«Коля, Коля, ты за что ж…» Коля, Коля, ты за что ж Разлюбил меня, желанный? Отчего ты не придёшь Посидеть с твоею Анной? На меня и не глядишь, Словно скрыта я в тумане. Знаю, милый, ты спешишь На свидание к Татьяне. Ах, напрасно я люблю, Погибаю от злодеек. Я эссенции куплю Склянку на десять копеек. Ядом кишки обожгу, Буду громко выть от боли. Жить уж больше не могу Я без миленького Коли. Но сначала наряжусь, И, с эссенцией в кармане, На трамвае прокачусь И явлюсь к портнихе Тане. Злости я не утаю, Уж потешусь я сегодня. Вам всю правду отпою, И разлучница, и сводня. Но не бойтесь, — красоты Ваших масок не нарушу, Не плесну я кислоты Ни на Таню, ни на Грушу. «Бог с тобой! — скажу в слезах.— Утешайся, грамотейка! При цепочке, при часах, А такая же ведь швейка!» Говорят, что я проста, На письме не ставлю точек. Всё ж, мой милый, для креста Принеси ты мне веночек. Не кручинься, и, обняв Талью новой, умной милой, С нею в кинематограф Ты иди с моей могилы. По дороге ей купи В лавке плитку шоколада, Мне же молви: «Нюта, спи! Ничего тебе не надо. Ты эссенции взяла Склянку на десять копеек, И в мученьях умерла, Погибая от злодеек». «Изнурённый, утомлённый…» Изнурённый, утомлённый Жаждой счастья и привета, От лампады незажжённой Жди таинственного света. Не ропщи, не уклоняйся От дороги, людям странной, Но смиренно отдавайся Чарам тайны несказанной, За невидимой защитой, С неожиданной отрадой, Пред иконою сокрытой С незажжённою лампадой. Красота Иосифа Залиха лежала, стеная, на пышной постели, И жёны вельмож Фараона пред нею сидели. «Залиха, скажи нам, какой ты болезнью страдаешь? Печально ты смотришь, горишь ты, — как свечка, ты таешь».— «Подруги, я стражду, больная мятежною страстью, Желание жгучее пало на сердце напастью». — «Высокая доля уносит в поток наслаждений, — Тебе ли знакомы несытые вздохи томлений!» — «О, если б имела, подруги, я всё, что б хотела! О, если бы воля моя не знавала предела!» — «Но что невозможно, о том бесполезны и грёзы Безумны желанья, безумны горючие слёзы!» — «Для вас, о подруги, мои непонятны мученья, Но вам покажу я предмет моего вожделенья. Вы сами желанья почуете лютое жало». Залиха за чем-то рабыню тихонько послала, И снова к подругам: «Покушайте, вот апельсины. Ах, если бы в сладостях было забвенье кручины!» Едва апельсинов коснулись ножи золотые, У входа зазыблились быстро завесы цветные. Тяжёлые складки рукою проворной отбросив, Вошёл и склонился смиренно красавец Иосиф, И по полу твёрдо ступая босыми ногами, Приблизился к гостьям и скромно поник он очами. Горячая кровь на ланитах его пламенела, Смуглело загаром прекрасное, стройное тело. И вскрикнули жёны, с Иосифа глаз не спускают, Как руки ножами порезали, сами не знают. Плоды окровавлены, — гостьям как будто не больно. И рада Залиха, на них улыбнулась невольно. «Вы полны восторгом, едва вы его увидали. Судите же сами, какие терплю я печали! Он — раб мой! Его каждый день, как рабыня, прошу я, Никак не могу допроситься его поцелуя!» — «Теперь, о подруга, твои нам понятны мученья, Мы видели сами предмет твоего вожделенья!» «В тебя, безмолвную, ночную…» В тебя, безмолвную, ночную, Всё так же верно я влюблён, И никогда не торжествую, И жизнь моя — полдневный сон. Давно не ведавшие встречи, Ты — вечно там, я — снова здесь, Мы устремляем взор далече, В одну мечтательную весь. И ныне, в час лукавый плена, Мы не боимся, не спешим. Перед тобой моя измена, — Как легкий и прозрачный дым. Над этим лучезарным морем, Где воздух сладок и согрет, Устами дружными повторим Наш тайный, роковой завет. И как ни смейся надо мною Жестокий, полуденный сон, — Я роковою тишиною Твоих очей заворожён. |
