- Если мы соберем союзников до того, как все узнают? Мы можем придумать план... - она облокотилась о небольшой столик, стоявший в сторожевой каморке старой башни, за которым сидел сейчас ее супруг.

- Даже если так... Все узнают, что Гуннар нарушил запрет и привез в наш мир двух смертных. Он и так нарушил запрет о сделках, а тут еще и это... - Хенр почувствовал, как пульсирует в висках, как голова начинает гудеть. Его дети... Предки! Почему они такие мстительные?

- Я должна была догадаться, когда Бебхен захотела принарядить Бианку перед ужином, - Арин виновато опустила голову, - Хенр... - ее голос задрожал, - думаешь... Думаешь, это мы сделали их такими? - не дождавшись ответа мужа, она спрятала лицо рукой и выговорила с содроганием, - конечно, мы! Кто же еще...

Хенр встал с табурета, подшагнул к супруге и крепко ее обнял. Она всегда была сильной, волевой, мудрой. Намного мудрее него. Но все равно оставалась его маленьким, хрупким сокровищем, которое он поклялся защищать до последнего вздоха.

- Мы лишь пытались подготовить их к миру, который не собирается принимать их с распростертыми объятиями. Возможно, наша вина, что они бывают такими... Но разве было бы лучше, если б весь белый свет вытирал об них ноги?

Арин качнула головой и уткнулась носом в его все еще крепкую, хоть уже немолодую грудь.

Нет, он прав. Лучше бы не было, однако... Ей становилось страшно от мысли, куда еще может привести ее детей их характер. В голове вспыхнуло предположение, которое не давало покоя многие годы: вдруг... вдруг ее милая Гарен погибла именно из-за семейного нрава? Ведь хоть она и мыслила всегда наперед - тоже была упрямой. И, в отличие от остальных, близко к сердцу принимала неравенство между ардами и людьми, искренне желала продолжить их с Хенром борьбу.

Ведь они так и не выяснили, что произошло с ней...

Из-за двери раздались шаги. Слишком много шагов.

Заключенная в башне Хельга отказалась говорить с хозяевами Оплота. Она потребовала к себе Гуннара и... Почему-то Ларса.

Ни Арин, ни Хенру это не понравилось, но им пришлось согласиться. Пока неясно, что думает обо всем ардесса, и как она собирается поступать дальше и говорить с высшими ардами, если они все же приедут, невозможно было что-либо предполагать. А, значит, и планировать.

Однако в башню сыновья явились с внушительной свитой.

Позади Ларса и Гуннара, остановившихся у самого прохода, стояли Триш и Бианка. Лицо Бии, мрачное и напряженное, было опущено, из-под платья торчала повязка, которую наложила Ротта на тот случай, если рана снова закровоточит, руки же сжались в крепкие кулачки. Кажется, она решительно намеревалась посмотреть Хельге в глаза, хоть и явно боялась этого. Триш осторожно держала ее за локоть. По тому, как она постоянно озиралась по сторонам и хмурила бровки, можно было решить: она с трудом понимает, что происходит, но происходящее ей уже не нравится.

Позади всех стояла Бебхен. Все еще бледная, испуганная. Она не спускала взгляда с Бианки, и стоило той вздрогнуть, дернуться, шевельнуться - тут же подавалась вперед в надежде услужить и завоевать прощение.

Едва ли Биа принуждала ее к этому. Скорее, впервые ощутившееся, да еще и такое сильное, чувство вины не давало Бебхен покоя.

- Она не будет говорить со всеми вами, - буркнул Хенр, смерив делегацию скептическим взглядом.

- Она просила нас с Ларсом. Мы здесь, - ответил Гун с категоричностью в голосе, - Биа же имеет полное право посмотреть ей в глаза и Триш ее поддержит. А Бебхен...

- А Бебхен уже достаточно пообщалась с Хельгой, на мой взгляд, - перебила Арин, сложив руки, и ее супруг согласно кивнул.

Приемная дочь сжалась, нервно сцепила пальцы и пролепетала:

- Я хотела помочь...

Вдруг к ней повернулась Бианка и выговорила спокойно:

- Потом, Бебхен.

Один лишь тот факт, что в голосе Бии не послышались злость и упрек, заставил ее глаза заблестеть от надежды. Она выдавила из себя неуверенное: «Хорошо», - и отошла от входа, намереваясь дождаться остальных на улице.

Бианка же перевела взгляд на Хенра и весьма уверенно, отчего ему захотелось ей поверить, сказала:

- Я не собираюсь ничего портить. Возможно, и говорить с ней не стану. Мы с Триш постоим в стороне, когда Гун с Ларсом будут с ней разговаривать. Она даже не догадается, что мы там.

Хенр молчал мгновение, раздумывая. Если все так, то зачем им вообще приходить и слушать? Невольно он посмотрел на старшего сына. Гуннар стоял прямо, голова гордо поднята, во взгляде - одна лишь решительность. Кажется, он весьма уверен в себе. Возможно... Даже слишком уверен.

Ему вспомнился их разговор, когда сыновья только вернулись домой. Гун тогда тоже казался ему абсолютно непоколебимым, а потом вдруг показал свою полную растерянность. Может, и сейчас также? Может, Бианка здесь не из-за Хельги, а ради него?

Хенр также вспомнил самые сложные разговоры в своей жизни. С отцом, с братьями. Если бы за его спиной не стояла Арин - едва ли он справился.

Тогда какое право он имеет лишать собственного сына такой мощной поддержки? Ведь что бы там ни произошло между ними с Хельгой - когда-то она была ему дорога, и предстоящий разговор сулил обернуться полным и окончательным разрывом.

А разрыв, хоть и долгожданный, необходимый, все равно остается непростым поворотом в жизни.

- Хорошо. Вы все можете пойти к ней... Только, во имя предков, не поддавайтесь на провокации.

Гуннар и Ларс вошли в башню и быстро направились к винтовой лестнице - на нижний этаж, где располагалась давно уже вышедшая из использования темница. Бианка и Триш осторожно последовали за ними.

- Мне это все ужасно не нравится, - шепнула Триш, подходя к первой ступени.

- Мы не будем с ней говорить, - попыталась обнадежить ее Биа.

- Но они будут. Ларс в последние дни и так сам не свой, а после вчерашнего... - подруга осеклась.

У Бианки защемило в сердце. Ее вчера чуть не убили, а Триш волновалась, что у Ларса плохое настроение?! Она со злостью посмотрела на белокурый затылок молодого арда. И чем он только запудрил ей мозги?

Вдруг промелькнула мысль: а на того ли она злится? Все это время Биа относилась к Ларсу, как к человеку, отобравшему у нее подругу, но... Разве он вынуждал Триш отказываться от нее? Разве наговаривал на нее? Нет. Он просто ухаживал за ее подругой и особо и не вспоминал о Бианке.

Это Триш так вцепилась в возможность вырваться из своего сословия, что позабыла обо всем и обо всех. А Ларс просто жил себе в удовольствие, и никому и не пытался навредить.

Бии пришлось оторваться от мыслей, кто в чем виноват и виноват ли вообще. Они добрались до самого низа и оказались в темном холодном коридоре. Пыль на бочках и ящиках, паутина по углам указывали, что это место давно уже никем не использовалось.

Впереди виднелись небольшие проходы в стенах, прегражденные решетками. Три из четырех были распахнуты. А четвертый... В четвертом, кажется, и заперли Хельгу.

Странно... Бианка считала себя пленницей в Оплоте. Но, кажется, именно Хельге выпала честь стать пленницей в полном смысле этого слова.

Гуннар кивком наказал девушкам остаться в стороне. Биа распрямилась, сложила перед собой руки и внимательно его осмотрела. Справится ли он? В полумраке темницы не разглядеть было его лицо, но она чувствовала, что сейчас ему очень сложно...

Захотелось даже обнять его. Сказать, что все с порядке.

Но вместо этого Бианка произнесла лишь едва слышное: «Хорошо», - и братья двинулись к последней темнице.

Чем ближе подходил Гуннар к этому месту, тем тише становился его шаг и громче отдавался в ушах стук сердца.

Он давно хотел распрощаться с Хельгой. А после появления в его жизни Бианки... Желание превратилось в необходимость. И он ужасно хотел сделать что-то с людьми в Прибрежной крепости, даже обсуждал это с Эдвардом, и корил себя, что так ничего и не предпринял.