Так и жили. После прадеда дед стал хозяином подворья на перешейке, потом отец, а теперь Вен. Хоть и открыто отвечали любопытным на вопрос о занятости заученной фразой, была у семьи тайна, передаваемая от отца к сыну. Даже жёнам не доверяли. Незадолго до смерти отец успел шепнуть Вену, что есть секрет благополучия, только в чём он заключался, обещал поведать позже – но не успел.

Потому парень надеялся только на себя и посильную помощь младшего брата. Они ловили рыбу, собирали плавник и вылавливали всё то, что приносила река к их берегу. Но как бы ни старались Вен с Паком сводить концы с концами, становилось всё труднее. И вот этот огромный ствол, уткнувшийся в песчаный берег и занявший почти весь пляж, был как подарок добрых богов. Обработав ствол, обрубив и спилив сучья и корни, сплавят его в город, раскинувшийся ниже по течению, где древесина гигантских деревьев очень ценится. На полученные с продажи деньги нужно будет отремонтировать дом, обновить одежду и обувь, сделать запасы. Ой, да много всего можно сделать, когда есть деньги!

Эти мысли молнией промелькнули в голове Вена, и он, едва ли не дрожа от нетерпения, подтолкнул брата в спину.

– Поспешим, Пак! Надо бревно закрепить, а то вдруг течением смоет.

И парни со всех ног бросились к дереву. Подойдя ближе и поняв истинные размеры своей находки, братья могли только ахать. Обломки корней великана были так велики, что, даже подпрыгнув, Пак кончиками пальцев не мог достать до окончания верхних.

– Давай залезем на ствол и посмотрим, что там, – предложил Вен и хотел было первым вскарабкаться по переплетённым корням как по лестнице, но Пак его опередил.

Пробираясь к вершине сквозь остатки веток в сторону вершины и бормоча что-то под нос себе, младший вдруг замолчал, остановился, а потом закричал:

– Брат, брат! Там, там! – а дальше, словно захлёбывался словами, больше ничего не говорил.

Не понимая, что могло так напугать или взволновать Пака, Вен поторопился догнать его, а когда увидел, на что показывает взволнованный родич, чуть со ствола не сорвался. Между обломков сучьев, сама как изломанная ветка, висела девушка, одетая в мужскую одежду. Поначалу Вен подумал было, что это парнишка, но длинная, растрёпанная водой и ветром коса не оставляла сомнений, что перед ними девица.

– Как думаешь, живая? – спросил Вен – не ожидая ответа, а всего лишь для того, чтобы нарушить напряжённую тишину.

Но Пак счёл вопрос руководством к действию и, ловко цепляясь за сучья и ветви, подобрался поближе к бесчувственному телу. Потрогал руку – Вена даже передёрнуло, не хотелось бы самому прикасаться к покойнице, – приложил ладонь к приоткрытым губам, стараясь уловить дыхание. А потом с радостью известил:

– Жива!

Сколько времени и сил потратили братья, вызволяя безвольное тело из капкана спутавшихся между собой веток, прутьев и побегов, Вен даже вспоминать не хотел. Когда уложили девушку на шершавый ствол, встал другой вопрос: как её вниз спустить. И тут Пак удивил брата своей сообразительностью. Он взял плащ, сброшенный ещё в начале работы, положил бедняжку на него, обмотал концы верёвками, устраивая нечто вроде гамака или колыбельки, и скомандовал Вену:

– Спускайся вниз. Я подам.

Ошеломлённый внезапной сообразительностью недалёкого брата, старший послушно сполз вниз, дождался, чтобы Пак, перекинув верёвки через наклонённые над берегом толстые ветви, осторожно спустил необычную ношу на песок. Заговорил только когда младший, освободив плащ от навязанных на него узлов, подхватил девушку на руки.

– Что делать будем? – сам себя спросил Вен, почёсывая затылок.

И получил неожиданный ответ:

– Отнесу Зуле.

Вен напрягся. Отнести найденную девчонку в дом, отогреть, привести в чувство и потом расспросить, кто она и откуда, это разумно, но отпускать брата одного… Вдруг опять начнёт к жене приставать. Он ухватил младшего за рукав и строго посмотрел тому в глаза:

– Пак, Зуля моя жена. Ты понимаешь? Моя!

– Да твоя, твоя… – немного ворчливо и совершенно непохоже на то, как говорил всегда, ответил брат. Перехватив ношу поудобнее, добавил тем же недовольным тоном: – Я понял.

Пришла в себя Элия сразу. Словно из воды вынырнула. Вода! Девушка разом вспомнила свой побег из замка отца, горную тропинку, ночную грозу, сокрушительный удар, сбивший её с ног, и свой полёт в холодную бурную воду. А что было дальше? Где она сейчас? Не в деятельной натуре юной баронессы дожидаться, пока само разъяснится. Надо встать и самой всё выяснить. Тем более что лежать на жёсткой кочковатой подстилке неудобно.

Элия ещё раз попыталась осмотреться. Темно. Но не так, как бывало темно в её комнате зимними ночами, когда окно закрыто толстым ставнем, прикрытым сверху – чтобы из щелей не дуло – большой шкурой, а свеча и угли в камине уже погасли. Темно было по-другому. Будто есть где-то свет, вот только слабый и не хватает его силы, чтобы осветить то место, где она лежит.

Девушка завозилась на своём убогом ложе, чтобы подняться, и тут же к ней кто-то подбежал.

– Леди, чем могу помочь?

Голос молодой, девичий. Служанка, что ли?

– Встать хочу…

– Не рано ли? – в голосе слышится неподдельная тревога. – Совсем же беспамятную с реки принесли.

– Из воды выловили?

– Нет, леди, вы на большом дереве лежали, в ветвях запутались. Ох и большущий дуб! Я, как вас обиходила, смотреть ходила. В обхвате… ой, даже и не знаю, сколько будет. Корни растопырены чуть ли не выше нашей крыши. И откуда такое взялось?

«Так вот чем река мост разбила и что спасло меня от утопления», – поняла девушка, но спросила другое.

– Как догадалась, что я леди?

– А по одежде. Хоть и мужская, но добротная. Без штопки и заплат. Обувка опять же… Кожа мягкая, дорогой выделки, подошва крепкая, гвоздочками пробита. Простые люди такое не носят. Да и ручки у вас беленькие, нежные, без мозолек. Должно быть, труда не знали…

– Мешок мой где? – осторожно поинтересовалась баронесса.

Не то чтобы боялась, что ограбят её спасители, но мог он потеряться, пока река несла её беспамятную. А там и одежда запасная, и кошелёк с несколькими монетками в чулок завёрнут. Как без полезной поклажи идти драков искать?

– Здесь он, здесь, леди. Только вы уж простите, развязала я его. Одежду всю сушиться повесила, а то, что в чулке было, под подушкой у вас. Вы, леди, об этом не тревожьтесь. Мы честные люди, чужого нам не надо. Вот если бы вы померши были, тогда да… Тело схоронили, как водится, а имущество за хлопоты прибрали бы. Таков закон реки, леди.

– Понимаю. У нас в горах тоже так, – спокойно согласилась Элия. – Живым – жить, а покойным скарб не нужен.

Лежать было невмочь, и девушка вновь завозилась в попытке хотя бы сесть на лежанке. Собеседница тут же подскочила и помогла подняться.

– Давно я лежу? – пережидая, пока головокружение отпустит, спросила баронесса.

– В обед двое суток будет, как Пак вас с берега принёс. Я раздела, растёрла, в свою рубаху обрядила, чулки тёплые на ножки натянула да в плед тёплый завернула, а потом ещё шкурами накрыла. Это значит, чтобы вы, леди, согрелись. Отвар специальный сделала и вас поила. Это меня Вен – муж мой – научил. Они с Паком всегда его пьют, когда с реки возвращаются, чтобы лихоманку не подхватить.

Говорливость молодки – она, оказывается, не девушка, как подумалось вначале, а жена мужнина – не раздражала, а давала Элии возможность понять, куда же её жизнь занесла.

– Тебя-то саму как зовут?

– Зуля я, леди. А ваше имя позволите узнать?

Элия напряглась. Назовись она своим именем, так через полдня вся деревня знать будет, как нечаянную гостью зовут. Вдруг… – почему вдруг? – наверняка отец за ней погоню выслал. Слухи в их краях будто ветром разносит. Уже очень скоро преследователи узнают, где искать беглянку. Только позорно в замок возвращаться в окружении ловчих. Побег сочтут за каприз неразумной девчонки, запрут её под строгий надзор до замужества, которое отец постарается устроить как можно скорее, и тогда прощай, зерно магии. Нет уж!