– Отлично. Значит, все остается по-старому. Джамиль тебе говорил, как он сообщал о прибытии товара?

– Нет, – отвел взгляд Ахмет, но тут же очень ловко, как ему казалось, нашелся: – А может, я просто позабыл...

– Ясно, дорогуша! – сказал Цыпа, чья странная привычка постоянно брать собеседника за плечи и заглядывать в глаза вызвала у Ахмета сильное подозрение, уж не гомик ли тот. – Тогда сделаем так. В следующем месяце, как нарисуешься с товаром в городе, зайди в пивной бар «Вспомни былое» и цынкани управляющему, что «привез корм для цыплят». Управляющий все сделает, как надо. Усвоил, земеля? Лады! Я только тебя увидал, сразу вкурил – мужик ты весьма мозговитый! Хо-хо! Ну, бывай! Удачи!

Быстро управившись с поручением Монаха, Цыпа поехал к нему докладывать об успешном выполнении своей дипломатической миссии.

Монах, видно, был поднят прямо с постели. Длиннополый стеганый халат и недовольное выражение помятого лица свидетельствовали о том, что он явно не намеревался так рано прекращать дружеский контакт со сновидениями.

– Добрый день, Михалыч! – бодро приветствовал Цыпа. – Не помешал?

– Ладно. Пустяки. Проходи, раз невтерпеж.

Устроились на привычных местах у камина-бара.

– Так как ты у нас по утрам не потребляешь, придется выпить в гордом одиночестве, – свинчивая золотую головку с коньячного «Матра», улыбнулся Монах. – А чтоб ты не портил удовольствие своей постной физиономией, ступай-ка, Цыпленок, на кухню. Сваргань нам легкий завтрак из яичницы с ветчиной. В этом деле тебе, в натуре, равных нет.

Цыпа дисциплинированно удалился на кухню, подавив в себе желание хвастливо дополнить, что и в разных других делах он тоже крупный дока.

Полюбовавшись сквозь наполненный бокал на солнечных зайчиков, игравших на полированной мебели, Монах заглотил ароматную жидкость, чтобы прополоскать склеившиеся после короткого сна мозги. Почти физически ощутил, как умственные извилины, получив необходимый допинг, начали привычно-весело изгибаться в энергичной утренней зарядке.

Появился Цыпа, неся на жостовском подносе две тарелки с яичницей, присыпанной для аппетитной красоты и духовитости зеленым укропом.

– Догадываюсь, что с Ахметом все в елочку? – поинтересовался Монах, когда с завтраком было покончено.

– Само собой. Он весьма доволен старыми расценками, и перебоев с товаром можно не опасаться. Джамик, по ходу, не посвящал его в финансовые детали бизнеса. – Цыпа закурил «Кэмел». – С Ахметом выгорело, как ты и говорил. А вот с Франтом что будем делать? Он же, козел, отпустил «клиента», нагло нарушив закон.

– Тут надо хорошенько все обмозговать, – заметил Монах, доставая свои излюбленные «Родопи».

– А чего мозговать? – удивился Цыпа, ярый приверженец простых решений. – Выписать ему «путевку в Сочи» – и вся недолга!

– Да? И что мы с этого поимеем? Конкретно!

– Это ж ясно! – еще больше удивился Цыпа. – Уберем уже ненужного исполнителя и заодно накажем за неисполнение заказа!

– Это лирика! – отмахнулся Монах, наполняя свой бокал снова. – А какие материальные стимулы?

– Не знаю даже, – признался Цыпа, сунув вдруг загорчившую сигарету в пепельницу.

– А ведь у Франта наверняка приличный запасец валюты имеется. Да и Джамиля, думаю, он не за красивые глаза отпустил.

– Ага! Понял тебя! – заулыбался довольный Цыпа. – Налет на фатеру?

– Может не дать результата, – усомнился Монах. – Баксы, конечно, надежно в тайниках затарены. Не пытать же коллегу! Это было бы совсем неинтеллигентно. У меня народилась одна дельная мыслишка... Помнишь, как Япончик любил работать? Позвонит жене какого-нибудь торгового воротилы-взяточника и предупредит, что сейчас к ней явятся менты с обыском. Та в панике соберет по углам самое ценное и выскакивает из фатеры, чтоб припрятать добро, неправедным путем нажитое. А в подъезде мальчики Япончика уже дожидаются... Улавливаешь идею?

– Не совсем, – признался Цыпа, старательно морщивший свой детски-гладкий лоб. – У Франта жены ведь нет.

– И Бог с ней! – усмехнулся Монах.

– Главное, есть ценности! Нужно, чтоб Франт запаниковал и выудил свои накопления из «курков», дабы слинять от опасности, на дно залечь.

– И тут я нарисуюсь! – догадался Цыпа.

– В точку! Сделаем так, – Монах достал из ящика секретера фотографию, исполненную на «Полароиде», и что-то черкнул фломастером снизу на обороте.

– Дура лекс, – прочитал Цыпа. – Твоя любимая латынь?

– Верно. «Закон жесток» в переводе. Отдашь Франту в конверте. Сегодня он обязательно в «Большом Урале» засветится, чтобы сообщить об исчезновении «объекта» и вернуть тебе гонорар.

Разноцветные неоновые вывески многочисленных питейных заведений призывно подмигивали, но Франт стоически удерживался от соблазна, держа курс на «Большой Урал».

Было только начало вечера, и публика в зале ресторана являла собой разношерстную братию среднего достатка. Завсегдатаи прибудут на иномарках и с обязательными телохранителями значительно позже, когда начнет функционировать мюзик-холл с круто-бедрыми девочками.

Узнав «своего», к столику Франта мигом подплыл молодой официант, предлагая значительно более полную, чем на столе, книжку меню.

– Полагаюсь на твой вкус, милейший! – отмахнулся Франт, рыская взглядом в поисках Цыпы.

Он немного нервничал, хотя и считал, что этого рыжего верзилу бояться глупо. Ведь у того на морде прямо написано, что молоко на губах еще не обсохло. Пустое место против такого матерого волчары, как он, Франт.

Цыпа неожиданно вынырнул откуда-то сбоку, по-хозяйски усевшись напротив киллера.

– Нынче воскресенье, а не пятница, – напомнил он, странно улыбаясь. – Какие-то проблемы?

– «Клиент» потерялся. По ходу, вы его спугнули раньше времени, – Франт вынул из кармана бумажный сверток и положил перед заказчиком. – И вчера, и сегодня наведывался по адресу – без понта. Загасился он наглухо. Вряд ли уже объявится. Это твои три «штуки». Возвращаю, раз прокол получился. Хоть и не по моей вине.

– Ну что ж! – Цыпа сунул руку под куртку, очень довольный тем напряженным взглядом, с каким следил за его движениями Франт. – Есть новый заказ. Даем только сутки на выполнение. – Положив тонкий почтовый конверт поверх свертка с деньгами, придвинул все это к Франту. – Так что бабки можешь обратно взять.

– Заметано! – испытывая большое облегчение, кивнул Франт. – Сделаю в лучшем виде! Останешься доволен!

– Ты уж постарайся, – ухмыльнулся Цыпа и, полуобняв киллера за плечи, заглянул ему в глаза. – Помни: только сутки у тебя! Ну отдыхай. Удачи!

Оставшись один, Франт с удовольствием приступил к ужину, запивая остро наперченную баранью поджарку ледяной «Смирновской» из пузатенького запотевшего графинчика. Мысль о неожиданно быстро вернувшихся к нему в карман трех тысячах долларов приятно грела душу не хуже, чем водка желудок.

Домой прибыл на такси, спеша по-тихому удвоить алкогольный отряд, орудовавший в его нервной системе, чтобы окончательно победить остатки черной депрессии, всегда накатывавшей на Франта по вечерам.

Выпив рюмку, расслабленно откинулся в кресле и вскрыл конверт, вытаскивая фотографию приговоренного к смерти «клиента».

Целая минута потребовалась ему, чтобы со всей очевидностью осознать, что с любительской цветной фотографии на него глядит он сам.

Только что лениво плавающие в разных направлениях мысли, словно заслышав трубный сигнал тревоги, мигом выстроились в единый ряд. Опьянение практически полностью улетучилось, только предметы окружающей обстановки смотрелись все так же выпукло и красочно-сочно.

«Выходит, Цыпа со мною просто играл! Крутым умником себя считает, малолетка тупой! Но как он узнал, что я отпустил «клиента» на все четыре? Или только подозревает? Хотя уже все равно. Надо срочно рвать когти. Кретин Цыпа мне щедро целые сутки на самоубийство выделил. Что ж, времени вполне достаточно, чтобы вы, ребятки, меня уже никогда не нашли! – Франт перевернул фото и прочел непонятную надпись. – Падла обмороженная! Дурой какой-то еще обзывает!»