– Не в курсе? Я ведь по воле могильщиком вкалывал. А попросту – землекопом на кладбище. Стольник в день, как с куста. Золотая жила, но и соблазнов вагон с двумя тележками. – Вадим щелкнул прокуренным ногтем по стакану. – Там и пристрастился к этому делу... А может, просто гены деда-алкаша проснулись. По пьянке и жену порешил. А на следствии выяснилось, что зазря ревновал – не изменяла Наташка... Ты ведь тоже за «мокруху» парился? Расскажи, что почем, все одно тебя никуда не отпущу... на ночь глядя. Под травку истории слушать – самый кайф.

– Рассказывать тоже. – Я взял из раскрытого портсигара новую папиросу. – Слушай, если охота. Но заранее предупреждаю – коли заснешь, разбужу ударом в челюсть. Тогда без обид – сам напросился, а вспоминать я люблю обстоятельно.

Марихуана возымела свое обычное действие – тело ощущалось как нечто чужеродное и малозначительное, а мысли плавно и стройно кружились в ласково-теплом тумане, ненавязчиво-мягко окутывающем сознание. В таком состоянии время и пространство перестают существовать, и поэтому я с необычайной легкостью перенесся в прошлое, которое виделось так ясно и отчетливо, словно не прошло с тех пор томительных тринадцати лагерных лет.

Неожиданно хлынувший мелкий сентябрьский дождь освежил разгоряченное лицо.

Я остановился у шестиэтажного здания ЦУМа и взглянул на себя в витрину. Модный симпатяга. Светлый костюм и черная расстегнутая кожаная куртка неплохо гармонировали с моим загорелым, чуть скуластым лицом.

Огляделся. Место будто подходящее. Людно и рядом стоянка автомашин. Подошел, фланируя, к киоску «Союзпечать» и стал разглядывать выставленные на стенде марки какой-то недоразвитой африканской странешки. Краем глаза внимательно-настороженно следил за прибывавшими легковушками.

Сегодня должно выгореть... Уже два дня ребята ждут в гараже. Если опять сорвется, Мохнатый по головке не погладит. Хотя скорее всего погладит, но после этого вряд ли встанешь без посторонней помощи.

Щелкнул газовой зажигалкой, закуривая. Душистый болгарский табак хорошо бодрил, давая нервам разрядку.

К стоянке подкатили лимонные «Жигули». Фигура водителя, невзрачного мужичонки в широкой блинно плоской кепке, скрылась в ЦУМе. Я отбросил сигарету и пересек улицу, направляясь к машине. Наверно, хозяин отлучился ненадолго, но рискнуть стоило. Тянуть в таких делах хуже некуда – перегораешь и теряешь уверенность в себе.

Еще издали заметил, что кретин в кепке даже не позаботился поднять боковое стекло. Подойдя, уверенно просунул в дверь руку, дернул рычажок и открыл дверцу. Стараясь не глазеть по сторонам, чтобы не сбиться с ритма из-за чужого взгляда, натянул резиновые перчатки телесного цвета, поднял капот и запустил мотор.

Машина взяла с места рывком. Увидел бегущего по тротуару хозяина «Жигулей». Он что-то кричал, размахивая руками.

– Погуляй пешочком, папаша. Для здоровья пользительно, – мои губы дрогнули в полуулыбке. – Все, Дело выгорело. Мохнатый будет доволен.

Самое сложное позади. Осталось отогнать машину в гараж на окраине города, где ребята заменят госномера, ночью пошоферить – и можно расслабиться на всю катушку до следующего дела.

Вдруг, взглянув в зеркало на ветровом стекле, увидел шедший за мной милицейский «коробок» ПМГ. Что это? Случайность? Или...

Резко свернул с проспекта на боковую улочку. «ПМГ» не отставал.

Руки в тонких перчатках стали влажными. Дьявольщина! Научились менты оперативности. Со злостью вдавил педаль газа, выжимая из мотора предельную скорость. Но менты висели на хвосте как приклеенные. Ясно – наверняка у них стоит форсированный двигатель.

«Долго так не продержаться! – в душе колыхнулось отчаяние. – Перекроют дороги – и финита ля комедия. Надо бросать машину и уходить на своих двоих».

Проезжая мимо проходного двора, до упора нажал на тормоз, нимало не беспокоясь, что может полететь коробка скоростей. Раздался страшный скрежет, автомобиль остановился. Я выскочил и, срывая с рук перчатки, ринулся в проходной двор. Через минуту был на соседней улице. Сбавил ход с бега на шаг.

Кажется, пронесло, – вздохнул с облегчением, подняв руку навстречу «Волге»-такси.

– Куда вы так торопитесь, молодой человек?! – услышал насмешливый голос сзади.

Круто обернулся. Передо мной стояли запыхавшиеся старшина и сержант в милицейских формах. Они разом шагнули, оказавшись у меня по бокам, и профессионально-жестко взяли под локти.

– Что ж вы «жигуленок»-то без присмотра бросили? – усмехнулся старшина. – Уведут, не ровен час. Ведь такие хваты пошли – на ходу подметки рвут. Да сами знаете?..

Сержант рассмеялся шутке:

– Остряк ты, Палыч. Ну, повели его, что ли?

– А чего вести? Щас машина будет. Молодой человек, сразу видать, к комфорту привык.

У обочины бесшумно затормозил милицейский «газик».

– В чем дело? По какому праву?! – враз охрипшим голосом запротестовал я.

Старшина стал серьезен, затвердел лицом.

– Закрой пасть! Там разберутся! – И увесистым кулаком втолкнул меня в кабину с зарешеченными окнами.

В отделении дежурный занес мои данные в книгу задержаний и забрал все карманные вещи, оставив только сигареты.

Под лестницей, ведущей на второй этаж, находилась металлическая дверь. За ней была крохотная комнатка – «предбанник», из которой прямыми линиями шли два коридора: налево – к пятнадцатисуточникам и направо – в камеры предварительного заключения. Меня повели направо. Одну из дверей открыли, и я очутился в камере, почти не слыша, как массивные стальные двери захлопнулись за мной. Царапающий скрежет ключа, стук засовов – и весь мир сузился в пространстве четыре метра на три.

Две трети камеры занимали нары, покрашенные, как пол, буро-коричневой краской. В одном углу жестяной бачок с привязанной кружкой, в другом – ведро. Стены и потолок грязно-серые. Стены «шубой» – шершавые, чтоб на них не писали. Небольшое оконце, забранное тройной решеткой. Кроме него, источником света служила тусклая лампочка над дверями, надежно защищенная оргстеклом и железной сеткой.

Положение серьезное, но не критическое. Доказательств у ментов нет. На одних косвенных далеко не уедут. Странно, что сразу на допрос не выдернули. Они же обожают «тепленьких» раскалывать, когда нервы еще оглушены задержанием...

Зажигалку у меня забрали, но я отыскал кем-то оставленный почти полный коробок спичек и закурил. Табак возымел обычное действие – напряжение начало понемногу спадать.

Загремели засовы, дверь приоткрылась.

– Выходи на допрос!

Конвойный проводил меня на второй этаж, в кабинет следователя. За письменным столом сидел немолодой капитан с усталыми глазами.

– Садись, – кивнул он на стул у стены. – Фамилия, имя, отчество, год, место рождения и жительства?

Когда формальности были соблюдены, капитан задал вопрос, на который мне совсем не хотелось отвечать:

– Ранее судим?

– Был осужден по семьдесят седьмой к пяти годам лишения свободы с содержанием в исправительно-трудовой колонии усиленного режима. В прошлом году «откинулся».

– Вооруженный бандитизм?.. – капитан с живым интересом взглянул на меня. – Молодой, да ранний... Мало дали. Трудоустроен?

– Месяц, как уволился. Работал инструктором по автоделу в седьмой школе.

– По автоделу... Не обжегся случаем, запуская «жигуль»? Покажи-ка пальчики?

Я не сдержал усмешки:

– Как понял, подозревают в угоне? А доказательства? Свидетели? Руки мои в полном порядке – любуйтесь.

– Перчаточками воспользовался? Не зря баланду хлебал. Сколько всего за тобой угонов?

– Порожняковый базар, гражданин начальник. Свидетелей давайте.

– Будут. В свое время. Сейчас проводится экспертиза машины. Не наследил? Все одно хлебать тебе по новой баланду. Владелец «жигуля» тебя видел. Выгоднее самому признаться, а не ждать, когда уликами припрут. Где находился с двенадцати до половины первого? Конечно, гулял, наслаждаясь осенней сыростью?