— О! — воскликнула, смеясь Ее Величество. — Надо помочь бедняжке!

И, прежде чем Айя успела хоть что-то понять, пространство рядом с ней разорвал уже знакомый хлесткий свист. Псы бросились врассыпную, а чернавка, прикрывая голову руками, рухнула на колени, вся сжимаясь. Девушку затрясло крупной дрожью, перед глазами вспыхнул зимний, снежный вечер, пропитанный смертью, кровью лошадей и ее собственной. Отдаваясь ноющей болью в каждом шраме на спине. Айя была в ужасе.

А следующий удар распорол нежную кожу рук, что прикрывали свою незадачливую хозяйку, вгрызся в пальцы, полоснув до самых костей. Девушка взвыла, подтягивая к их груди. На серое платье брызнуло алым, густым. Следующий удар приласкал бедро Айи, выбив из нее очередной истошный вопль.

— Ширрин, — через шум в ушах и пелену боли перед глазами расслышала служанка, ровный голос своего господина.

— Ах! Прости дорогой, я сегодня такая неловкая, — преувеличенно сокрушенно произнесла принцесса, — но ведь цель достигнута, гончие ее отпустили!

И ловко спрыгнула с лошади, отбрасывая в сторону хлыст. Нирхасс тоже спешился, помогая своей невесте, бережно принимая ее тонкую ручку в свою, легко касаясь губами. А Ширрин вдруг вся подалась вперед, прильнула к могучей груди ассура и привстав на носочки, вовлекла его в какой-то дикий, собственнический поцелуй, не обращая внимания на окружающих важных господ. Хозяин обвил ее гордый стан руками, чуть склоняясь.

У Айи горячее текло по рукам, бежало к локтям, падало на платье, раскрашивало сочную зелень травы у коленей. По лицу тоже текло. Жгучее, нестерпимое, горькое. Пахло металлом и погубленными надеждами.

А принцесса, неохотно отстранившись от выпрямившегося Нирхасса, вдруг вспомнила:

— Дичь!

И ловко развернувшись, прошелестела невесомыми шагами мимо Айи, поднимая из травы подстреленную птицу. Свора послушна вилась у ее ног. Женщина пошла обратно, но замерев за спиной, трясущейся всем телом служанки, вдруг присела.

— Надо же, — прозвенел ее веселый голосок совсем рядом, — а Марин ее так долго разыскивала!

Ширрин, поднявшись, продемонстрировала собравшимся массивную, золотую брошь.

— А ты оказывается не чиста на руку! Да еще и глупа настолько, чтобы красть у МОИХ друзей!

Айя ошарашенно замерла, отрицательно мотнула головой.

— Что? Нет! — всполошилась несчастная, поднимаясь на непослушные ноги. Айя знала, что бывало с теми, кто воровал у своих хозяев.

Ассур чуть резче, чем ему того хотелось, подошел к чернавке, внимательно глядя на украшение в руке рыжеволосой красавицы за ее спиной. Перевел серую сталь глаз на перепуганную Айю.

— Господин, я этого не делала! — бросила полный мольбы взгляд на Нирхасса, жалея свои горевшие огнем и истекающие кровью руки. — Я ничего не брала, она врет! Она все вре…

Удар был хлестким — наотмашь. Голова девушки дернулась, запрокидываясь назад и в сторону. Щеку обожгло болью, из лопнувшей губы хлынуло на подбородок, заструилось по шее. Айя едва устояла на ногах, оглушенная пощечиной.

И лопнуло не только на лице. В груди тоже взорвалось. Посылая лучи боли в каждую клеточку ее существа. Медленно, очень медленно Айя поворачивала голову обратно к своему господину. И с каждой секундой, все то хрупкое и трепетное, что в ней было, незримо рушилось, осыпаясь жалкими осколками, высвобождая звенящую, почти осязаемую пустоту. Рефлекторно коснулась горящей щеки окровавленными пальцами, словно не веря, что это ее собственное лицо. Подняла свою черную пустоту в обрамлении мокрых, слипшихся ресниц на ассура. Айя не знала, что мужчина увидела в ее глазах, но его брови хмуро сошлись к переносице, а серый лед дрогнул. Пошел трещинами. Но лишь на мгновение.

— Тупая, жалкая девка. Неблагодарная дешевка, — выплюнула за спиной не сумевшая совладать с собой Ширрин.

Айя дернулась будто бы от очередной пощечины. Пошатнулась.

— Пошла прочь! — выдавил из себя Нирхасс, чуть севшим голосом.

И Айя пошла. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, срываясь в неуверенный бег.

— Твоя милость воистину достойна восхищения, мой дорогой Нир, — разочарованно протянула принцесса, глядя в спину удаляющейся сопернице.

А служанка все неслась и неслась вперед, игнорируя боль. Глаза застилала предательская влага, деревья беспорядочно мельтешили перед ее глазами, сливаясь в размытую кляксу. На пригорке у самого пруда, споткнулась о корни старого дуба и не удержав равновесия, рухнула на колени, выставляя перед собой руки. Рваные раны тут же отозвались нестерпимой болью, вызвав истошный вскрик, на который тут же обернулись тренирующиеся неподалеку гвардейцы. Застыли, опустив оружие, всматриваясь в поднимающуюся, залитую кровью фигурку. Кто-то двинулся ей навстречу. Но Айя попятившись, рванула прочь, по едва заметной тропинке. В вверх, выше. К самому покосившемуся домику. Ворвалась в затхлую темноту. Дернула тяжелую дверь, не без труда, потянула засов, отрезая себя от внешнего мира. От стены потащила жалобно скрипнувший, массивный деревянный стол. Наваливаясь всем своим весом, подтолкнула к двери.

Выстроила хилые баррикады.

И воя, как побитая собака, забилась в дальний, темный угол.

Дрожащими руками развязала грязный фартук, прижимая к ранам, но кровь продолжала густо выталкиваться из ее плоти, заполняя маленькую комнатку тошнотворным запахом ее боли. И Айю рвало на каменный пол непереваренным завтраком, отчаяньем и жалкими, не пришедшимся ко двору чувствами. Разочарованием. Огонь от бедра и пальцев расползался по всему телу, даря несчастной нестерпимые муки.

Что-то не так…

— Не так, — прошептала Айя, откидываясь обратно к стене.

В дверь кто-то бился, рвал ее на себя, что-то кричали. Но девушка не слышала, звуки утопали в нестерпимом гуле в ушах. А боль завязывала внутренности тугим узлом.

— Идите прочь! Все идете прочь! Оставьте меня! — выкрикнула что есть мочи и прикрыла глаза, проваливаясь в вязкую, холодную темноту.

Иногда она возвращалась в реальность, ощущая все то же нестерпимое жжение и бьющий ее озноб. И снова теряла сознание.

Но и там не находила покоя. Кричала, бесконечно падая в бездонную пропасть с целующими ее языками пламени. И когда казалось, что твердое спасительное дно уже совсем рядом, выныривала в пустоту сторожки. Шептала, сжимая руки на животе, окутанная диким страхом.

— Моя искорка. Мой бедный огонек. Не оставляй меня. Не оставляй! Только не ты…

И снова огненная пропасть.

Открыла глаза в кромешной темноте, потревоженная страшным грохотом. Дверь слетела с петель, а стол жалобно скрипнув, был впечатан в стену. На пороге возник шумно дышащий ассур. За его спиной, в вечернем мраке, мельтешил взволнованный Шорс и невозмутимая Тойра.

Нирхасс рванул к служанке, опускаясь рядом на колени.

Айя отрицательно замотала головой, отползая в сторону, бросая на него полные болезненной ненависти взгляды.

— Нет-нет-нет! Не подходи! — кричала распухшими губами с запекшейся кровью в уголке.

Но мужчина не слушал, ухватил ее руки, с все еще выступающей кровью.

— Почему так много крови? — зашептал себе под нос, встревоженно глядя на бледное девичье лицо. — Тойра!

Догадался. Управительница тоже.

Женщина, коротко кивнув, скрылась в темноте.

— Пусти! Пусти! — Айя засучила ногами, пытаясь оттолкнуться от своего мучителя, дергала назад свои руки, обливаясь слезами от боли.

Нирхасс не реагировал, осторожно, подтянул девушку, вжал в себя — туда, где заходилось в бешеном галопе его сердце.

— Тише, Айя, тише, — перехватывая удобнее, прижимая к себе спиной сопротивляющуюся служанку, — позволь помочь тебе. Позволь, девочка…

Зарылся носом в ее волосах. Зло глядя на дверной проем. Когда там наконец появилась запыхавшаяся управительница с темной склянкой в руках и свежими полотенцами, облегченно выдохнул.

— Долго, — недовольно рыкнул в макушку Айе.

— Простите господин, — опускаясь перед ними на колени, произнесла Тойра, жестом подзывая к себе Шорса. За его спиной маячил светлым лучиком Адам.