Если бы она знала, не должны ли все?

Юра долго колебался, затем медленно кивнул.

— Я сделаю все возможное, чтобы оградить вашу семью от любого вреда. Говори!

— Снесите свою стену и дайте им уйти. Клянусь, тот, кого ты хочешь, не убежит, и я не хочу, чтобы они это видели.

Юра покачал головой.

— Нет, пока я не буду удовлетворен.

Она выпрямилась и сделала шаг вперед.

— Независимо от того, что вы думаете, что видели, я, и только я, несу полную ответственность за смерть Астаза Зори.

Алиса начала плакать. Арн шикнул на нее, подгоняя их прямо к краю барьера.

«Второй» зааплодировал. «Седьмой» налил себе еще глоток.

Я тяжело сел, ошеломленный признанием. Она должна была лгать. Астаз же отчетливо произнес «Арн».

«Первый» смотрел прямо на меня, жестикулируя головой. Я не мог сказать, чего он хотел. Я пожал плечами.

Это не имело никакого смысла.

— А теперь выпусти мою семью.

— Вы бы сказали и сделали что угодно, если бы думали, что это вытащит их отсюда, — сказал Юра, — Нет, пока это не закончится.

— Почему? — слабо спросил я, но женщина услышала.

Она повернулась ко мне, и на ее лице отразилось отвращение.

— Возможно, ты не поймешь. У тебя нет ни семьи, ни связей, никого. Астаз собирался все испортить, — а затем повернулась обратно к противника, — А теперь ты тоже хочешь встать у меня на пути.

— Что ты говоришь, — спросил он низким голосом.

Она покачала головой.

— Я не могу тебе сказать. Никто не может знать. Никто не может говорить об этом. Вы не представляете, как это важно! Без полной секретности мы потеряем все. Я сказала об этом Астазу, но он настоял на том, чтобы привести других. Если бы я не остановил его вовремя, он бы натравил беду на всех нас.

Что?

О чем она?

— Он решил принять вызов, хотя мог уйти. Если вам нужно отомстить, вот я. Но знай, что я буду сражаться с тобой до последнего вздоха. Ничего плохого не было сделано. Смерть Астаза не нарушила ни закона, ни традиции. Все, что я сделала, я сделала бы снова, чтобы защитить свою семью.

Нет. Она не могла быть убийцей. Это не имело смысла.

Убийца Астаза определенно был мужчиной. Не так ли? Мои кошмары и воспоминания так перемешались друг с другом, что я не мог больше ничего сказать. Но это был Арн. Я был так уверен.

Вот мы и были со всеми Арнами.

А потом щелкнуло.

Она никогда не говорила: «Я убила Астаза».

Она сказала: «Я несу ответственность за смерть Астаза».

Это был «пятый».

Я оглянулась туда, где он стоял, его мерцающий желтый огненный барьер отделял его и его сестру от комнаты в целом, такой испуганный, прижатый к стене, но все еще позволяющий его матери взять верх. Если она прикажет ему убивать, если он застрянет в драке, из которой нет выхода…

Я мог видеть это. Я всегда мог видеть это. Моя интуиция была права с самого начала. Из всех Арнов он был единственным, чей темперамент можно было сравнить с особой разновидностью безумия убийцы Арна. Потому что это было не безумие, это было отчаяние человека, доведенного до предела, голос ребенка, вынужденного убивать, который не знает, когда остановиться.

Мое сердце сжалось от сочувствия к нему, когда я посмотрела на нее. Как она могла говорить, что заботится о своей семье, когда заставила собственного сына сделать что-то настолько ужасное? Как она могла стоять здесь и притворяться, что у нее есть какая-то более важная причина?

Я никогда так сильно не желал, чтобы у меня была сила стоять на одном уровне со всеми остальными. Если бы я мог, я бы сам бросил ей вызов.

«Первый» все еще наблюдал за мной.

— Что… — мой голос сорвался, — А как насчет мальчика в Мине? Это не могло быть законным. Он был недостаточно взрослым!

Женщина высокомерно посмотрел в мою сторону.

— Я не убийца. Если я возьму то, что больше не нужно, это не преступление. Да, это идет вразрез с традицией, но какая польза в том, чтобы позволить такой силе исчезнуть, если вместо этого ее можно использовать с пользой?

Образ вспыхнул в моей памяти: «четвертый» лежал без сознания, его сила была такой сильной, такой нестабильной, мерцающей сквозь цвета.

Желтый; его собственный. Синий — Астаза. Серебряный — Мина. Откуда она взяла остальных, я не знал.

— Но это не работает, — сказал я. — Неважно, сколько силы вы в него вложите, это не исправит того, что пошло не так.

— Ты слишком много знаешь. Прости, Дитрий. Я надеялась, что ты останешься другом моей семьи. Но если вы настаиваете на вмешательстве, то… Я бросаю вызов тебе за кровь, которая течет в твоих венах.

— Нет! — Юра шагнул вперед, — Больше никаких дуэлей. Теперь это дело Зорей, и Дитрий в него не входит. Вы признались. Право вызова принадлежит главе. Именно он решит твою судьбу.

— Вы не имеете к этому никакого отношения, — женщина повернулся ко мне с мольбой в глазах, — Господин Дитрий. Вы видели состояние Арна. Вы знаете, что происходит, когда вы пытаетесь исправить ситуацию публично. Я знаю, что ты пытался помочь. Что случилось? Почему ты остановился?

Потому что найти было нечего. Она должна была это знать. Вся эта чушь о призматиках не имела отношения к действительности. Это была просто фантастическая фантастика. Ничего, о чем стоило бы думать.

Мое замешательство должно было проявиться, хотя я все еще не мог пошевелиться, и она покачала головой.

— Они уже добрались до тебя. Мне жаль. Кивни, если примешь мой вызов. Я не могу позволить тебе говорить. Опасность для моей семьи слишком велика, если кто-нибудь знает.

— Дитрий, не надо! — приказал Юра.

Но у меня не было выбора. Женщина управляла моим телом с помощью своей силы. Я почувствовал, что киваю.

Я напряг свою силу, пытаясь каким-то образом освободиться, вспоминая навыки, которыми Юра так старался научить меня. Вырваться на свободу и бежать. Я мог бы бежать, если бы только мог вырваться на свободу. Я мог бы сделать что угодно, только бы не стоять здесь и не умирать.

Что-то глубоко внутри меня восстало против идеи добавления фиолетового света к хаотичной радуге «четвертого».

Это было неправильно. Ни у кого не должно быть столько власти, столько оттенков. Это было немыслимо.

Хотя моя сила вспыхнула и напряглась, и фиолетовые блики сверкали на моей коже, а время замедлилось до такой степени, что я мог наблюдать за каждым крошечным движением, женщина уже рисовала вокруг нас дуэльный круг. Только вот я все еще не мог двигаться.

Сила, затопляющая меня, сломала мой ментальный паралич.

Я не мог пошевелиться, но не был совершенно беспомощен. Сила не требует движения, только мысль. Я оплела вокруг себя щит, усиливая его всем, что только можно было влить. Я никогда не практиковалась в полете без физических движений, без ощущения, что шагаю по небу, но больше у меня ничего не оставалось. Я мог видеть ее движения, медленные, преднамеренные, следить за точным направлением, в котором она ударила, и куда она приземлилась за секунды до того, как она действительно попала.

Она начала с простого копья, похожего на то, которым она проткнула Юру, и оно метнулось к моему горлу. Это было совсем не похоже на тренировку, не было ни проверки, ни защиты. Она просто убьет меня.

«Это все…»

Я отчаянно оттолкнулся в сторону, отлетев как раз вовремя. Без контроля над своими конечностями всякая надежда на равновесие была разрушена, и я рухнул на землю. Мой пузырь поглотил часть удара, а затем сдулся. Я закрутил новый на место, сердце бешено колотилось. Я не мог набрать достаточно воздуха, мои легкие сжимались до неглубоких вдохов из-за жесткой силовой оболочки, удерживающей меня на месте.

Вторая атака приблизилась, когда я рванул прочь по полу. Копье попало в край моего пузыря, полностью рассеяв его. Пришлось как-то сопротивляться. Я не мог вечно уворачиваться, а она реально стремилась убить. Но я так и не понял, как создавать всплески атаки, даже без эффекта рассеяния.