Может ли основой для влюблённости стать зависть? Сколько раз задавала себе этот вопрос взрослая чейза Лизия, получившая свой малорадостный опыт семейной жизни. Но тогда девочку-подростка мало интересовали такие вопросы. Она бросилась к себе в комнату, нарядилась в самое лучшее и яркое и направилась в общий зал, где отец обычно принимал гостей.

Мать перехватила её на полдороге.

– Дочь, позволь узнать, куда это ты так нарядилась? – в недоумении приподняла она брови, разглядывая девушку.

– Матушка, в замке гость. Вы же сами наставляли, что невместно показываться знатному лорду сельской замарашкой, – девушка опустила ресницы, пытаясь скрыть за нарочитой скромностью впервые зародившийся интерес к мужчине.

– Этот, – губы баронессы дю Лесстион изогнулись в едва уловимой усмешке, – этот гость не то что не знатный, он вообще не лорд. Единственно, что его немного уравнивает с нами и позволяет пригласить за стол – его должность. Иначе пришлось бы обедать рыцарю вместе с солдатами в казарме. Потому пойди и переоденься в повседневную одежду.

Сказала, не подумав о том, что бросила последний камень на чашу весов судьбы своей дочери.

Лизи обучали грамотности в рамках нужды ведения хозяйства. Основное – это счёт, являющийся основой учёта. Записи, конечно, тоже вести необходимо, так что читать и писать Лизи мало-мальски умела, но приучать девочку к чтению – это излишне. Потому зараза романтических романов и поэм, где через строку слово «любовь» рифмовалась со словом «кровь», юную баронессу миновала. Но менестрелей-то никто не отменял!

Зимы в горах, когда перевалы засыпаны снегом, когда за два месяца редкий путник может пройти к замку, чтобы принести новости, кажутся бесконечными и длинными. Для развлечения обитателей на зимовку зазывали бродячих сказителей, певцов и поэтов. Те отрабатывали теплый угол и сытный обед со всем старанием. А какие истории нравятся женщинам, которые стелют постели и разливают суп? Конечно, про любовь. Сколько слезливых историй было рассказано у жарко пылающего камина главного зала, где собирались домочадцы морозными вечерами, о любви храброго, но, увы, бедного рыцаря и прекрасной дочери жестокосердного лорда.

Варианты развития таких историй были различны, но редко заканчивались счастливо. Чужое счастье не интересно никому. Вот порыдать над загубленной жизнью двух незнакомых влюблённых, утешаясь мыслью, что мы-то живы и у нас всё в порядке, куда приятнее. Потому звучали под сводами старого баронского замка легенды сказителей и баллады бардов, спетые под перезвон струн лютни.

И чейзита Лизия это многократно слышала.

После небрежно брошенных слов матушки все эти истории не просто вспомнились, но и немедленно были примерены на себя. То, что рыцарь её ещё в глаза не видел, не говоря о том, что не воспылал к ней хоть каким-то чувством, девушка не подумала. Она знала одно – её история любви будет со счастливым концом.

За ужином гость переговаривался с отцом о каких-то скучных, ничего не значащих для Лизии темах: о видах на урожай ячменя, о том, как подготовлены зимовки скота, о набегах диких горских племён из-за перевала. Ну вот разве это может быть кому-то интересно? Даже не взглянул ни разу в её сторону! Зато служанке, что таскала с кухни еду на большом подносе, улыбнулся аж четыре раза… Но юная баронесса была упряма и настойчива – вся в папеньку, как часто говаривала матушка, и оттого решила, что внимание рыцаря она всё равно привлечёт. Например, когда все спать улягутся, проберётся к нему в комнату и, проявляя гостеприимство, поинтересуется, всем ли досточтимый Виян Педворг доволен, тепло ли в его комнате, хватает ли одеял.

Вот только планируя захват внимания мужчины, девушка не замечала, как смотрит на неё мать. Чейза Далия понимала, почему её дочь столь несдержанна – вчера во дворе замка драк Дар любил свою самку. Хорошо, что Лизи с самого утра отправили в нижнюю деревню с каким-то незначительным поручением. Рано еще дочери такими зрелищами любоваться, подсматривая в щели дверей и ставен, как это делали слуги. Драки улетели, но атмосфера их безудержной страсти будет витать над замком и его окрестностями ещё около недели. Вон какие пламенные взгляды время от времени бросает на неё муж. А ведь семнадцать лет как женаты, не юноша пылкий, пора бы остепениться. Так нет же, ворвался в кладовую, где она со служанками перебирала зимнюю рухлядь, выгнал всех прочь и… Ох, Наставник небесный, даже сейчас щёки пылают от воспоминаний о его безудержной горячности.

После ужина Лизия, стараясь не привлекать внимания родителей, хотела было скользнуть тихой мышкой к себе в комнату и дождаться намеченного часа, но матушка одним приказом перечеркнула все её планы. Позвала самую несговорчивую из своих доверенных служанок и велела той ночевать сегодня в комнате девушки. Мало того – ещё и дверь снаружи на ключ закрыла. Правдивы, ах как правдивы баллады о жестокосердных родителях, не позволяющих соединиться любящим сердцам! От такой несправедливости прорыдала Лизия всю ночь, уткнувшись в подушку. Под утро, утомившись от непривычных эмоций, уснула и пропустила ранний отъезд своего рыцаря из замка.

Шли дни, начали обнаруживаться незапланированные беременности и нечаянно проклюнувшиеся рога у длительное время отсутствовавших глав семейств – закономерные последствия посещения замка дарком. Чейза Далия тоже была в тягости, но это не мешало ей держать в крепком кулачке замковое хозяйство и зорко присматривать за старшей дочерью.

Хоть и прошло достаточно времени, но образ рыжего рыцаря из сердца чейзиты Лизии не выветрился. Она уже несколько раз будто ненароком спрашивала отца то о его делах с досточтимом Педворгом, то о поездке в славный город Марпати. Но барон только отмахивался, отправляя дочь вышивать, прясть, вязать, а не путаться под ногами.

Рожала чейза Далия тяжело. Пусть и была новорожденная девочка некрупной, но и баронесса немолода – тридцать пять лет исполнится вскоре. Некоторые подруги уже бабушками успели стать, а она вот – сама пятого младенца родила. Восстановление роженицы, хлопоты вокруг новорожденной как-то отвлекли всех от Лизии, сняли надоевшую опеку, дав ей неожиданную свободу. Девушка вернулась к своей прежней жизни: прогулки по горам, походы за полезными травами и грибами. Конечно, не одна за ворота уходила, а в компании замковых девок и баб, но когда ежечасно не требуют отчёта о каждом шаге, взгляде, вздохе… Это свобода!

В тот день с луга, нагруженные пучками лечебных трав, сборщицы возвращались поздно. Уже солнце к зениту поднялось, роса истаяла, но набрели на ягодник черники и не смогли уйти, пока всю не обобрали. А кто собирает, тот и лакомится. То, что пальцы, губы и языки через короткое время станут фиолетовыми, никто не подумал. Шли по дороге, хохотали на всю округу, поглядывая друг на друга, и так увлеклись, что не услышали конский топот за спиной.

– Что веселитесь, красавицы? Расскажите, вместе посмеёмся, – спрашивал молодой рыжий мужчина, ехавший во главе небольшого отряда из четырёх всадников.

Этот голос чейзита Лизия узнала бы из тысячи. Обернулась убедиться – это он, её рыцарь, и замерла… Столько противоречивых эмоций мгновенно обрушились на девушку, что она и не знала, что делать. Радость – он приехал! Обида на отца – почему не предупредил о долгожданном госте? Ужас – ах, я в таком виде! Ещё и в черничном соке вымазалась. Смотрит, взгляд боится отвести – вдруг видение развеется.

Досточтимый Виян Педворг даже и не ожидал, что встретит на дороге такое чудо: распахнутые глаза, так открыто выражающие поток чувств, ему адресованных, что даже неловко стало, приоткрытый рот, сочные губы, в чернике измазанные. Вкусные, должно быть. Какая птичка сама в объятия летит. Грешно отказываться. Он и поманил:

– Девица, ты же из замка? Кажется, я тебя видел в прошлый приезд. Проводи путников, а то заблудимся ненароком, – и рыцарь, слегка свесившись с седла, протягивает девушке руку, чтобы затащить на коня, посадить впереди себя на колени, обхватить за талию и прижать покрепче. А там и до поцелуя недалеко. Если красотка так смотрит, то, глядишь, и ночью одному скучать не придётся.