Невозможно злиться на человека, когда он стоит с конфетами и декламирует про пожар голубой. И мужественный, но запевший про любовь участковый, Иевлеву совершенно обезоружил.

– Кто-то, может, и отрекается скандалить, а я не отрекаюсь. Вы зачем меня с парторгом обсуждали? – спросила она, но уже без раздражения.

– Я с парторгом про вас вообще не говорил, – растерялся участковый.

– Он мне сказал, что знает про мои отношения с Фроловым от вас.

– Вот, сука, извиняюсь, – смутился участковый и добавил, – а я вам тут стихи читаю!

– А откуда же он знает? – спросила Иевлева.

– Да ему фельдшер сказал, – догадался участковый. – Парторга комар в шею укусил, он расчесал до крови, потом сам испугался и пошел к фельдшеру спрашивать – то это или не то… ну вы понимаете. Вот ему фельдшер, наверное, про вас и рассказал.

– А зачем же он на вас ссылается? – удивилась Иевлева.

– А он догадывается, что я ему не всё говорю! – признался участковый. – Так он же, извините, партийный человек. Ему обязательно надо тумана напустить, иначе он спать не будет. Если ему фельдшер сказал, он на кого хотите укажет, только не на фельдшера. Ему моя Нинка нажаловалась, что меня с вами видели. Вот он на меня и указал, чтоб про фельдшера не говорить. А то ж это смех один – взрослый мужик из-за комариного укуса к фельдшеру идет…

– А зачем вы заявились вчера в медпункт? – продолжала Иевлева.

– Потому что я за вас боюсь, – оправдывался участковый. – Я везде за вами хожу, потому что мне страшно. Я не знаю, что он может сделать, я такого не видел никогда.

– Но вы же понимаете, кто он. Неужели вам не страшно за себя?

– А что он мне сделает? – расхрабрился участковый.

– Да ладно вам! Если его разозлить, всё что угодно может сделать.

– Ну страшно, конечно, – признался участковый, – но за вас страшнее!

– Не ходите за нами! – попросила Иевлева. – Ночь – это его время! Не ходите за нами ночью. Пожалуйста, я вас очень прошу.

Иевлева замолчала на секунду и, внимательно всмотревшись в его лицо, вдруг спросила:

– Что такое, вам плохо?

– Плохо! Выходите за меня замуж, Тамара Борисовна! – участковый как будто приводил последний решающий довод, который если не принять, то всё пропало.

Возникла пауза. Иевлева слегка онемела. Наконец, придя в себя, она проговорила:

– А как же ваша жена?

– Я разведусь, – решительно ответил участковый.

– А дети?

– Дети поймут. Вырастут и всё поймут.

– Мы слишком разные люди, – медленно проговорила Иевлева вслух. А мысленно она при этом повторяла слово «идиотка», имея в виду, естественно, саму себя.

– Мы слишком разные люди. Что я буду делать здесь? Или что вы будете делать в городе?

– В милицию пойду работать! – заявил участковый.

– Милый, выбрось это из головы раз и навсегда. В смысле – не милицию, а наше замужество. Иевлева поддалась какому-то, непонятному ей самой порыву, она чувствовала, как сильно его влечет к ней, от этого она тоже чувствовала к нему нежность.

– А как же тогда в прошлый раз? – глухо спросил он.

– Ну пусть наша дружба будет иногда с эротическим оттенком! – улыбнулась Иевлева. – Но только днем! Хорошо?

– Не знаю.

– У меня просьба, – окончательно перешла на «ты» Иевлева, – можно от тебя позвонить в город?

– Да, сейчас соединят, – он не мог, хоть и старался, скрыть, как ему приятно это «ты». Как необыкновенно, как дорого… значит, их что-то связывает всё-таки, значит, это не было сумасшедшей причудой… надо и ей тоже говорить на ты… что бы такого ей сказать…

– Возьми стул, – сказал участковый, показывая на этот самый стул и место возле стола с телефоном.

Набрал номер и служебным голосом сказал:

– Соедините с Ростовом… – и повернувшись к Иевлевой, спросил: – Какой там номер?

– 47-77-32, – сказала Иевлева.

– 47-77-32, – повторил он в трубку.

Подождав всего около минуты, он услышал ответ и, сказав еще в трубку:

– Аллё! Будете говорить! – протянул ее Иевлевой.

– Ирка? – спросила Иевлева. – Привет! Слушай, я не могу долго занимать телефон. Самое главное – я не приеду. Да, еще, как минимум, неделя. До тебя Валера доехал уже с материалами?.. Тогда послушай меня. Сделай как можно больше исследований из этих материалов – всё, что только можно.

– А что такое? – спросила Ирка.

Участковый демонстративно отошел в другую часть комнаты.

– Я тебе сейчас не могу объяснить, – сказала Иевлева, – но это очень и очень важно! Сделай гормональный спектр обязательно.

– Да гормональный спектр я сделаю, только не знаю зачем, – сказала Ирка.– Но кое-что уже успела! Хотя ко мне и доехало только две пробирки. А остальное твой Валера разбил по дороге и вылил на себя! Он говорит, что в аварию попал, хотя верится с трудом. Выглядит он не как после аварии, а как после двух недель в Рио-де-Жанейро. Как вошел, среди моего медперсонала паника началась. Девушки все прям обомлели!

Участковый закурил сигарету и, потянувшись к столу, взял пепельницу.

– Но две пробирки доехали, – сообщила Ирка. – Я твоё любопытство понимаю, отчасти могу его удовлетворить. Судя по показателю хорионического гонадотропина по новой методике… Да-да, моя дорогая, вторая неделя!

– Этого не может быть! – воскликнула Иевлева.

– еще как может, я же вижу, – уверенным голосом произнесла Ирка.

– Да это невозможно! – настаивала Иевлева.

– Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, – в голосе Ирины слышалось сочувствие.

– Ты не понимаешь, – объяснила Иевлева, – это кровь мужчины! Ну, можно так сказать, что мужчины!

– Что значит – «можно так сказать, что мужчины»? – удивилась Ирка.

– Не могу сейчас объяснять! Ты уверена, что это беременность?

– Ты же знаешь, этот показатель никогда не обманывает! – сказала Ирка. – еще под микроскопом эритроцитов маловато, но в пределах нормы.

– Ты меня просто огорошила! – Иевлева была в замешательстве.

– Да и ты меня огорошила, просто не знаю, что и думать! – ответила ей Ирка.

– Ничего не думай, – попросила Иевлева. Приеду через неделю и всё объясню. Извини, я по служебному телефону разговариваю. Я тебя целую и спасибо тебе.

– И я тебя целую, ты там смотри не свихнись!

– Да уже, – отозвалась Иевлева. – Ну, пока.

Трубки были положены на рычаг, а обе женщины просто ошарашены. Кровь беременного мужчины? Нет, это абсурд, этого не может быть. Она там точно с ума сошла в этом колхозе. А не могли они там в Ростове перепутать материалы для анализа? Фролову приписали кровь какой-то беременной женщины, а ей, наверное, – кровь Фролова. Эритроцитов маловато… Представляю, что той женщине скажут. А вдруг не перепутали?

Участковый сразу же спросил, не Иевлева ли беременна.

– Это результаты его анализа, ну ты же был при этом. Это ошибка какая-то, не может же он быть беременным? – говорила Иевлева

– А хрен его знает, – сказал участковый, – я уже ничему не удивляюсь.

Утром этого же дня лаборант Валера, с которым некоторое время спустя я познакомился довольно коротко, пришел к фельдшеру за материалом, чтобы отвезти его в Ростов. Фельдшер с удовольствием отдал пробирки, пробормотав – «Глаза б мои не видели!» И Валера сел в кабину грузовика, направлявшегося в Ростов. Грузовик был нагружен арбузами, которые собрали на совхозной бахче преподаватели и сотрудники биологического факультета университета. Им предстояло остаться еще на неделю, оказывая помощь сельским труженикам в деле уборки арбузов и дынь. А Валера был отпущен раньше, он должен был ехать на орнитологическую станцию университета в низовья Дона, описывать птиц, собирать материал для диссертации.

Валера сразу после пятого курса поступил в аспирантуру. Он получил диплом с отличием, и его взяли работать на кафедру. А чтобы описать птиц, их нужно подстрелить, экземпляров двести, а то и больше. Он любил стрелять, бил метко из воздушки, сама процедура собирания научной информации ему нравилась.