– Очень хорошо. Вези ее отсюда от греха подальше. Я тебе пять рублей дам на бензин. Утром в городе поесть себе купи и сразу назад.
Ну раз такое дело, почему не отвезти. На мотоцикле по-трезвому за рулем не заснешь. Укутал Таню Фролову в одеяло, посадил в люльку. Она, кстати, на ходу заснула довольно быстро. Едем мы.
А жила она на Горького в большом доме за цирком. Я ехал не останавливался, доехал за полтора часа, примерно. Начинался рассвет, темнота уже посерела, на улице никого. Она проснулась, говорит:
– Ты во двор не заезжай.
Я ей помог из люльки вылезти, она говорит:
– Ого! Прямо, голова кружится.
– Тебя укачало.
– Я никогда еще не ездила на мотоцикле. Слушай… тут такое дело… Я не могу тебя пригласить к себе.
– Я понимаю.
– Что ты понимаешь?
– Неудобно. Очень рано, мы всех разбудим.
– Я тебе напишу.
– Да. Конечно.
– Ты не обижаешься, правда?
– Нет, не обижаюсь. Почему я должен обижаться?
– Я к тебе приеду. Но потом, когда… ну ты понимаешь.
– А как ты узнаешь, что уже можно? В газетах об этом точно не напишут.
– Ну ты мне напишешь.
Я смотрю, она только из люльки вылезла, на землю стала и сразу что-то в ней изменилось. Я не знаю, как это объяснить, но видно, что она уже ждет не дождется, когда я уеду.
– Фигня. Я сейчас уеду.
– Это всё из-за папы. Папа будет очень сердиться. Я поэтому и пригласить тебя не могу.
– А почему он будет сердиться?
– Ну… Понимаешь.... он убеждён, что я до сих пор девственница.
– Мы бы прямо при нем не стали, я думаю, этого делать.
– Он невероятно проницательный. Всё-таки генерал военной прокуратуры..
– Тогда мне лучше сразу уехать. Не ровён час выйдет соседка с мусорным ведром. И тебе конец.
– И тебе тоже.
– Ужас. Ну… я поехал.
– Достаточно, что ты привез меня на мотоцикле ночью. Ему же не скажешь про вампира. Он просто взбесится. Подумает, что над ним издеваются.
– Хорошо.
– А ты можешь не заводить мотор, пока я не войду в подъезд?
– Обещаю.
– Я тебе напишу.
– Иди уже.
– Ну пока.
Я не стал смотреть, как она заходит в подъезд. Но подумал, что двух минут ей хватит. Через две минуты ровно я завёл мотор и уехал. Но ехать сразу обратно мне не хотелось. Тем более, что мне надо было отлить. Я остановился на Пушкинской. Напротив кинотеатра Россия. Нашел какие-то кусты. Потом сел на лавочку на бульваре. Было уже без пятнадцати четыре. Вдруг из-за скамейки вышел парень довольно, что сразу было видно, помятый и с похмелья. Он появился так неожиданно и перемещался так беззвучно, что я в первый момент подумал, живой ли он. Нервы после бессонной ночи и всей этой истории были у меня слегка накручены. Улица, совершенно пустая, располагала к разным мистическим чувствам.
– Не найдется ли у вас сигареты?
– Найдется, конечно.
Он сел на скамейку, взял сигарету, прикурил от спички, достав предварительно из кармана коробок. Я его не особенно рассматривал, ну парень и парень. Шевелюра, польские джинсы. Чего его носит по ночам, откуда он взялся? Почти нереальная в сером предутреннем свете улица по-прежнему располагает к мистическим чувствам. Он затягивается, пускает дым, смотрит на меня:
– Что? Любовная лодка разбилась о быт?
– Почему сразу любовная? Обычная лодка.
– Мне нравится, что вы понимаете с полуслова. Вы не поэт, случайно?
– Случайно нет. А вы?
– Я, представьте себе, случайно – да.
– Поздравляю вас.
– Не с чем. Поэзия – это занятие для сумасшедших.
Наверное, по мне было видно, что я удивился.
– Пожалуйста, не смотрите на меня, как будто у меня две головы. – продолжал Поэт. – Вас что, удивляет наличие сумасшедших?
– Но они редко так говорят о себе.
– Поэты вообще встречаются редко. А девушка, я извиняюсь, не захотела остаться у вас? Пришлось провожать?
– Да, и довольно далеко.
– Затрахали бабы совсем.
– Да нет, ничего.
– А почему далеко? Вы в микрорайоне живете?
– Во-первых, не живу я ни в каком микрорайоне. Во-вторых, перестань ко мне обращаться на «вы». Это глупость, по-моему.
– А в-третьих?
– В-третьих, это долгая история.
– Ничего. Я не спешу.
– Ты веришь в вампиров?
– Я не настолько сумасшедший, чтобы не верить в вампиров.
– У нас на хуторе появился вампир. Все в шоке, никогда такого не было. А она из университетских. К нам привезли в помощь селу.
– Девушек привезли в помощь селу. Как поэтично. Что же она не пригласила тебя хоть отдохнуть с дороги?
– Да у нее папа – зверь.
– Ну ее на фиг.
– Согласен.
– А ты не с хутора Усьман случайно?
– А ты откуда знаешь?
– Элементарно, Ватсон. У меня полно друзей на биофаке.
– А ты не Брунько случайно?
– Да, именно он.
– Я о тебе слышал. Даже стихи твои читал. Я тут на журналистике учился.
– То-то я смотрю, не похож ты на деревенского. Но стихи мои тебе вряд ли нравятся.
– Я по стихам не специалист.
– Да уж, – с оттенком высокомерия отозвался Поэт.
– Я всё-таки, наверное, деревенский парень. Пишу про надои. Только меня из газеты выгнали.
– Правильно выгнали. Пошли они в жопу. Тебе в Ростов надо перебираться. А ты сейчас на хутор едешь?
– Да, сейчас поеду.
– Возьми меня с собой.
– Да запросто.
– Вот это – я понимаю. Я увижу своих друзей. Я познакомлюсь с вампиром. Ура! Как хорошо, когда у человека ничего нет. Я могу ехать прямо сейчас!
Ну хрен с тобой, сейчас так сейчас. По дороге я заправил бак, и как раз когда на хуторе все проснулись, кормили скотину и сами собирались на работу, мы уже ехали по грунтовке от трассы к реке. Поэт от восторга кричал. Грунтовая дорога, лесополоса, то есть почти лес, а, главное, сам мотоцикл с люлькой – всё это ввергало Поэта в атмосферу фильмов про Войну, в которых на мотоциклах ехал немецкий Вермахт.
– Дойче зольдатен уно мотоцикль, – кричал Поэт. – Цвай шюнен золдатен нах Москоу гейн. Яволь! Герр официр! Цвай, сука, шюнен зольдатен нах хутор Усьман зи гейн. Вампирэн пиф-паф! Га-га-га! Немецкий доблестный войска! Блядь!… – и дальше такой же бред.
Глава 23. Начало эволюции Фролова
Период загробной жизни Фролова, наступивший примерно после приезда лектора, Елизавета Петровна характеризовала позже, как начало возврата к почти человеческому существованию. Он не шарахался от стен, нормально владел собой, хорошо понимал, кто он и что ему нужно. И это понимание не тяготило его. Он узнавал людей вокруг себя, потому что знал их при жизни, и понимал, какая опасность ему грозит, и какой страх внушает он сам, осознавал свою огромную физическую силу, свои возможности, но было ясно, что его всё равно поймают, если он начнет действовать в открытую. В конце концов не обязательно впиваться в шею, есть ведь жилочки на руках, на ногах, и ранка тогда не очень сильно отличается от расчесанного укуса комара. И, если приходить к нескольким людям за ночь, то им от этого большого вреда нет. Можно спокойно жить. Если люди тебя не боятся, питайся ими, сколько хочешь. Лучше даже приучить их к тому, что ты есть, но ты никого не трогаешь. Так им кажется. Ну мало ли у кого ты пьешь кровь? Есть коровы, лошади, собаки – полно диких животных, но главное – людей ты вроде бы не трогаешь, и они начинают привыкать. Привыкают люди ко всему. В конце концов – вампир и вампир. Мало ли что? Вон Федюк на прошлой неделе по пьянке за родной женой гнался с топором. Дверь в туалет изрубил, хорошо участковый подоспел…
Мне Елизавета Петровна рассказывала, что он очень хотел, чтоб это всё так и осталось. Тем более, он никому особенно не мешал. Днем его вообще не было видно, а в темное время суток на глаза он особенно не попадался, в общественных местах не появлялся. Пугать народ совсем перестал. По вечерам иногда его видели, но он вел себя тихо. Мужики кричали:
– Эй, как дела вампирские?