Душа Сотворённая вне мира, Обитала в небесах, Где плывут среди эфира На серебряных ладьях Легионы духов ясных, Грёз Твоих, Творец, прекрасных, Беззаботно веселясь, — Для чего ж её отбросил Лёгким взмахом дивных вёсел Ангел Твой в земную грязь? И томится, и вздыхает, И стремится в небеса, Где порой над ней сияет Недоступная краса, Где проносятся порою Беззаботною семьёю Тени горних тех ладей, Где когда-то начинала Жить она, где расцветала Красота земли пред ней. О, томительные муки Нескончаемой разлуки С дальней родиной души, Ярок пламень ваш бессонный И в заботе ежедённой, И в раздумчивой тиши! О, когда сгорит в нём эта Тягость жизненных тенёт, И душа в обитель света К ясным братьям отойдёт! «К тебе подъемля руки…» К тебе подъемля руки, Зову твою любовь. В мечтаньях ярких — муки, Нагое тело, кровь. Томления разлуки В душе проснулись вновь. К тебе подъемля руки, Зову твою любовь, — Припоминаю жадно Твоих очей лучи, — Но пытка беспощадна, Свирепы палачи. Минуты беспощадно Сверкают, как мечи. Лобзают тело жадно Свистящие бичи. Я бледными губами Зову твою любовь, — Багряными струями Ползёт и стынет кровь, — Но бездна между нами, — Ей не закрыться вновь, Холодными губами Зову твою любовь. «Лёгким движеньем бессильной руки…» Лёгким движеньем бессильной руки Новое русло из мощной реки Ты отворила, и длинный канал Быстро рекой многоводною стал. Лёгким движеньем иль словом одним Часто мы дело большое творим, Если стихийная воля за нас, Если настал исполнения час. «Из кадильницы с ладаном — дым благовонной волною…» Из кадильницы с ладаном — дым благовонной волною. Погребальный обряд совершается трудно и больно. Погребальные песни протяжно звучат надо мною. Содрогаясь душой боязливой, тоскую невольно, И томит меня ужасом вьющийся в воздухе ладан, Сиротливой тоскою томят меня чьи-то рыданья. Над раскрытой могилой душою моей не разгадан Потаённый удел отошедшего в вечность созданья. «Влачится жизнь моя в кругу…» Влачится жизнь моя в кругу Ничтожных дел и впечатлений, И в море вольных вдохновений Не смею плыть и не могу. Стою на звучном берегу, Где ропщут волны песнопений, Где веют ветры всех стремлений, И всё чего-то стерегу. Быть может, станет предо мною, Одетый пеною морскою, Прекрасный гость из чудных стран, И я услышу речь живую Про всё, о чем я здесь тоскую, Про всё, чем дивен океан. «На закат, на зарю…» На закат, на зарю Долго, долго смотрю. Слышу, кровь моя бьётся И в заре отдаётся. Как-то весело мне, Что и я весь в огне. Это — кровь моя тает, И горит да играет Над моею горой, Над моею рекой. Вот заря догорела, Мне смотреть надоело, Я глаза затворил, Я весь мир погасил. Всё во всём Если кто-нибудь страдает, Если кто-нибудь жесток, Если в полдень увядает Зноем сгубленный цветок, — В сердце болью отзовётся Их погибель и позор, И страданием зажжётся Опечаленный мой взор: Потому что нет иного Бытия, как только я; Радость счастья голубого И печаль томленья злого, Всё, во всём душа моя. «Под звуки дивной арфы…» Под звуки дивной арфы Давид псалмы слагал, И в это время ветер Смиренно умолкал, И птицы петь не смели, И воды не текли, — Одна хвала звучала Во всех концах земли. Когда ж он утомится Творца земли хвалить, Тогда повсюду птицы Спешат его сменить, И воды заструятся, Создателя хваля, — Хвалой многоголосной Наполнится земля. Больная жена Ты больна, но вся прекрасна, как мечта. Ты святою тишиною повита. Нет огня в твоих потупленных очах, Нет лобзаний и улыбок на устах. Мне не снять с тебя венчальный твой убор, Не зажечь стыдом мне твой невинный взор. Нет, мой друг, ты будешь мирно почивать, — Стану я твой чуткий сон оберегать. Люди злы, и нас с тобою осмеют. Мы не пустим их в наш радостный приют. |
