«Привиденья нас боятся…» Привиденья нас боятся Иль стыдятся, может быть, И порою к нам стремятся, Но не могут с нами жить. Мы ли бешены и злобны Иль на них печать суда? Мы же им во всём подобны, Кроме знака: «Никогда». «Веришь в грани? хочешь знать?…» Веришь в грани? хочешь знать? Полюбил Её, — святую девственную Мать? Боль желаний утоли. Не узнаешь, не достигнешь здесь, во мгле земли. Надо верить и дремать И хвалить в молитвах тихих девственную Мать. Все дороги на земле Веют близкой смертью, веют вечным злом во мгле. «Грешник, пойми, что Творца…» Грешник, пойми, что Творца Ты прогневил: Ты не дошёл до конца, Ты не убил. Дан был тебе талисман Вечного зла, Но в повседневный туман Робость влекла. Пламенем гордых страстей Жечь ты не смел, — На перёкрестке путей Тлея истлел. Пеплом рассыплешься ты, Пеплом в золе. О, для чего же мечты Шепчут о зле! «Не смейся над моим нарядом…» Не смейся над моим нарядом, Не говори, что для него я стар, — Я зачарую властным взглядом, И ты познаешь силу чар. Я набекрень надвину шляпу, Я плащ надену на плечо, — Ты на плече увидишь лапу, — Химеры дышат горячо. С моим лицом лицо химеры Увидишь рядом ты. Ты слышишь, слышишь запах серы? И на груди моей цветы. Кинжал. Смеёшься? Стары ножны? Но он увёртлив, как змея. Дрожишь? Вы все неосторожны. Я не смешон. Убью. Безумен я. «О, жалобы на множество лучей…» О, жалобы на множество лучей, И на неслитность их! И не искать бы мне во тьме ключей От кладезей моих! Ключи нашёл я, и вошёл в чертог, И слил я все лучи. Во мне лучи. Я — весь. Я — только бог. Слова мои — мечи. Я — только бог. Но я и мал, и слаб. Причины создал я. В путях моих причин я вечный раб, И пленник бытия. «О, злая жизнь, твои дары…» О, злая жизнь, твои дары — Коварные обманы! Они обманчиво пестры, И зыбки, как туманы. Едва успеет расцвести Красы пленительной избыток, Уж ты торопишься плести Иную ткань из тех же ниток. И только смерть освободит Того, кто выпил кубок тленья, Твоё усердие спешит Воззвать иные поколенья. О, смерть! О, нежный друг! Зачем в твои чертоги Не устремятся вдруг И земнородные, и боги? «Солнце светлое восходит…» Солнце светлое восходит, Озаряя мглистый дол, Где ещё безумство бродит, Где ликует произвол. Зыбко движутся туманы, Сколько холода и мглы! Полуночные обманы Как сильны ещё и злы! Злобы низменно-ползучей Ополчилась шумно рать, Чтоб зловещей, чёрной тучей Наше солнце затмевать. Солнце ясное, свобода! Горячи твои лучи. В час великого восхода Возноси их, как мечи. Яркий зной, как тяжкий молот, Подними и опусти, Побеждая мрак и холод Заграждённого пути. Тем, кто в длительной печали Гордой волей изнемог, Озари святые дали За усталостью дорог. Кто в объятьях сна немого Позабыл завет любви, Тех горящим блеском слова К новой жизни воззови. «Нерон сказал богам державным…» Нерон сказал богам державным: «Мы торжествуем и царим!» И под ярмом его бесславным Клонился долго гордый Рим. Таил я замысел кровавый. Час исполнения настал, — И отточил я мой лукавый, Мой беспощадно-злой кинжал. В сияньи цесарского трона, Под диадемой золотой, Я видел тусклый лик Нерона, Я встретил взор его пустой. Кинжал в руке моей сжимая, Я не был робок, не был слаб, — Но ликовала воля злая, Меня схватил Неронов раб. Смолою облит, на потеху Безумных буду я сожжён. Внимай бессмысленному смеху И веселися, злой Нерон! |
