– Как это вы понимаете? – чуть заикаясь, спросил лектор.

– Да и ты понимаешь, – сказал мужик, – ты же всё знаешь про таких, как я. Ты в книжках читал.

– Это вы шутите? – почти прошептал лектор.

– Да какие тут шутки, – отозвался мужик, – прихватит, и будешь пить кровь. Как миленький. А куда денешься? Ты же знаешь, как это бывает. В книжках же написано всё.

Мужик приподнял пальцем верхнюю губу и показал лектору клык. Клык был совсем небольшой, практически нормальный, но сам жест…

– Я не вру тебе. Я правду говорю, – сказал мужик, – может, ты мне скажешь, как быть, а то меня грызет тоска какая-то. От этих дел.

Лектор побледнел, на лице у него застыла гримаса подавленности, но он пробовал как-то не показывать этого, боясь спровоцировать реакцию. Он, конечно, был марксистско-ленинский лектор, но, во-первых, ночь на дворе. Во-вторых, чужая какая-то деревня и опять же – слухи. В-третьих, клык этот… Хотя есть вероятность, что мужик просто сумасшедший. А вдруг нет?

– Да вы не волнуйтесь, – лектор чувствовал, что говорить ему всё труднее. – Может, вам валерьянки выпить? У меня есть валерьянка. Мне жена всегда в дорогу кладет.

– Давай. Отчего не попробовать. А вдруг помогает? – согласился мужик.

И лектор, действительно, дрожащими руками накапал в стакан валерьянку, долил воды. Мужик взял стакан, понюхал, но пить не стал, поставил стакан на стол.

– Нет, – сказал он, – я это не могу пить. Я вообще ничего ни пить, ни есть не могу, что раньше ел. Я пробовал – не получается ничего. Спасибо тебе, извини. Не могу.

– Вы не волнуйтесь, вам, наверняка, можно помочь. Теперь медицина так пошла вперед. Приезжайте в город, у меня есть знакомства. Вы днем можете приходить?

– Нет, днем я, кажется, в могиле лежу, – ответил мужик.

Тут лектор сделал довольно большую паузу, борясь с желанием выпрыгнуть в окно. Но он не решился, от страха и уверенности, что и так догонят.

– Ничего, – продолжал лектор, улыбаясь дикой улыбкой, – можно и ночью. Есть новые лекарства. Вы только не переживайте.

– Ты мне скажи, городской человек, – спросил мужик, – что дальше будет? Ты скажи, не бойся, я тебя не трону. Ты вон боишься весь, я думал, если человек знает, он не боится. А ты затрясешься сейчас.

– Пока человек не знает, – ответил лектор вернувшимся голосом, – он как раз и не боится. Он, когда знает, вот тогда-то он и боится.

Голос лектора укреплялся, на новые высоты поднимала его начинающаяся истерика.

– Что с тобой будет? Сначала ты всю деревню загубишь, потом на другую перекинешься. Станешь ты огромный, сильный, никто тебя не сможет победить. Но тебе от этого радости не будет. Ты станешь, как большой младенец – есть, спать, есть, спать. Потом найдется святая душа или люди миром против тебя объединятся. И лишишься ты всей своей силы. Силы ты лишишься, а голод останется. Тогда-то ты будешь маяться, пока не умрешь совсем. Разве что найдешь себе родственную душу, которая тебе поможет. Даст тебе немного крови, чтобы сила хоть ненадолго к тебе вернулась. Тогда быстро уходи, пока у тебя сила есть для этого. А то совсем плохо тебе будет. Так в хрониках написано. А если ты себе вампирицу найдешь, тогда тебе нет спасения. Лучше простую бабу найди.

– Ну, пойду я, – сказал мужик.

Он встал, открыл аккуратно дверь, прошел по коридору, открыл входную дверь, вышел на улицу и закрыл дверь за собой. Лектор хотел тоже встать и запереть дверь в свою комнату, но почувствовал, что ноги не слушаются его.

Он так и сидел в трусах, глядя на дверь, а на простыне вокруг расплывалось мокрое пятно.

Сам я, вообще-то в вампира не очень верил, это теперь, когда пытаюсь факты расположить последовательно и вижу их связь, то лучше себе всё представляю. А тогда не то, что я совсем не верил, но до конца не принимал всерьез. Тем более, что с Таней виделся аккуратно каждый вечер, а она вообще смеялась над бабушкиными сказками. И мы ходили вечером и ночью по деревне, но там, где не слишком много людей. У реки, главным образом. И никакого вампира не видели.

Тетя Лиза сразу Таню не полюбила.

– Ты допрыгаешься, – говорила она, имея ввиду, что от Тани будет мне что-то плохое. Правда, она и до появления Тани говорила тоже самое, когда я просто бухал с мужиками. Но в тот вечер сказала вдруг очень конкретно:

– Давай, сажай ее на мотоцикл, и чтобы духу ее не было в селе. И ты допрыгаешься и, главное, она допрыгается. Если она Фролову попадется, будет с ней как Нинкой Петровой.

Я обещал, что поговорю с ней, и под неодобрительным взглядом тети Лизы вышел за калитку.

Разговора, конечно, никакого не получилось. Хотя я честно пытался донести тети Лизино предупреждение. Уж больно мрачно оно прозвучало. Но в ответ я услышал обычные шутки про кровожадных вампиров. Потом было, как каждый вечер, не до разговоров. Потом я проводил ее и сам пошел домой. Но лёг не сразу, а как-то завозился. Что-то я ни то потерял и искал, ни то нашел и не запомнил, куда положил. И опять искал, но уже не нашел. Сижу по этому поводу в беседке, курю, тетя Лиза спит, всё хорошо. И тут появляется она.

Я вообще не мог себе представить, что она может так выглядеть. Волосы правда дыбом не стоят. Руки не очень сильно трясутся.

– Я, – говорит, – в общежитие боюсь идти, пожалуйста отвези меня в Ростов прямо сейчас.

Я говорю:

– Да в чем дело? Я тебя утром на машине с помидорами отправлю, они помидоры возят на консервный завод.

Она говорит:

– Какие помидоры, я до завтра с ума сойду.

Я говорю:

– Да что случилось?

Короче по порядку.

Живет у нас на хуторе семья приезжих. Армяне. Мужик скотником работает на ферме. Собаку, кстати, научил коров пасти, очень помогает. У него жена и двое детей. Жена говорит – он в Ереване скульптором работал, большие деньги зарабатывал. Но пришлось уехать потому что у сына врачи обнаружили климакс. Какой климакс, говорю, ему же пять лет и вообще. А она настаивает – климакс, врачи сказали. Мальчику в Ереване климат не подходит. А… теперь понятно, сказал я. А про себя подумал, что это, скорее, у папы климакс, что-то он сделал такое, что климат в Ереване резко стал для него вредный… Ну не важно. В общем, этот папа, чего жене его не обязательно говорить, когда приехали университетские, совершенно ошалел. От меня потребовал в ультимативной форме, чтоб я ему привёл студентку. Как будто я этим распоряжаюсь! Стоит мне приказать, и студентка сразу пойдет.

И вот Таня мне описала точно его, он был не очень похож на других мужиков. Даже часто ходил в белой рубашке. Я спросил, не слышала ли она акцента. Но Таня утверждала, что он ничего не говорил, только сопел. Но по описаниям точно он. Я говорю, а с чего ты взяла, что это вампир? Тут она стала белая как стена.

– Я, – говорит, – возле туалета мертвую собаку видела. Он ее убил почти на моих глазах. Я слышала шум. А потом смотрю, собака уже мертвая, и у нее на шее такой кусок кожи оторван. И выглядит , как будто она там уже давно лежит. Это было самое страшное. Да… и тут он на меня бросился. Я смотрю на собаку, а он выскочил, меня сзади обхватил и тянет в кусты. Я вырвалась, а он говорит: 'Пойдем, я тебе сто рублей дам'.

– Таня, ну ты же только что сказала, что вроде он ничего не говорил. Он точно сто рублей предлагал? И ты акцента не слышала?

– Да слышала я. Конечно он с акцентом говорил.

– Но ты же сама отлично понимаешь, что это не мог быть вампир. Это Ашот скотник. Он городскую женщину хочет. Сто рублей готов дать.

Но Таню всё равно трясет.

– Я, – говорит, – думаю, что он вампир. Собаку точно убил вампир. И он сразу появился.

Я говорю, не мог он убить собаку, у него у самого есть собака. А она говорит:

– Мог, раз убил. Увези меня, я в общежитие не буду возвращаться, мне Света сумку потом передаст. И ночевать я тут не могу, я боюсь.

Тут выходит тетя Лиза в халате. Говорит: