— Ха-ха, — рассмеялся Гилморг своим каркающим смехом. — А что есть закон? — свод правил, которые помогают правителям держать в повиновении людское стадо! Но я не отношусь к этому стаду. Сильный человек берёт то, что он хочет, и его не остановят никакие законы. Я покорюсь только более сильному, но такого я пока не вижу в обозримом пространстве.

Гилморг ехал на коне, Эвальд со связанными за спиной руками шёл рядом. За ними следовало войско.

— А как же совесть? — спросил принц. — Ты не уважаешь закон, но неужели в тебе не осталось и совести?

— Совесть — это химера, от которой следует скорее избавиться и изгнать её из своего сознания, — ответил маг. — Она связывает наши действия и делает нас слабыми. Вот ты, принц, почему не прикончил меня, когда твой клинок был нацелен в моё сердце? Потому, что у тебя есть совесть, и этим ты слаб. Я знал это и не беспокоился за свою жизнь. Я свободен от совести, и я сильнее тебя. Я подл и бессовестен, я творю зло, но это нисколько меня не смущает, так как это единственный путь отринуть все преграды и получить богатство и власть, а с ними и все блага мира.

— А Божьей кары ты тоже не боишься? Твоя душа вечно будет гореть в адском огне! Неужели тебя не страшит пламя преисподней?

— С помощью чёрной магии я сколь угодно долго могу продлевать земную жизнь. Эту способность даровал мне Князь тьмы, с которым я заключил договор. Я служу моему господину здесь, на земле. Поверь мне принц, служить ему выгоднее, чем Всевышнему, так как он более щедр в награде. Если же ненароком моя земная жизнь оборвётся, я не буду простым грешником, горящим в пламени ада. Я займу почётное место у трона властителя преисподней.

— Как ты заблуждаешься, тёмный лорд! Слова твои полны незнания мира, ты преуспел в познании зла, но ты не понял, что человек рождён для того, чтобы быть с Богом, жить в мире и любви! Какую ошибку допустил ты, доверившись отцу лжи, который использует тебя, а затем швырнёт в адское пламя, как только у него не будет более в тебе надобности!

— Никогда не будет этого! Я служу своему господину на основе взаимной выгоды, а это более крепкий союз, чем основанный на таких эфемерных преходящих понятиях, как любовь и уважение. А любовь будет у меня всегда, если у меня будет сила. Лучшие красавицы мира будут считать честью быть среди моих любовниц.

— Любовь из страха и корысти? Неужели она может обрадовать сердце? — грустно произнёс принц и замолчал. Процессия вышла из лесистой местности и двигалась по зелёной равнине.

— Куда мы идём? — спросил Эвальд. — И зачем я нужен тебе живым? Ты оставил мне жизнь, хотя, исходя из твоих принципов, гораздо лучше и целесообразнее убить врага, чем кормить пленника и приглядывать, чтобы он не убежал.

— Верно, — рассмеялся Гилморг. — Но всё же есть исключения. Мы идём в замок моего друга герцога Балларонга. У него тоже есть претензии к тебе, и я хочу обрадовать его. Я сохранил тебе жизнь, чтобы герцог смог сделать с тобой то, что он захочет.

Итак, судьба принца была решена. Ему предстояло попасть в лапы кровожадного герцога, о жестокости которого он много знал из рассказов Эмилиуса. Эвальд не сомневался, что герцог предаст его мучительной смерти. Спасения было ждать неоткуда, но принц всё же надеялся, что волею Всевышнего у него будет шанс выбраться из западни.

Вечером на горизонте появился герцогский замок. Это было зловещее серое сооружение из массивных каменных башен и зубчатых стен. У подъёмного моста, перекинутого через глубокий ров, дежурили часовые. Тяжело заскрипела, поднимаясь, стальная решётка, и процессия вошла внутрь замка. Навстречу ей вышел сам герцог, грузный мужчина с властным лицом, большим орлиным носом и волосами серо-стального цвета. Офицер отдал честь герцогу, Гилморг, спешившись, низко поклонился.

— Добрый вечер, Ваша светлость, — сказал принц, — как здоровье вашего племянника?

Герцог пронзил принца ненавистным взглядом. Он подскочил к Эвальду и резким ударом сбил его с ног. «Меня опять избивают связанного, — подумал принц. — Всё-таки, как мне не везёт». Герцог несколько раз ударил принца сапогом в живот.

— Где Эмилиус? — задыхаясь от гнева, прошипел Балларонг.

— Я отправил его с поручением, — сказал принц, пытаясь защититься от сыпавшихся на него ударов, — Ваша светлость не будет возражать тому, что мэтр теперь служит мне?

— Впрочем, теперь неважно, где этот пройдоха. За его проступки ответишь ты, принц. Это будет всем наглядным уроком, что случается с теми, кто встаёт у меня на пути и смеет перечить моей воле, даже если это наследный принц.

— У вас нет чести, ваша светлость, — сказал Эвальд. — Не могу поверить тому, что вижу, как вы избиваете связанного. Вы тоже не уважаете правил рыцарства? Это унижает вас. Вы похожи на предводителя головорезов, но никак не на рыцаря и дворянина.

Герцог, зашипев, отвернулся. Во двор замка выбежал мальчик лет десяти, одетый в роскошный бархатный кафтан. Принц догадался, что это и был племянник герцога. Мальчишка подбежал к Эвальду и плюнул ему в лицо.

— Почему ты плюёшь в меня, мальчик? Ты тоже меня ненавидишь? — спросил принц, — А ведь я не сделал тебе ничего плохого, ни твоим друзьям или родным.

— Ты друг моего врага, значит, ты мой враг, — ответил мальчик.

— Разве твой учитель враг тебе? Когда я был таким же маленьким, как ты сейчас, для меня не было лучшего друга, чем мой учитель.

— Он сделал мне зло и должен быть наказан.

— Он сделал это нечаянно, и тебе это нисколько не повредило, — сказал принц, заметив, что мальчик вовсе не заикается, — Неужели ты не можешь простить его?

Мальчишка посмотрел в сторону, давая понять, что этот разговор ему наскучил.

— Прощают только слабые. Я буду смеяться, когда из тебя будут вытаскивать кишки!

«Пропащая душа, — подумал Эвальд, — сколько с тобой придётся работать, чтобы в это жестокое сердце вернулись добро и любовь? Да и вернутся ли они в него когда-нибудь?».

— Бросьте принца в темницу под главной башней, — приказал герцог своим слугам, — А завтра я решу, какой казни предать его.

Трое солдат потащили Эвальда в темницу. В них он узнал воинов, нападавших на Эмилиуса в тот день, когда он впервые увидел мэтра.

— Вот так вот, господин принц, — ехидно сказал один из них, — не совали бы вы нос не в свои дела, не накликали бы беды на свою голову.

Их товарищ, арбалетчик, стоял поодаль. Принц понял, что пора действовать. Первым делом надо было вывести из строя тёмного лорда, способного блокировать боевую психологию. Эвальд, мгновенно сосредоточившись, захватил сознание арбалетчика. Только бы Гилморг не успел опомниться! Но поздно! Маг почувствовал, что принц начал излучать астральные волны. Теперь дело решали секунды. Заскрипела тетива, арбалетчик вложил стрелу и вскинул своё оружие. Успеет ли он застрелить колдуна? Но Гилморг взмахнул рукой, и воин упал, поражённый мгновенным параличом. Падая, он успел нажать на спуск, и стрела со свистом пронеслась над головой герцога. Гилморг пустил волну злобной магии в принца, и у Эвальда потемнело в глазах.

— Приковать его к стене! Он очень опасен! — теряя сознание, услышал принц рычание Балларонга за спиной.

Эвальд очнулся в глухом подземелье. Он сидел на земляном полу, на котором не было даже постелено соломы. Его руки и ноги сковывали толстые цепи, концы которых были вмурованы в каменные стены. Злобная магия, излучённая Гилморгом, не повредила принцу, так как ещё действовала магическая защита, установленная им перед первой встречей с чёрным магом, но чувствовал себя принц отвратительно. В голове мутило, ныли вновь полученные раны и ссадины, перед глазами плавали цветные круги. В маленькое окошко над головой принца едва пробивался свет. Выглянуть в него принц не мог, так как длина цепей не позволяла ему даже встать с пола. Загремели тяжёлые засовы, и массивная кованая дверь отворилась. В камеру, неся впереди себя горящий факел, вошёл сам тёмный лорд.