«Воспоминанья, — заблужденья…» Воспоминанья, — заблужденья, Ошибки, слёзы, преступленья, Тоска позорного паденья, Угар страстей и пьяный чад. Воспоминанья — горький яд! Желанья, — тщетные желанья, Без торжества, без упованья, Одни безумные мечтанья, Пустых страстей угарный чад. В желаньях тот же горький яд! «Мальчик спал, и ангел наклонился…» Мальчик спал, и ангел наклонился Над его лицом, Осенил его крылом, и скрылся В небе голубом. И проснулся мальчик. Было ясно В чувствах у него. Сходит к нам порою не напрасно С неба Божество. Буйный демон мальчика смущает, Распаляя кровь, — Но над ним спасительно сияет Ангела любовь. «Как настанет Страшный Суд…» Как настанет Страшный Суд, Никого уж не спасут Воздыханья да молитвы. Видишь, демоны глядят, — Ждет расправы весь их ад, Словно волки — лютой битвы. Быть и нам у них в когтях, Коль забудем Божий страх, На миру осуетимся, Убежим от Божьих паств, И сластьми житейских яств Через меру насладимся. Не забудем же дорог В Божий радостный чертог, В обиталище блаженных, И пойдём под Божий кров Мы в толпе Его рабов, Терпеливых и смиренных. «Не с кольцом ли обручальным…» Не с кольцом ли обручальным Ты вошла в его покой? Загорись огнём прощальным У него над головой. Словно капли воска, тая, С пожелтелого лица Слёзы пусть падут, лобзая Золотой обвод кольца. Как из дымного кадила, Ладан трепетной мольбы К Богу робко и уныло От Его взойдёт рабы. «Полночь, а не спится…» Полночь, а не спится. Девочка боится, Плачет и томится Смертною тоской, — Рядом, за стеною, Гроб с её родною, С мамою родной. Что ж, что воскресенье! Завтра погребенье, Свечи, ладан, пенье Над её родной, И опустят в яму, И засыплют маму Чёрною землёй. «Мама, неужели Ты и в самом деле В гробе, как в постели, Будешь долго спать?» — Девочка шептала. Вдруг над нею стала С тихой речью мать: «Не тужи, родная, Дочка дорогая, — Тихо умерла я, Мне отрадно спать. Поживи, — устанешь, И со мною станешь Вместе почивать». «Лживые двери твои безучастны…» Лживые двери твои безучастны, Окна глухие в твоём терему, Внешние шумы и песни напрасны, — Им и к порогу не стать к твоему. Как же ты там, за стеною ревнивой? Кто же беседу с тобою ведёт? Или с улыбкою робкой и лживой Призрак бессильный тебя стережёт? «Задрожали…» Задрожали, Засверкали Хоры солнечных лучей, Замолчали Все печали Утомительных ночей. Над полями, Над реками — Вереницы звонких птиц, И тропами Меж хлебами Ходят стаи небылиц. «Вереницы мечтаний порочных…» Вереницы мечтаний порочных Озарили гнилые темницы: В озарении свеч полуночных Обнажённые пляшут блудницы, И в гремящем смятении трубном, С несказанным бесстыдством во взгляде, Потрясает сверкающим бубном Скоморох в лоскуточном наряде. Высоко поднимая колени, Безобразные лешие лают, И не ищут скрывающей тени, И блудниц опьянелых ласкают. И, внимая нестройному вою, Исхудалые узники плачут, И колотятся в дверь головою, И визжат, и хохочут, и скачут. «Господи, имя звериное…» Господи, имя звериное Ты на меня положил, Сердце мне дал голубиное, Кровь же мою распалил. Дни мои в горьком томлении, Радости нет ни одной, Нет и услады в молении. Пламенный меч надо мной, Меч беспощадного мстителя, — Над головою огонь. Нет мне в пустыне спасителя, И не уйти от погонь. «В одеянии убогом…» В одеянии убогом, По тропинкам, по дорогам, Покаянный труд подъяв, Без приюта я скитаюсь, Подаяньем я питаюсь Да корнями сочных трав. Кто ни встретится со мною, Скажет всяк с усмешкой злою: «Эту жёлтую свечу Для чего с собой ты носишь? Что её давно не бросишь?» Поневоле я молчу. Как сказать, что верю чуду, Что свечу беречь я буду, И смиренно буду ждать, Что сама она зажжётся, И Господня изольётся Надо мною благодать! |
