«Как будто до этого ты делал со мной что-то хорошее», - Бианка не прочь была сказать это вслух, но решила, что не собирается терпеть боль ради перепалок с этим недоразумением, которое именует себя мужчиной.

- Немедленно возвращайся в тент, - продолжил Гун, - я принесу тебе что-нибудь горячее попить.

- Ишь, раскомандовался! - все же ответила Бианка.

Она и сама понимала: лучше на холодный воздух не высовываться, но... В пейзаже перед ней было что-то невероятное, вечное, что-то, стоящее выше любых человеческих проблем. Впервые за долгое время нечто вызвало в ней такие яркие приятные чувства, и она не могла так просто с этим расстаться.

Но Гуннар явно не собирался уступать, он уж подошел и схватил ее за руку, чтобы затащить под тент силой, потому Бианке пришлось признаться:

- Просто... Я никогда не видела горы. А горы перед морем - тем более. Это... Очень красиво, - она замолкла, чувствуя, как в глотке вспыхивает огонь.

- Да... Это красиво, - неожиданно Гуннар ее понял, - но не переживай. У меня дома тоже видно эти горы. Даже лучше. Ты сможешь смотреть на них, сколько душа пожелает. А сейчас лучше посиди в тенте.

Та тяжело вздохнула и тоскливо уставилась на пейзаж. С одной стороны, хорошо, что она еще его увидит, но с другой... Сколько продлится ее плен? Как долго она будет смотреть на эти горы? Вдруг со временем возненавидит их? И если даже такое прекрасное творение природы вызовет в ней отторжение, то что вообще останется в ее сердце?

Она спряталась в тенте, а Гуннар, как и обещал, вскоре принес ей какой-то горячий отвар. На вкус он был отвратным, но боль снял неплохо.

- В доме моего отца тебе дадут лекарство получше. Заодно накормят, переоденут. Вы сможете помыться, как ты и хотела.

При упоминании мытья Бианка вздрогнула. Если это будет как в крепости Хельги - она предпочтет до конца своих дней обрастать мхом.

Гуннар вдруг с неестественной для него юношеской неловкостью прикоснулся к ее руке. Ему хотелось приобнять ее, но получилось только легонько похлопать по плечу, как приятеля.

Он смутился. Откуда в нем взялась такая робость?

- Это красивые края. Горы и море... И так везде? - Бианка сменила тему, надеясь избавиться от неловкости.

Она до сих пор не заметила, ведь если бы заметила - ужаснулась бы, что ведет непринужденную беседу со столь ненавистным мерзавцем и разбойником.

- Да. Но конечно, здесь не везде рьяды, но мы предпочитаем селиться только в лучших местах.

- Рьяды?

- Так мой народ называет эти местности. Рьяды - это бухты в преддверии или в окружении скал.

- Твой народ? Кто ты? - Бии помнилось, что она уже пыталась это выяснить, но Гун не стал отвечать.

Сейчас он тоже замолк, задумался так глубоко, что его голубо-зеленый взгляд растворился в пустоте.

Он задумался. Стоит ли сказать ей правду?

Много лет назад арды решили больше не вмешиваться в дела смертных, отстраниться от их мира. Это продолжалось довольно долго, в особенности, благодаря высшим ардам, которые тщательно блюли соблюдение нового закона. Впрочем... Гуннару выпала судьба первого и пока что единственного нарушителя. Он заключил сделку с Майером, а потом похитил и привез в чужие любому человеку края сразу двух девушек.

Какой смысл скрывать от Бианки маленькую безобидную правду, если в глазах собственного народа он уже нарушил серьезный запрет?

- Я ард, - проговорил он тихо, сквозь силу.

- Никогда не слышала о таких людях, - Биа немного удивилась. Ей невдомек было, с чего это Гуннар разоткровенничался.

- Потому что мы не люди.

- Ха! А кто тогда? Обезьяны? Ну вы с братом, наверное, да, но неужели все такие?

- Нет, Бианка, я не шучу, - проговорил Гун категорично, отчего собеседница заметно напряглась, - арды похожи на людей, точнее... Это люди похожи на нас. Когда-то вы даже считали нас богами. А потом - морскими демонами. Мы ни то, ни другое. Хотя обладаем большой властью и силой, так что осуждать людей прошлого ни к чему, у них были причины боготворить нас.

- Ты... Издеваешься надо мной? - Бианка вспыхнула. И что это за игра такая? Ему мало ее страданий?! Нужно подлить масла в огонь?

- Нет, Бианка, я не издеваюсь, - Гуннар попытался сделать голос как можно более серьезным, чтобы она поверила ему.

- О, правда? Ну тогда прости. Тогда падаю тебе в ноги и бьюсь головой об пол. Скажи, о всемогущий бог, как мне загладить свою вину? Зарезать ягненка на алтаре?

- Я пытаюсь говорить с тобой серьезно! Честно! Ты ведь сама этого хотела, забыла?! - пришла очередь Гуннара злиться. Да она даже не знает, как сложно ему все это рассказывать! В какой непростой ситуации он находится!

Но нет. Не-е-ет! Ей обязательно ерничать, спорить, ругаться!

- Ты невыносимая, вечно всем недовольная, глупая баба! Во имя предков, и зачем я вообще с тобой разговариваю? Да у селедки в голове ума больше! - Гун раскраснелся, выкрикивая все это, глаза его засверкали, и, когда он почувствовал, что дошел до предела, выскочил из тента от греха подальше.

Ладони зудели, нет жгли. Хотелось схватить ее за горло и придушить! И как только Майер не сделал это, пока вел ее до венца?

- Шум моря, посвистывание попутного ветра и крик двух самых неуравновешенных гордецов на свете... Что может быть романтичнее? - встреча с Ларсом была неотвратимой.

Он прогуливался с Триш по палубе, и когда Гуннар сбежал от Бианки, проходил как раз возле тента.

Братец лукаво улыбнулся, а его новая подруга хихикнула.

От этой парочки Гуна начало тошнить, и они попали под второй удар его гнева:

- И чем это ты, братишка, так доволен? Считаешь себя таким умным? Таким спецом во взаимоотношениях с женщинами? Ну да, ну да! Ты ведь попросту похитил себе новую игрушку и теперь ходишь тут с довольной рожей, играешься, вместо того, чтобы помочь мне довезти эту паршивку до дома и не придушить по дороге!

- Бианка! - на лице Триш сначала отразилась крайняя степень оскорбления, когда Гуннар назвал ее игрушкой, а потом испуг, только речь зашла об удушении. Она вздрогнула и дернулась в тент, будто ард действительно прикончил ее подругу, а не грозился в сердцах.

Гун проводил ее раздраженным и вместе с тем потерянным взглядом, хлопнул себя по бокам.

Ему ужасно не хотелось снова поворачиваться к брату, ведь он точно знал, какое выражение лица его там ждет.

Но стоять к нему затылком вечность - тоже не вариант. Он закрыл лицо ладонью и медленно провел от глаз до подбородка, выражая этим жестом абсолютную усталость, но заодно и прячась от сердитого взгляда Ларса. Одновременно с этим Гун выступил вперед, к борту, и облокотился об него.

- У тебя ничего не клеится, поэтому решил мне все испортить? - пробурчал брат, привольно упираясь локтями и спиной о тот же борт.

«Я просто не буду поддаваться на его провокацию. Просто не буду...», - решил Гуннар, хотя если бы Ларс продолжил, старший точно не выдержал бы и сорвался снова.

Но молодому арду хватило ума этого не делать. Точнее, он, как и всегда, прочувствовал состояние брата, понял, что дразнить его не следует, а вот выяснить, что случилось, и помочь тому понять, что действительно случилось, было нужно:

- Ну и кто из вас виноват?

- Ты еще спрашиваешь?! - рыкнул Гуннар, оскорбленный, что его могут записать в преступники.

- Да, спрашиваю.

Гун вдруг понял: в преступники его могут записать небезосновательно, - и пришлось с горечью признать:

- Я... Наверное, я. Да нет. Точно я.

- И что ты сделал?

- Ну... Я рассказал ей, кто мы.

- А она?

- Она не поверила.

- А ты?

- А я разозлился.

Наступило недолгое молчание. Затем Ларс, повернувшись к борту лицом и встав в ту же позу, что и брат, шепнул:

- Ты понимаешь, что ты идиот?

- Да, Ларс, спасибо. Это именно то, что мне было нужно!

- Да я на всякий случай сказал. Мало ли ты не понимаешь. Но раз понимаешь - молодец. Так держать. А если сможешь до конца плавания больше ни разу с ней не поругаться - вообще будешь умницей, - Ларс, скорее даже по-отцовски, чем по-братски, похлопал его по плечу, - нам всего-то осталось два часа пути.