Вскоре в кабинет вернулся Виктор. Увидев хмурое лицо Фрола, поинтересовался:

– Что это с тобой? Зуб заболел?

– Нет. Просто я вот в толк не возьму – для каких придурков такую муть гонят? – Фрол кивнул на телевизор. – Неправдоподобно же! Сплошные выдумки и враки!

– Не веришь, значит? – усмехнулся управляющий, выключая видеодвойку. – Станиславский ты у нас, оказывается! Ладно. Товар уже в подсобке. Видно, с тарой у тебя и правда напряженка. Вместо обычных двадцати пяти ящиков я лишь двадцать четыре насчитал.

– Да нет. Тут другое, – Фрол заметно помрачнел. – Кой-какие головняки нарисовались. Один лох колхозный вздумал на халяву нашей продукцией снабжаться. Уволок нынче ящик прямо с заимки.

– Как так?! – не поверил своим ушам управляющий, невольно даже приподнимаясь в кресле. – И ты позволил ему уйти? Живым и здоровым? Не узнаю тебя, братишка!

– Он, гад ползучий, вооружен был, – отводя глаза, попробовал оправдаться Фрол, чувствуя, что теряет уважение приятеля.

– И что из того? – жестко отмел данный аргумент Виктор, насмешливо поблескивая своими темно-серыми глазами. – А куда твой германский «парабел» подевался? Помнится, ты им знатно управляться умел!

– «Шпалер» вышел в тираж. Затвор вконец износился – перекос патрона дает. И обойма постоянно сама выпадает, как у наших отечественных «ТТ». Сейчас «парабеллумом» только орехи колоть, а не отмахиваться от вымогателей, – не сдержал вздоха Фрол.

– Сочувствую. Могу выручить по-товарищески. – Виктор встал и выдвинул деревянную плиту подоконника. Покопавшись в образовавшейся нише-тайнике, извлек на свет Божий тяжелый вороненый пистолет с навинченным на ствол цилиндриком глушителя. – Держи презент на память. «ТТ» китайского производства. Новенький. Из него обойма сама никогда не выскочит. Гарантия!

– Не! Без надобности, – отказался от огнестрельного подарка Фрол, пренебрежительно на него глянув. – Этой городской пукалкой в наших краях только баловаться, а не робить! Есть у меня в наличии винтовка-«трехлинейка». Если б нынче под рукой оказалась – другой бы расклад получился. И ящик водяры остался бы на положенном месте. Верняк!

– Ну, хозяин – барин, – Виктор зашвырнул волыну обратно в тайник и задвинул подоконник. – А где, любопытно, ты раритетное оружие откопал? Грабанул небось музей гражданской войны?

– Винторез мне какая-то падла мутнорылая спецом подбросила лет восемь назад. На пару с портфелем убиенных инкассаторов. Уже пустым, ясно. Хотел кто-то списать на меня свое мокрое дело. Но не выгорело! Случайно наткнулся я в сарае на «подарочки» эти и мигом вкурил, что почем. Портфель в озере утопил, а ствол сховал в надежное местечко. И очень вовремя! На следующий день менты понаехали шмон производить. Всю усадьбу перелопатили, даже в колодец лазали, но все дохлый номер. Так и умотали восвояси несолоно хлебавши.

– Вот везунок! – восхитился Виктор, в порыве чувств хлопнув себя по коленям. – Если б ты не подсуетился тогда – уж давно бы в земельке сгнил, расстрелянный ни за что ни про что! По ходу, рядом с тобою ангел-хранитель в то время обретался!

– Ясно – судьба! – важно кивнул Фрол, с заметным сожалением покидая уютное мягкое кресло. – Пора и честь знать! В гостях хорошо, а дома завсегда лучше. Через неделю жди новую партию товара.

– Думаю, в следующий раз незапланированных вычетов не окажется? – хитро прищурил глаз, словно подмигивая, управляющий.

– Не сомневайся! Весь товар будет в наличии, как в аптеке! – ответно улыбнулся Фрол, обнажив в оскале свои блестящие стальные зубы лагерной работы.

Через две четверти часа старенький трудяга «ЗИЛ-130», загруженный под завязку сотней ящиков со стеклотарой, старательно отфыркиваясь выхлопными газами, уже бодро колесил по Пышминскому тракту в обратный путь.

Нынче наступила суббота, день народился безоблачно ясный и по-весеннему ласково-теплый, но Тамару с раннего утра бил озноб, она места себе не находила – маялась, чувствуя какую-то непонятную тревогу, тяжко сдавившую невидимыми лапами грудь.

Явного повода для беспокойства или апатии не было. Вернее, таких причин существовало немало, но они носили привычный хронический характер, и сегодняшний внезапный всплеск депрессии объяснить ими было нельзя.

Воспользовавшись тем, что муж Михаил чуть ли не с рассветом укатил куда-то на тракторе, Тамара решила заняться своей внешностью. В их просторной пятистенной избе в горнице у окна стояло высокое зеркальное трюмо – одна из немногих радостей Тамары.

Принеся из кухни табурет, молодая женщина устроилась напротив троекратного своего отражения и начала методично расчесывать роскошно-длинные, волосы металлической щеткой – эта нехитрая процедура всегда ее успокаивала, отвлекая от постоянных и тягостных мыслей о Михаиле, его жестокости и унизительно-животном к ней отношении.

Жили вместе они уже почти девять лет, но лишь первый год после свадьбы прошел более или менее нормально, как у людей. А после суда над братом мужа Василием их дальнейшую совместную жизнь можно было точно определить всего одним емким словом: пытка.

А как замечательно и красиво все начиналось! Почти как в индийском кино!

Познакомилась она с братьями в тот же день, как приехала в Балтымку, на вечерней дискотеке в клубе. Срезу обратила на близнецов внимание, как вошла. По-другому и быть не могло – их до последней черточки одинаковые лица и статные, крепко сбитые фигуры просто бросались в глаза. Да и одеждой они выгодно выделялись из серой толпы молодежи – по-городскому красовались в модных тогда болоньевых куртках. Только разного цвета. На одном была коричневая, а на другом черная – чтобы хоть как-то различаться меж собой, наверно.

На Тамару близнецы тоже мигом глаз положили. И совсем не из-за ее пышных рыжеватых волос, загодя старательно уложенных с помощью обыкновенных бигудей в прическу а-ля Софи Лорен. Причина мужского любопытства оказалась совершенно прозаичной.

– Новенькая? – спросил один из братьев, подходя к полуразбитому деревянному алтарю, где стояла Тамара. В незапамятные времена здесь располагалась местная церковь и в клуб превратилась по идее партийного начальства без лишних мудрствований и дорогостоящей перестройки – просто выкинули иконостас и церковную утварь во двор, откуда все эти культовые реликвии моментально растащили веселая хохочущая ребятня и богомольные плачущие старушки.

– Откуда взялась в нашей Тмутаракани? – подал голос точный дубликат первого любознательного парня. Даже голоса у них были поразительно схожи, как и серо-свинцовые глаза, бесшабашно поблескивавшие из-под широких темных бровей.

– Все оттуда же, – без тени смущения улыбнулась Тамара, сразу переняв от собеседников их чисто деревенскую манеру не отводить при разговоре прямого взгляда и держаться так, словно они уже давным-давно знакомы. – По распределению. Закончила Тагильский сельскохозяйственный техникум и приехала укреплять научно-технический прогресс на селе.

– Новый зоотехник, что ль? – ухмыльнувшись, высказал догадку парень в черной куртке.

– Агроном! – гордо поправила Тамара и, так как в этот момент был объявлен «белый» танец, бесстрашно ухватила парня за руку и увлекла в середину прокуренного зала, где не слишком ловко уже извивалась полупьяная сельская молодежь, истово пытаясь изобразить нечто похожее на модный в то время заграничный шейк. У большинства отплясывающих выходило что-то среднее между гопаком, твистом и фрагментами утренней физзарядки с интенсивными приседаниями. Впрочем, и музыкальное сопровождение было под стать – допотопный ламповый магнитофон «Дайна» с двумя усилительными колонками безбожно фальшивил и агонизирующе хрипел, словно предчувствуя свою неизбежно скорую отправку на свалку в глубокий овраг за околицей деревни.

Ритмичный танец не располагал к обстоятельной беседе, но они все же успели познакомиться. Партнера Тамары звали Михаилом, а его двойника в коричневой болонье – Василием.