…

— Тойра, позвольте мне, — начала было Айя, ускоряя шаг за спешащей управительницей.

— Айя, он запретил! Ступай! — отрезала женщина, бросив на служанку раздраженный взгляд.

Но девушка не отставала, бежала следом, чувствуя в том необходимость.

— Его здесь нет, а вам нужны люди! Я ведь могу помочь! Тойра, прошу!

Управительница остановилась, смерив Айю уставшим взглядом. Прикрыла глаза, позволив плечам чуть осунуться. Она понимала, что девчонка права…

— Крови не боишься?

— Не боюсь! — соврала Айя.

Тогда иди к амбару, там все объяснят.

— Хорошо, — кивнула Айя, и поспешила прочь, пока управительница не передумала.

А дальше были долгие и страшные дни.

Раненых было много, погибших тоже. Захоронить их не могли. Земля промерзла настолько, что не представлялось возможным выкопать и миллиметра почвы. А потому Тойра приняла решение умерших сжигать за дальними полями. И это было страшно…

Дым и запах несло ветрами прямо к замку, опутывая его, словно узами, как укор за недостойный и непочтительный финал.

Айя видела, что управительница на пределе…

Сама же дни и ночи проводила в амбаре — помогала, чем могла. Таскала дрова для каминов, меняла простыни и выносила горшки. Перевязывала раны, подмывала, кормила. Утешала. И все это на каком-то автомате, отключив все чувства и эмоции, чтобы просто не рухнуть и не разрыдаться от жалости к чужой боли. Лекари и целители работали не покладая рук, хвалили расторопных служанок. Подбадривали.

— Чего такая серьезная, красавица? — улыбнулся воин с перевязанной головой и рукой, которому Айя помогала сесть.

— А есть повод для радости? — спросила, расстилая свежую простынь и подавая парню кружку с отваром.

— У меня есть, — растянул пухлые губы в улыбке солдат, — вон какая красавица за мной ухаживает. Могу я узнать имя моей спасительницы?

— Айя, — улыбнулась в ответ служанка, помогая тому лечь обратно.

— Айя! — воскликнул он, — какое необычное и красивое имя! А я Румир, будем знакомы.

— Будем, — шепнула Айя, подхватывая грязное белье и глядя на улыбчивое, веснушчатое лицо совсем еще юного паренька, — отдыхай, Румир. Ночь будет долгой…

И еще несколько дней служанка провела между амбаром, помещением прачек и кухней. Пару раз забегала к Шорсу, который ничуть не удивился ее появлению. Только тяжко вздохнул и обнял, как родную. Накормил своей похлебкой и позволил немного посидеть с ним. В привычной давно тишине. Пропахшей старостью и лошадиным навозом.

Когда одним снежным днем ворота замка распахнулись, пропуская внутрь ликующую конницу, Айя выдохнула с облегчением. Просто замерла у живой изгороди, с мешком пропахших мочой и кровью простыней за спиной. Стояла и смотрела, как внутренний двор наполняется всадниками и возбужденными бегом лошадьми.

Взгляд как-то сам выловил среди всех высокую и широкоплечую фигуру. Темные волосы с легкой проседью у висков и медленные, плавные движения. И в тот же момент, липкая и холодная тревога, сковывающая девушку все эти дни вдруг отступила, подарив такое желанное облегчение, выбив из девушки тяжелый вздох.

А Нирхасс тем временем спешился, отдал распоряжения вышедшему к своему господину Морису, и направился прямиком к замку. Но тут, расталкивая толпящийся народ, навстречу ему ринулась рыжеволосая дева, повисла на его шее, крепко прижимая к себе, целуя заросший щетиной подбородок и щеки. Плакала. Хозяин прижал ее к себе, нежно погладил по спине, успокаивая, и чмокнул в высокий лоб. Увлек за собой в теплое нутро дома, ибо девушка выскочила в одном только платье — разгоряченная и растрепанная.

А Майя все стояла с тяжелым мешком за спиной, среди всеобщей радости, под вихрами снега, пропахшая чужой болью и испражнениями. И на душе вдруг стало тягостно, муторно. Противно.

Зло тряхнула головой, направляясь к прачкам.

Там еще пару часов помогала стирать и отпаривать белье и простыни. Отстраненно слушала рассказы девчонок и их шутки. Пыталась шутить сама, поразив всех вокруг проснувшейся в ней общительностью. С удивлением для себя отметила, что эти служанки ее не сторонятся, приняв за свою. Ранее с прачками она дел почти не имела.

Мылась в небольшой парилке, смывая с себя пот и запах лекарственных трав, скребла шею и пятки — откисала. Помогала другим, терла спины жесткой мочалкой, вспенивала настои в волосах, за что была вознаграждена таким же отношением. С ней даже поделились склянкой с маслом, от которого спустя короткое время, вся лишняя растительность на теле смылась водой.

А потом девчонки еще долго сидели в предбаннике, пили отвар чабреца и шиповника, болтали. Впервые за долгое время Айя не чувствовала себя отщепенкой, активно принимая участия в разговорах и шутках…

… Попросту не хотела возвращаться в его покои. Боялась помешать им…

А потому заливисто хохотала и вставляла свои пять копеек во всеобщее веселье. И окружающим не обязательно было знать, что смех этот был через силу. Вопреки.

Ближе к вечеру все же пришлось расходиться — пришли другие чернавки, желающие смыть с себя очередной непростой день.

Попрощавшись, девушки разбрелись по своим делам.

Айя двинулась к замку, прошмыгнула через сад и ввалилась в помещение верхней кухни. А там кипела работа. Вовсю готовились угощения для вернувшихся солдат и командирского состава. Столы, правда, расположили на нижних ярусах, но судя по доносившемуся веселому шуму, служивые были не против.

Служанка шустро пробежала мимо поварих и подавальщиц, юркнула в узкий коридор и дальше, к лестнице. А там несколько пролетов вверх, оставаясь незамеченной.

Перед дверьми его спальни замерла, прижалась ухом — тишина. Отпрянула. Сделала несколько вдохов и решительно потянула створку на себя.

Покои были пусты. Погружены в темноту и прохладу…

Айя вошла, прикрыв за собой дверь. Прошла к столу, зажигая свечи в огромном подсвечнике, и опустилась в хозяйское кресло.

Глубоко внутри что-то кольнуло, растеклось неприятным по венам. Заскребло за грудиной.

Айя тяжело вздохнув, откинула голову.

— Майя, ты что, дура? Ложись спать! — приказала самой себе, вперив взгляд в потолок.

Грустно ухмыльнулась, подтягивая под себя ноги.

И как-то очень остро в тот момент ощутилось огромное пространство помещения и его выстуженная, одинокая пустота.

Но найти в себе силы, чтобы встать и разжечь камин, Айя не находила. Просто сидела и смотрела в потолок, старательно гоня от себя все мысли.

Сама не заметила, как уснула. Уткнулось носом в бархатистую обивку, прикрыла глаза и провалилась в тяжелый, вязкий сон.

Проснулась от ощущения, что на нее смотрят. Вынырнула из сна, как из болота. Уставилась перед собой, часто моргая.