Иногда Майя кричала вместе с ним, кричала взахлеб, наперебой с шумом больших вод внизу, что глушили своим ревом отчаяние одинокой фигурки на краю скалы. А иногда просто стояла и смотрела вдаль, стараясь не думать и не чувствовать, забыться. И возможно от самовнушения, а может, и в самом деле это было так, но служанке становилось легче.

Когда темнело, девушка возвращалась в замок. Если были поручения Тойры, выполняла их, а после шла в господские покои, что встречали ее холодом и пустотой. Иногда оставалась в конюшнях старика Шорса, слушая от того последние новости подворья или помогая ухаживать за лошадьми. Правда, если об этом прознавала управительница, Айе приходилось несладко. А потому, почти всегда, девушка беспрекословно выполняла то, что было велено.

Господин последние два с половиной месяца практически отсутствовал дома, восстанавливая Пригорье и подавляя мелкие набеги сыновей Сумасшедшего короля. А еще Айя очень часто слышала про Белые Лилии и чувствовала неподдельную тревогу Нирхасса, каждый раз, когда разговоры ее касались. Но разумеется, глупую чернавку никто в господские дела посвящать не спешил, а потому девушке приходилось только гадать, что там все-таки творилось на границе.

А чуть более трех недель тому назад, хозяин по возвращении с земель Пригорья пробыл дома день и вместе с гостями спешно отбыл ко двору государя. Айи за все это неспокойное время ассур коснулся лишь раз. Взял резко и спешно, перед самым отъездом. Был холоден и груб. Отстранен. Напоследок велел во всем слушаться Тойру и не делать глупостей.

Замок как- то разом опустел.

Теперь слуги больше требовались на полях и хозяйских дворах.

И хоть Тойра и была против, Айя все же вырывалась на скотный двор помогать другим. Грузила себя работой, отгоняя тягостные и совсем неуместные чувства, что вдруг свалились на несчастную, вопреки всему.

Так же, на второй день после отъезда Нирхасса, девушка узнала, что ей выделена отдельная комната там же, на чердаке. С кроватью, столом и небольшим комодом. С личной уборной, где имелась лохань и большое зеркало. Ее уборная была соединена с хозяйской маленькой, неприметной дверцей.

И к своему непомерному стыду, Айя этим пользовалась.

Ночами пробиралась в его покои, и подолгу сидела в господском кресле или смотрела в окно, на пустынный двор и мириады звезд над хвойными шапками леса. На одинокий серп луны, скудно освещающий далекие горы.

А как-то не сдержавшись, проверила все полки в столе. Пролистала бумаги, с аккуратным, размашистым почерком. Повертела в руках старый компас и пару толстых книг. Понюхала коробку с сигарами и бутыли с вином. А открыв нижний ящик, в груди вдруг неприятно защемило. Неожиданно. Больно. Внезапно.

Дрожащими пальцами Айя вынула плотный лист бумаги, с нарисованной на нем девушкой. И пусть портрет был выполнен в грифельном, темном карандаше, служанка четко увидела копну рыжих волос и упрямый, гордый взгляд зеленых глаз. Россыпь едва заметных веснушек и розоватые, пухлые губы. Смелый вырез декольте. И надпись…

«Возлюбленная Ширрин, госпожа моих чувств и помыслов».

Запихнула листок обратно, громко шваркнув дверцей. Уперлась ладонями о столешницу, глядя в темноту покоев.

Айя не понимала, что с ней. Почему? С чего вдруг так липко и холодно? Противно.

Брезгливо передернула плечами.

Возлюбленная…

Тогда зачем ему она, Айя? Для чего это все? Нездоровая прихоть видевшего все господина? И почему ее это так задевает?

Тряхнув головой, служанка резвым шагом направилась к шкафу, зарылась там, опустив чуть поодаль подсвечник с мелким рядом ярко пляшущих огоньков свечей. Одежда, прятно пахнущая и выглаженная. Снова книги и несколько пар начищенных до блеска туфель. Зарылась глубже, и чуть не разрыдалась, выудив на свет находку. Прижала ее к груди, пританцовывая на месте. Опомнившись, закопалась в рюкзаке, проверяя все ли на месте…

Все было, как и прежде. Все на своих местах.

Облегченно выдохнула.

С той ночи Айя больше не приближалась к покоям хозяина. Сложив все как было и забрав свое, девушка выполнила поручение — жить теперь в отведенной ей комнате.

И Айя жила и работала. Заполняла свои дни до предела, а свободные минуты проводила либо с Шорсом, либо на своем утесе. Загоняла себя так, чтобы вернувшись в холодные и тесные покои, не о чем не думать. Засыпать, едва коснувшись подушки. И Айя засыпала. Но неизменно просыпалась среди ночи, понимая, что больше ей не уснуть. И,вроде, девушке ни о чем и не думалось, а уснуть не получалось. Где-то в груди противно скребло, несмотря на все доводы рассудка.

Противно ныло. Дергало.

И самым паршивым было то, что Айя не понимала, почему?

Но копаться в себе девушка не решалась. Гнала все мысли прочь.

Просто лежала, глядя в выбеленный потолок и тщетно старалась уснуть. Иногда у нее получалось, а когда не получалось…

Служанку ждал ее утес.

На рассвете там было особенно красиво. Холодно. Но красиво. Темные волны были спокойны, отражая в своих водах мириады звезд. И этот ветер, соленный и свежий. Айе нравилось, как он ерошит ее волосы, путаясь в отросших локонах. Есть только она, ветер и первые лучи восходящего солнца…

В тот день Айя неспешно возвращалась к имению, кутаясь в шаль. Рассвет только-только начал зарождаться, прогоняя сумрак и причудливые, пугающие ночные тени. Когда заметила непривычную для этого времени оживленность во дворе. Ускорила шаг, преодолев изгородь, поспешила к дому.

Там тоже все носились и шумели. Ошалевшая Тойра раздавала приказы сонным, опухшим слугам. Морис согласно кивал на все замечания управительницы, видимо, еще не до конца проснувшись.

— Что случилось? — Перехватила Айя мчащуюся мимо Лили.

— Что-что?! Всадник прибыл, к обедни обоз с господами будет тута! — крикнула, и убежала по своим делам служанка.

А дальше уже привычно все закипело и забурлило. Айе было велено помогать горничным с заменой белья на гостевых этажах. И проверить все, чтобы ни пылинки, ни соринки.

Возились до самого прибытия гостей, еле успели. Айю все время нервно потряхивало, девушка с трудом держала себя в руках, сосредотачиваясь на работе. Из-за чего так переживала, и сама понять не могла, но мандраж не отпускал, бил крупной дрожью, держал в напряжении.

Когда во дворе послышался лай собак, ржание лошадей и гомон, несчастная чуть не свалилась без чувств. Так разнервничалась.

Спешно готовились купальни и накрывались столы в гостиной.

Тойра приказала Айе готовить покои и купальню для господина.

— Все равно ты там лучше всех все знаешь, иди, — приказала управительница опешившей девушке и поторопилась проверять гостиную.

Айя как раз разбавлял воду в большой круглой ванне, когда услышала уверенные шаги за дверью. Невольно вздрогнула, еще раз осмотрела все вокруг. Полотенца на месте, баночки с маслами тоже, зеркало идеально начищено, уборная выдраена.

Когда приоткрылась высокая, светлая дверь, служанка была готова позорно удрать в ма ленькую и неприметную дверь, ведущую в ее покои.

Но вместо того, лишь коротко поклонилась, произнеся:

— Господин. Добро пожаловать домой.

И больше так и не решилась поднять глаз от пола. Стояла, склонив голову и сцепив руки.

Рецепторы тут же уловили знакомый запах кедра, отозвавшись болезненным уколом где-то в глубине.

Нирхасс молча прошел к ванне, на ходу стягивая походный костюм. Так же молча, опустился в теплую воду, издав лишь тихий стон блаженства.

— Потри мне спину, — коротко приказал мужчина, спустя несколько невыносимо долгих минут.

Айя сначала замешкалась, растерялась, соображая куда бежать. Но глубоко вдохнув, таки смогла взять себя в руки. И, быстро закатав рукава туники, схватилась за мочалку. Пройдя к изголовью ванны, где расслабленно лежал в клубах пара ее хозяин, девушка принялась намыливать ее приятно пахнущим маслом.