Мы расположились в уютной нише-«фонаре» рядом с балконом. Там легко умещался круглый стол по соседству со шведским камином-баром, инкрустированным слоновой костью.

– Банкуй, Монах, – открывая бар, сказал хозяин квартиры. – А я вас на минутку покину. Дело превыше всего.

Он скрылся в кабинете и тут же вернулся с потрепанным кейсом.

– Тут тридцать три миллиона. Возраст Христа... Прошу проверить, чтобы не возникло в дальнейшем недоразумений.

– Всегда считал, что евреи в Христа не верят. – Я передал кейс Кисе. – Глянь, не на цветном ли ксероксе отшлепаны.

– Мы не верим в Иисуса, как в сына Бога, – чему-то усмехнулся Леонид Исакович. – Но что он был величайшим экстрасенсом в земле иудейской – признаем.

– Тридцать три пачки десятитысячными. Как в аптеке, – довольно рассмеялся Киса, закончив бухгалтерскую ревизию.

– Ну, раз с делами покончено к полному удовлетворению сторон, предлагаю отведать мой фирменный напиток собственного изобретения. – Леонид взял из бара пузатенький графинчик темного стекла и наполнил всем рюмки.

– Первым пусть отведает хозяин, – полушутя предложил я. – А то недавно меня уже пытались обрадовать мышьяком.

Под моим насмешливым взглядом Могильщик покраснел. Это обнадеживало. Пока человек умеет краснеть – он еще человек.

– Это слабая настойка лауданума, – пояснил кладовщик, отправляя содержимое рюмки в золотозубую пасть. – Очень рекомендую.

– Опий мы не употребляем! – пресек я попытку Кисы последовать примеру хозяина квартиры. – Цыпа! Принеси из кухни стаканы. Я тут присмотрел вполне приличную водку «Зверь».

– Закусывайте, – сын иудейского народа достал из бара овальную коробку конфет. – Так как жена отсутствует, ничего более аппетитного предложить не могу.

Водка была приятно-мягкой, но недостаточно охлажденной.

Исакович, слегка обидевшись за свой фирменный напиток, придвинул к себе наши рюмочки и времени не терял – две из них уже были пусты. Расслабленно откинувшись на спинку кресла, он дымил «Кэмел» и быстро стекленел глазами.

– По-моему, тебе достаточно, – заметил я, наблюдая, как он опорожняет очередную рюмку опийно-спиртовой смеси.

– Не лезь, Монах, в чужой монастырь! – противно заблеял наркоман, совсем сейчас не похожий на серьезного «делового», каким я воспринимал его прежде, – Ступай в свой монастырь и читай проповеди монашкам. И мне выдели одну, но чтобы жопка на луну полную смахивала...

Мне понадобилось время, чтоб переломить в себе что-то, принимая единственно верное решение.

– Киса, проверь комнаты. Может, кто из врожденной скромности не вышел. Перчатки надень.

Не удивившись, Киса встал из-за стола, натягивая лайковые перчатки. Франт, что тут скажешь.

Из спальни он вышел с филигранной шкатулкой в руках:

– Никто. Вот ларец надыбал. Женские побрякушки, есть и «рыжие», – выжидающе уставился на меня.

– Поставь, где взял. На ограбление не должно походить. Банальный несчастный случай...

Киса подчинился, но явно нехотя.

– Цыпа, ступай на кухню стаканы помыть.

Я провел ладонью перед сузившимися зрачками хозяина квартиры. Тот никак не реагировал, уже полностью провалившись в нирвану. Сунув пустую водочную бутылку в карман, протер платком подлокотники кресла. Уже все поняв, ребята проделали то же самое со своими креслами.

Открыв балкон, убедился, что подъезды с другой стороны.

– Все складывается удачно. Наркоманы часто выпадают... Могильщик, давай оправдывай кликуху...

Могильщик перевалил податливое тело Леонида через перила балкона. Летя в жуткую пустоту, тот даже ничего не понял, так как не закричал.

Прихватив со стола кейс, вышли из квартиры. За спиной лязгнул, защелкиваясь, английский замок.

– Кто-то не согласен с моими действиями? – спросил я, когда наш «жигуль» отъехал от злополучного дома.

Ребята молчали, почему-то стараясь не глядеть мне в глаза.

– Все правильно, – глухим, но убежденным голосом сказал Могильщик. – Еврей был наркоша, значит, ненадежен. А я не желаю зависеть от неуправляемого языка, хоть даже и кента. Леонид же моим кентом не был. Барыга захребетная. Дешевка!

– Не думай, Монах, что мы с Цыпой не согласны, – наконец подал голос Киса. – Просто неожиданно как-то все вышло... Понятно, он тебя знал, да и наши портреты срисовал. Был опасен... черт с ним!

– Вот и ладушки. В группе должны существовать единодушие и полное взаимопонимание, – подвел я итог дискуссии.

Деньги разделил тут же в машине и, условившись держать связь через Могильщика, покинул салон.

К глубокому моему удовлетворению, никто из мальчиков не выстрелил мне в спину. Это лишний раз подтвердило, что в людях я все же редко ошибаюсь...

Утром поднялся поздно. Рано вставать вообще не в коих привычках. Зажарил яичницу с колбасой и запил сухим виноградным напитком «Виорика».

Стрелка на барометре моего настроения указывала на головокружение от успехов.

Главное – начало положено. Как с куста – «марголин» и пятнадцать «лимонов». Да и ребятишки с транспортом весьма приличный актив.

Решил посвятить этот день развлечениям. Может, совершить поход к «Маргариткам»? Хотя нет, в подобных заведениях запросто можно подхватить... Но душа и тело настойчиво требовали женского общества. А если? Я даже удивился, почему эта мысль не забрела в мою голову раньше. Конечно! Надо попробовать отыскать Лену! Правда, прошло тринадцать лет... Но, говорят, старая любовь не ржавеет. Вряд ли она проживает по тому же адресу, а если и там – наверняка не одна. Все одно стоит попытаться. Конечно, по жизни нужно идти не оглядываясь, но я почему-то постоянно делаю не то, что нужно, а то, что хочется. Натура такая.

Через час, вооружившись бутылкой коньяка и тортиком «Птичье молоко», звонил в знакомую дверь. Ее долго не открывали. Хотя с той стороны слышалось какое-то неясное движение. Наконец дверь распахнулась.

Понятно, время не красит, но такого я не ожидал. В толстой бабе с красным, кирпичного оттенка лицом, с перекрашенными в черный цвет волосами я не сразу признал Лену, мою бывшую подружку с кондитерской фабрики.

– День еще, а тебе уж невтерпеж? – хрипловато рассмеялась она, покачивая крупными шарами бюста под красным шелковым халатом типа кимоно. – Проходи в комнату, располагайся. А я сейчас...

Немного сбитый с толку, присел на широкую желтую софу перед низким столиком, куда и сгрузил свои свертки.

Лена прошла в ванную, по пути припечатавшись о косяк. Ко всему прочему она еще и под мухой!

Так как хозяйка долго не показывалась, достал из серванта пару средних рюмок и наполнил принесенным коньяком. Свою сразу опустошил, чтобы причесать мысли – все-таки довольно тягостно расставаться с иллюзиями.

Закурил «родопину» и осмотрелся. Гостиная больше походила на будуар. Кроме трюмо, заваленного всевозможной косметикой, комнату украшали еще несколько настенных зеркал. На окнах кокетливые розовые шторы. У изголовья софы бар на колесиках. Обратил внимание на стопку глянцевых цветных журналов на столике. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться в их неприкрыто порнографической направленности.

А вот и Лена. Густой слой макияжа превратил ее лицо в маску, выделялись ярко накрашенные, будто кровавые, губы.

– Ай-я-яй! Котик заскучал и пьет в гордом одиночестве! – Ее наигранно-веселый смех вдруг оборвался, и она вытаращилась на меня быстро трезвеющими глазами.

– Узнала, что ли? – хмуро буркнул я, наливая себе следующую порцию.

– Женик?!

– Гарантирую. Вот навестить зашел.

– Какой ты молодец!.. Освободился? – Лена неуверенно присела на краешек софы, тщательно запахнув полы халатика.

– «Откинулся»... Шел к милой близкой женщине, а пришел к затасканной проститутке! – намеренно безжалостно констатировал я, отправляя коньяк в рот.

Лена молчала, и, повернувшись, я с поздним раскаянием увидел, что по ее странно застывшему лицу текут слезы, оставляя безобразные темные бороздки. Губы кривились, подрагивая от через силу сдерживаемых рыданий.