— Господин Касселла! Вы мне нужны!

Тот нахмурился еще сильней.

— В чем дело? Почему вы плачете? Что-то с Ричардом? Они его…

— Нет. Ничего такого. — Никки схватила его за могучую руки и потянула за собой. Это было все равно что пытаться сдвинуть скалу. — Пожалуйста! Пойдемте со мной! Это важно!

— Но мне надо все убрать на ночь, — обвел он свободной рукой кузницу.

Никки снова дернула его за руку. Слезы щипали ей глаза.

— Ну пожалуйста! Это очень важно!

Он провел рукой по лицу.

— Ну, тогда показывайте дорогу.

Никки чувствовала себя несколько глупо, волоча за руку здоровенного кузнеца. Он спросил, куда они, собственно, направляются, но Никки не ответила. Она хотела добраться, пока не стемнело.

Добравшись до площади, они обнаружили, что наверху ступеней патрулируют стражники и на саму площадь не пускают. Никки заметила поблизости Ицхака, загружавшего в фургон длинные жерди. Никки окликнула его, и Ицхак подбежал к ним.

— Никки! В чем дело? Вы жутко выглядите…

— Я должна показать вам обоим статую. Сейчас же.

Взгляд Виктора потемнел.

— Ее откроют завтра, когда Ричард…

— Нет!!! Вы должны увидеть ее сейчас!

Ицхак, чуть наклонившись к Никки, тихонько проговорил:

— Мы не можем туда попасть. Там охрана.

— Я могу. — Никки сердито вытерла слезы. Ее голос снова приобрел властные интонации — те самые властные и суровые интонации, с какими она выносила приговор бесчисленным жертвам и отправляла людей на смерть. — Ждите тут.

Оба мужчины отшатнулись под ее угрожающим взором. Никки выпрямилась и вздернула подбородок. И снова стала сестрой Тьмы.

Никки размеренным шагом пошла по ступенькам, словно дворец принадлежал ей. Так и было. Она — Королева Рабов. Эти люди — ее подчиненные.

Она — Госпожа Смерть.

Охранники воинственно приблизились к ней, чувствуя, что женщина в черном представляет собой угрозу. Но не успели они и рта раскрыть, как Никки заговорила первой.

— Что вы тут делаете? — прошипела она.

— Что делаем? — переспросил один. — Охраняем императорский дворец, вот что мы делаем.

— Как ты смеешь пререкаться со мной? Ты знаешь, кто я?

— Ну… вообще-то нет…

— Госпожа Смерть. Может, тебе доводилось слышать обо мне?

Все двенадцать стражников застыли. Никки видела, как их глаза снова оглядывают ее черное платье, потом светлые волосы и синие глаза. И по их реакции на увиденное Никки было очевидно, что ее репутация бежит впереди нее. Не давая им рта раскрыть, она заговорила снова:

— Что по-вашему, тут делает супруга императора Джеганя? Вы считаете, что я прибыла без моего господина? Конечно же нет, вы, сборище идиотов!

— Император… — выдохнули одновременно несколько голосов в полном шоке.

— Совершенно верно. Император прибывает на завтрашнюю церемонию освящения. Я прибыла, чтобы сначала самой ознакомиться, и что я обнаружила? Идиоты! Стоите тут, заткнув уши пальцами, когда вам давно следует отправиться поприветствовать императора, который прибудет в город буквально через несколько часов!

Глаза стражников полезли на лоб.

— Но… Нам никто не сказал! Когда он прибывает? Нас не проинформировали…

— И вы всерьез полагаете, что столь важная персона, как Джегань, хочет, чтобы о его местонахождении узнал каждый окрестный убийца? А если в окрестностях бродят убийцы, пока вы, идиоты, торчите здесь?!

Охранники дружно поклонились.

— Откуда? — спросил сержант. — Откуда прибывает Его Превосходительство?

— Он прибывает с севера.

Сержант облизнул губы.

— Но… Но по какой дороге? Есть много путей…

Никки подбоченилась.

— Вы считаете, что Его Превосходительство заранее объявит о своем маршруте? Да еще таким, как вы? Если будет охраняться только одна дорога, то убийцы поймут, откуда ждать императора, не так ли? Должны быть взяты под охрану все дороги! А вы вместо этого торчите тут!

Солдаты, лепеча оправдания, принялись кланяться, горя желанием отправиться исполнять свой долг, но не зная, куда им идти.

Никки, скрипнув зубами, подалась к сержанту. — Отведи своих людей на одну из северных дорог. Немедленно. Это твой долг. Все дороги должны быть взяты под охрану. Выбирай любую!

Солдаты, непрерывно кланяясь, расступились. Отойдя от нее буквально на несколько футов, они понеслись сломя голову. Никки смотрела, как по пути они прихватывают собой других стражников.

Как только солдаты испарились с площади, Никки повернулась к обоим ошарашенным мужчинам. Они вместе поднялись по ступенькам, которые теперь никто не охранял. Некоторые из тех, кто пришел посмотреть на скульптуры у стен, услышав вопли, повернулись посмотреть, что это она делает. Коленопреклоненные женщины, молившиеся перед изображенным в камне Светом, падающим на неправедных людей, оглядывались через плечо.

Едва Виктор с Ицхаком добрались до площади, как Никки развязала веревки, схватила покров обеими руками и сдернула со статуи. Они застыли.

Полукружье стен вокруг площади было заполнено изображениями человеческой ничтожности. Повсюду вокруг человек был изображен маленьким, ничтожным, деформированным, никчемным, безмозглым, жестоким, хищным, алчным, мерзким и грешным. Он был изображен навечно раздираемый потусторонними силами, контролирующими каждый аспект его жалкого существования, существования в котле неизбывного зла, когда смерть — единственное спасение. Те, кто обрел добродетель в этом мире, под защитой Света Создателя, выглядели безжизненными, лица у них пустые, безвольные, тела, как у высохших трупов. Они смотрели в мир пустым, без единой искорки мысли взглядом, а вокруг них плясали крысы, под ногами извивались змеи, а над головой вились стервятники.

И в центре этого водоворота искалеченной жизни, этого убожества и ничтожества гордо возвышалась во всей своей сияющей красоте изваянная Ричардом статуя.

Она была сокрушительным приговором всему, что было вокруг нее.

Казалось, окружавшее статую убожество и уродство потеряло всю свою значимость. Уродливые скульптуры на стенах, казалось, кричат о своей лживости перед лицом этой совершенной красоты и истины.

Две возвышающиеся в центре площади фигуры являли собой воплощение гармонии и красоты. Фигура мужчины демонстрировала гордую мужественность. Фигура женщины, хоть и одетая, не оставляла никаких сомнений в своей женственности. И оба воплощали собой красоту человеческого тела как чувственного, благородного и невинного. Казалось, что окружающее убожество отшатнулось в ужасе перед этой благородной чистотой.

Более того, изваянная Ричардом статуя демонстрировала волю, целеустремленность и мудрость. Это была манифестация человеческой силы, способностей и воли. Это была сама жизнь. Это было воплощение свободной воли человечества.

Это было в точности то, что гласило единственное слово на основании:

ЖИЗНЬ.

Это была жизнь, какой она должна быть: гордая, разумная и свободная.

Это было воспеванием индивидуума, благородства человеческого духа.

Все изображения на стенах предлагали смерть.

Эта же статуя предлагала жизнь. Виктор и Ицхак плакали, упав на колени.

Кузнец, протянув к статуе руку, смеялся сквозь слезы.

— Он сделал это! Сделал то, что обещал! Плоть в камне. Величие. Красоту.

Люди, пришедшие посмотреть на другие скульптуры, теперь начали собираться к центру площади. Они смотрели широко раскрытыми глазами, многие впервые видели изображение человека как воплощение добра. В статуе была такая убеждающая сила, что это сводило на нет все изображенное на стенах. А то, что ее изваял человек, лишь подчеркивало заключенную в ней истину.

Многие зрители смотрели с тем же озарением, что снизошло на Никки.

Скульпторы забросили свою работу и прибежали посмотреть на статую. С лесов спустились каменщики. Штукатуры побросали ведра с раствором. Возницы забыли о своих лошадях. Землекопы побросали лопаты. Народ стекался со всех сторон к возвышавшейся на площади статуе.