Отряд лазутчиков был небольшим, но одним из лучших в армии правителя севера. Тренированный им самим — Дор Шаррихасом. В основном лучники.

Разведчики…

Сражение было недолгим. Тихим и беспощадным. Вековые ели тянули присыпанные снегом ветви в стороны, стремились в высь острыми макушками, не желая становиться свидетелями нового кровопролития. Ассур командовал — живых не оставлять! И его люди послушно топили белый снег в алом, скорбном. Переманить на свою сторону никого не пытались, те кто хотел и был верен ушли за командиром сразу, не задавая лишних вопросов и не сомневаясь. А те, кто явился убивать, заслуживали только смерти.

Отправил своих людей на разведку, пришпорил всхрапнувшего коня, пуская того в галоп, двинулся глубже в лес, где зарево от пожара было не таким ярким. Выше по склону, к самому подножью горы. Осмотрелся. Хода, прикрытого колючими ветвями и припорошенного снегами, видно не было. Он прятался за широким кустарником дерна, уходил сильно вглубь. Таился. Хорошо.

Как и ожидалось, их брали в плотное кольцо, отрезая Хасарон от внешнего мира. Солейр расположил ставку далеко за пределами леса, за шумной и быстрой рекой, что проложила свой путь от самых горных вершин. Выжидал. Ежедневно отправлял лучников, обрушивая на пристанище врага все новые и новые смертоносные лавины. Нисколько не удивлялся, что гвардейцы обратно не возвращались. Ухмылялся, ожидая решительных ответных действий, но Шаррихасс медлил. Забился в свою надежную, теплую нору хитрый, изворотливый лис. Только отражал удары, утонув в едких смогах, разгребая пепелища своего оплота. Ну ничего, Котрон умел ждать…

Айя быстро поднималась по лестнице, прижав к груди выглаженные пеленки и простыни. Торопилась, гоня ставшее привычным ощущение надвигающейся, неизбежной бури. Тойра шла следом, задержавшись в холле, объясняя что-то привычно молчаливому Морису.

Тихо потянула на себя створку двери и замерла, ошарашенно глядя перед собой. Уронив свою ношу, ринулась вперед, лицо ее исказила дикая ярость.

— Что ты творишь?!

Лили отскочила от колыбели, где мирно спала Сана. Прижала к груди подушку, которую лишь мгновение назад заносила над младенцем, решаясь опустить. Придавить. Подождать немного, совсем чуть-чуть и бежать, бежать — пока господа не вернулись. Испуганно захлопала яркими глазами, отшатываясь от взбешенной Айи. Истошно завопила, когда та вцепилась ей в волосы, дернула на себя, заставляя шлепнуться на колени. Госпожу било крупной дрожью, замахнувшись, она хлестко ударила несостоявшуюся детоубийцу по бледной, холодной щеке. А потом еще и еще. Айя била служанку столь неистово, столь остервенело и отчаянно, как когда-то защищала ее жалкое тело, что вольно пользовали вражеские солдаты. Лили пыталась прикрыться, вырваться, лишь еще больше разозлив бывшую товарку. Та гонимая ужасом за свое дитя, не видела ничего вокруг, готовая разодрать чернавку голыми руками.

— Как ты посмела?! За что?! — рычала Айя сквозь зубы, дергая светлые, шелковистые волосы.

Девушка обливалась слезами, из разбитой губы текло из носа тоже. Щеки горели, лицо саднило. Госпожа не церемонилась.

— Простите! Простите, госпожа! — кричала Лили, брызжа кровавой слюной и всхлипывая. — Я не виновата! Не виновата! Она велела мне! Сказала, что убьет, если не сделаю… Простите… О Тьма!

— Кто велел?!

Чернавка только еще больше разревелась. Айя влепила ей еще одну оплеуху, дернув за волосы на себя, заставляя вытянуться на коленях, прогнувшись в спине.

— Кто?!

— Ее… Ее Высочество…

Ширрин.

Чертова, подлая тварь! Мерзкое отродье, что по ошибке звалось женщиной.

Тойра застыла в дверях, молча глядя, как Айя волоком тянет за собой вяло сопротивляющуюся Лили, вцепившись той в растрепанные волосы. Глаза девушки стали черными от гнева, блестели непривычной сталью. Лицо раскраснелось, вена у виска пульсировала.

— Посмотри за Саной, — коротко бросила госпожа, даже не глянув на управительницу.

Выволокла свою пленницу в коридор и уверенным шагом направилась к лестнице. Лили кричала от боли, хваталась за вцепившуюся в ее шевелюру руку. Царапалась. Айя того, казалось, вовсе не замечала, только сильнее дернула тощее тело на себя, снова ставя предательницу на колени. Двинулась вниз, собирая ею ступени. Тяжело дышала, сотрясаясь от праведного гнева. В груди кипело и бурлило. Страх, ненависть, дикая — необъятная ярость, все в ней смешалось в горючую, плохо контролируемую смесь. Еще никогда прежде, несчастная так не жаждала мести и крови, как в те мгновения. От мысли, что задержись она на кухне чуть дольше или остановись подождать Тойру, случилось бы непоправимое, в груди вспыхивало, расцветало жгучей болью.

Остановилась.

И снова ударила — наотмашь, так, что у чернавки клацнули зубы и запрокинулась голова.

Двинулась через холл, игнорируя собравшихся на шум обитателей дома. Толкнула тяжелую дверь, делая шаг в главную залу. Нирхасс, Амин и еще двое незнакомых ей гвардейца обернулись, с удивлением глядя на Айю. Ассур нахмурился, вставая навстречу своей женщине. Только он видел, насколько та напугана. Какой ужас застыл на ее ставшем словно восковым лице. Дернула рукой, вталкивая перед собой воющую Лили. Та упала перед длинным столом, за которым сидели мужчины, растянулась, пряча лицо и страшась подняться.

— Скажи ему! — скомандовала Айя, подходя к распластанному телу, вновь дергая мерзавку за волосы. — Говори! Или вашей проклятой Тьмой клянусь, я удавлю тебя голыми руками!

И Лили закашливаясь в рыданиях заговорила. Глотала слова, всхлипывала. Понимала, что живет последние минуты. Господин не простит подобного. Никогда.

Хозяин слушал не перебивая, не спуская с Айи внимательно взгляда.

Амин понимающе прикрыл глаза, отвернулся. Никогда прежде он не видел маленькую госпожу в таком состоянии.

Когда чернавка закончила, девушка наконец отпустила ее многострадальную голову, отшвырнула от себя. Выпрямилась, задрав подбородок, вперила острый, черный взгляд в ассура. Обманчиво ровным, холодным, чуть надтреснутым голосом произнесла:

— Мне не будет покоя, пока эта тварь жива.

Нирхасс только коротко кивнул.

Принцесса Ширрин подписала себе смертный приговор….

Айя не проронив больше ни слова покинула залу, неуверенным шагом возвращаясь в покои, где девушку ждала ее маленькая, бесценная жизнь. Ее искорка.

Уже поздним вечером, вошедший в комнату ассур нашел свою служанку сидящей у колыбели. По щекам ее текли, лились крупным градом немые слезы. Девушку трясло. Било нервной дрожью. Она прижимала к бледным губам изуродованные шрамами ладони, раз за разом прокручивая в голове образ замершей с подушкой в руках Лили. Замершей над ее ребенком. Над ее огоньком. Маленькой Саной, что безмятежно спала, окутанная материнской заботой, словно мягкими крыльями.

Долго обнимал ее. Успокаивал. Гладил. Целовал распухшее от слез лицо. Придвинув широкое кресло к детской кроватке, усадил свою госпожу на колени, укрывая их теплым одеялом. Айя отказывалась отходить от Саны, вновь и вновь переживая те страшные мгновения. Уснула — словно под лед провалилась, согретая его уверенным, надежным присутствием.

Нирхасс не рассказал ей, что кроме Лили этим вечером не стало еще четверых слуг, сознавшихся в сговоре с врагом. Кто-то из страха, кто-то из банального желания и веры в лучшую жизни при дворе, это было не важно. Всех их ждал один печальный финал.

А еще не упомянул господин и о том, что пришел ответ от Райна Кровавого, братоубийцы и узурпатора, свергшего собственного отца с трона и сославшего мать в монастыри на дальних островах, что притаились в водах теплого моря.

Юг спешно двигался на помощь своему врагу…

Шла неделя за неделей, тревога и страх крепли, опутывали маленький город стыдными, непростительными для этого жестокого мира узами. Угнетали. Уродовали. Дом словно замер, затих в ожидании следующего оглушительного удара. Обитатели его были точно безликие и бесплотные тени себя прошлых. Ходили тихо, почти не дыша. Ужас надвигающегося чувствовали все, но были не в силах остановить или вмешаться. Просто ждали, замурованные в темном, добротном камне и своей беспомощности. Обдуваемые ледяными ветрами, что вьюжили и лютовали, засыпали землю холодными снегами.