Стоит только словечко сказать о госпоже Майер, которая куда-то подевалась, как через денек-другой весь высший свет встанет на уши и примется требовать от Винсента объяснений упорнее, чем простолюдины - снижения налогов у короля.

Судя по рассказу Найджела, Майер пекся о репутации в высших слоях общества. Потому-то он и докопался до количества оружейных отсеков на нарисованном корабле. Блейн понимал: он докопался лишь из желания докопаться, но откуда-то ведь в его голове взялся такой предлог? Значит, думал об этом, тревожился. Да и как иначе? Он владеет крупнейшей торговой компанией, ему впору просиживать обеденные стулья в дворце какого-нибудь короля, да только простое происхождение перекрывает дорогу. Кто знает, сколько грехов он нажил на свою уж проданную Гуннару душу, пока прокладывал тропинку хотя бы в высший свет Дубиншофта! Женитьба на благородной девушке стала еще более важным в этом деле шагом. А вот потеря ее, да еще и при таких обстоятельствах... О, это станет его крахом.

Как же! И тут и там начнут судачить, мол, вот тебе и делец! Даже жену свою, бедняжку, такую молодую, сберечь не смог от разбойников, как еще корабли его не потопили пираты! И все в том же духе, все в том же стиле.

Майер и его положение, в частности, теперь уж виделись Эдварду ясно и отчетливо. Как на ладони.

И он знал, что делать, а, главное, как делать.

И тут в игру входила Розалия Джонсон. Молодая и обаятельная девушка, которая совсем недавно вернулась из-за границы и не терпит поделиться впечатлениями со всем светом. Такая особа непременно привлечет внимание возрастных светских дам, а внимание - это все, что Эдварду и требовалось.

Добраться до высшего света Блейн планировал через Найджела. Однако, хоть он завязал с художником приятное знакомство, тот не стал бы рисковать благосклонностью дам и представлять им неблагородного человека, о котором сам толком ничего не знал, кроме того, что тот неплохой малый и не гнушается проставиться в пивной.

Однако как человек творческий и романтичный, Найджел имел довольно распространенную слабость - женщины.

Он засматривался на каждую встречную, и глаз художника в каждой встречной обнаруживал богиню красоты.

Однако женщины не отвечали бедолаге взаимностью. Найджел в их глазах казался слишком хилым. Худее был только его кошелек.

Если бы он меньше денег тратил на выпивку - кошелек заметно потяжелел бы. Или, по крайней мере, он мог бы тратить деньги на еду и поднакопить чуточку веса.

Так и так хоть от одного своего недостатка он мог бы избавиться... Ведь два сразу женщины Дубиншофта ему не прощали.

Конечно, обманывать паренька, в целом безобидного, пусть и вспыльчивого, Эдварду не хотелось, но что поделаешь, такая работа.

Он перебрал несколько париков из своей коллекции - перевоплощение в женщину заставляло его чувствовать себя немного не в своей тарелке: Блейн не относился к тому числу мужчин, которым это доставляло удовольствие, но он не мог отрицать - многие вещи и секреты куда легче вызнать, будучи в платье.

Эдвард остановился на темно-русом парике с чуточку завитыми локонами. Модно и красиво, но не слишком ярко. Как раз для того, чтобы Розалина Джонсон всего на мгновение блеснула перед миром, а затем навсегда забылась в памяти.

Определившись с париком, Блейн взялся за платье. Тут вариантов и, соответсвенно, мук выбора не было: он имел при себе всего одно. Довольно сносное, даже приличное, а главное, покрой прекрасно скрывал мужскую фигуру.

Единственная проблема - корсет. Затянуть его в одиночку очень сложно. И то, если не брать в расчет психологический фактор - Эдварду буквально дурнело при мысли о нем. Эту ужасную штуковину придумали самые злобные создания Преисподней - тут нет сомнений. На женщин, которые их носили, Блейн не мог смотреть без жалости и сочувствия, а мужчинам, которые выступали против новых фасонов платьев без этого пыточного устройства, искренне хотелось набить морду.

А лучше засунуть в корсет и заставить походить денек «изящными и воздушными».

Справиться в одиночку он не смог. Видно, потерял хватку. Что уж там, переодеваться женщиной ему давно не приходилось.

Эдвард решил рискнуть и прибегнуть к посторонней помощи. Конечно, важно оставаться инкогнито, но... К тому времени как кто-нибудь что-нибудь заподозрит, он уж пересечет границу миров и будет праздновать с Гуннаром и Ларсом победу.

Блейн выхватил служанку из коридора, тучную добросердечную на вид женщину, попросил не задавать никаких вопросов и в довесок протянул ей пару монет за беспокойство.

Та с на удивление понимающим видом проговорила:

- Да ну что ты, милый! Мне это не впервой. Правда, вы здесь обычно по весне появляетесь... Да ну какое мне дело.

Эдварду стало дико интересно, что такое творится в Дубиншофте весной, раз суда ломятся любители переодеться в платье, но этот вопрос он решил оставить без ответа. Хотя можно будет и разведать. Материал для хорошей байки налицо!

Она затянула корсет так туго, что Блейн не сдержался и пару раз выругался, на что получал вполне весомое: «Ну-ну, красота требует жертв!»

Из своей скромной, но стоит отдать должное, опрятной гостиницы Блейн уже вышел очаровательной девушкой. Плечи, может, казались чуть широковатыми, но талия!.. Он успел поймать на себе пару заинтересованных взглядов на пути в мастерскую Найджела.

Это одновременно смешило и пугало его.

Эдвард знал, что в четыре часа вечера к Найджелу придет довольно известная в светских кругах дама на сеанс. Он писал ее портрет в мифологических декорациях.

Найджел сам ему сказал, когда Блейн приглашал его с собой в кабак. И это был тот шанс, который он так давно ждал.

Один раз Эдварду уже приходилось бывать в мастерской художника. Ее Найджелу снимала тетушка, которая шла на поводу его желанию стать великим живописцем, только бы тот оставил за ней право распоряжаться его долей в отцовском наследстве.

Найджел считал, что ловко ее обдурил. В финансовых вопросах он был не слишком умен.

Блейн добрался до нужного дома, спокойно прошел мимо консьержа (вот она прелесть быть дамой - ни один сторож не остановит и не спросит, кто ты, да к кому), поднялся на второй этаж и мягко, но настойчиво постучал в дверь.

Как только послышались шум и шаги, Эдвард вздохнул, приосанился, улыбнулся, как улыбаются кокетки - игриво, но с некоторой жесткостью, и изобразил неподдельную радость, когда дверь открылась.

- Найджел! - воскликнул он на удивление по-женски. Искусством подделывать голоса Блейн овладел еще в детстве.

Художник так оторопел, что решительно не мог ничего сказать, уж тем более - сделать, когда Эдвард уверенно вошел в мастерскую.

- У вас тут так интересненько... Никогда не бывала в мастерской художника! - Блейн метнул быстрый взгляд на вешалку, обнаружил там пурпурную верхнюю накидку, которая впору была бы благородной даме. Отлично. Значит, он пришел в самое время. Развернувшись резко, он посмотрел на растерянного Найджела, изобразил беспокойство и дознался, - боже... Он вам не сказал?

- Кто... Что сказал? - Найджел захлопал глазами.

- Роберт!

- Роберт?

- Роберт Джонсон!

- А...

Найджел был безнадежен, и Эдварду пришлось перейти к более решительным действиям.

- Я Розалина Джонсон, - он схватил Найджела за обе руки. Тактильный контакт настраивал на дружелюбность, - сестра Роберта.

- О... Сестра...

- Да! Мы очень похожи, не так ли?

- Что? Нет! Нет-нет, совсем не похожи! Вы... У вас лицо совсем другое, более тонкое и женственное!

Найджел протараторил это так искренне, что Эдвард чуть не расхохотался. «Какими же мы, мужчины, иногда бываем наивными!», - подумал он.

- Что ж, спасибо, - Блейн улыбнулся, - Роберт должен был показать мне Дубиншофт, я же только приехала! Но на него вдруг свалились дела, он, видите ли, такой занятой у нас... И он сказал, что вы его друг, и с радостью прогуляетесь со мной вместо него, - при предложении прогуляться Найджел чуть вздрогнул и сжал губы. Ну все. Попался на крючок. У Эдварда чуточку защемило от жалости в груди, но он поспешно отмахнулся от этого чувства, хоть и отпустил руки художника. От греха подальше, - Роберт дал мне ваш адрес и сказал, что предупредит обо всем и все уладит. Он этого не сделал, да?