— Все свободны, — сказал принц. — Оставьте меня одного. Рееса бросить в темницу. Его преступления будут расследованы.

В зале не осталось никого, кроме Ульриха, опиравшегося на серебряный посох.

— А я бы повесил его, — сказал распорядитель. — И не только его, а и ещё пару-тройку министров. У каждого из них за душой свои преступления, все они нечисты на руку, погрязли в мздоимстве и казнокрадстве.

— Разве сам ты праведен и чист кристально?

— У меня свои тайны, — смущённо улыбнулся Ульрих, — и я тоже опасаюсь кары.

— Я знаю, что ты творил зло вместе с Гилморгом, но я не варвар, чтобы казнить без суда, — сказал Эвальд. — Возможно, и ты заслуживаешь наказания, но сейчас мне нужен опытный помощник. Придёт время, когда все преступления будут расследованы. Я не хотел бы начинать своё правление с жестокости, и рубить всех с плеча, карать смертью, основываясь лишь на своих эмоциях.

— А как же вы собираетесь править? — Ульрих недоуменно развёл руками. — Власть держится на страхе, и лишь только подданные ваши поймут, что вы мягкосердечный, и не собираетесь карать, сразу же власть ускользнёт от вас. Империя развалится на множество удельных княжеств, враждующих друг с другом, и понадобится новая великая война, чтобы вновь объединить их.

— Нет, Ульрих, по-моему, ты не прав, — произнёс Эвальд. — общество не должно держаться на страхе.

— Рискую навлечь на себя ваш гнев, повелитель, но я прав. Мало взять власть в свои руки, надо её ещё и удержать, а быдло понимает лишь кнут, это закон природы, и с этим ничего не поделать.

— А может быть, стоит народу перестать считать себя быдлом?

Ульрих рассмеялся.

— Вы наивны, Повелитель. Быть может, вы и великий воин, но у вас нет опыта управления государством. Изменение сознания народа требует долгого времени, быть может, десятилетий, или даже веков, а властвовать нужно сейчас. Без сильной власти, основанной на страхе, империя будет ввергнута в хаос, где будут властвовать местные князьки, вечно воюющие друг с другом.

— Не будем спорить сейчас, Ульрих, — устало сказал принц. — Можно ли мне где-нибудь прилечь и выспаться в этом унылом замке?

— Я провожу вас в покои лорда Гилморга.

— Нет, я не хочу ложиться на его кровать. Проводи лучше меня в покои для гостей.

«Смогу ли я спокойно уснуть здесь, где даже стены дышат злобой и ненавистью? — подумал принц. — И что сейчас замышляет Гилморг? Ведь он может в любую минуту появиться здесь и убить меня, спящего».

Эвальд повесил над кроватью щит Призрака, ещё раз прочитал защитное заклинание, и только тогда смог заснуть тревожным, беспокойным сном. Всю ночь его мучили кошмары, и утром он встал невыспавшимся и усталым.

Принца разбудил Ульрих. Сквозь узкие стрельчатые окна в покои пробивались лучи утреннего солнца и яркими бликами играли на полу и стенах. «Где это я?» — встревожился Эвальд, едва открыв глаза, но тут же вспомнил, что он во дворце Гилморга в Ренегсберге, вспомнил вчерашнюю битву, если только можно назвать битвой эту жестокую бойню, вспомнил и о том, что он теперь Повелитель мира.

— На площади перед дворцом собралась большая толпа. — сказал министр-распорядитель. — Простолюдины волнуются. Вы должны выступить перед народом.

— Да, — согласился принц, торопливо одеваясь, — я должен выступить перед людьми.

Сопровождаемый Ульрихом, он вышел на высокий дворцовый балкон, обращённый к площади. Народу в самом деле было очень много, здесь присутствовали все слои населения города, начиная от роскошно одетой знати до оборванных жителей трущоб. При появлении принца толпа притихла, и все взоры обратились к нему.

— Жители Ренегсберга! — громко сказал принц. — Кончилась власть чёрного колдуна! Кончилась власть зла и страха! Не будет больше слежки и доносов, казней, бесправия и произвола!

Эвальд делал паузы между фразами, чтобы передние ряды могли передать его слова дальним.

— Пришло время справедливого правления, — продолжал он. — Прежде всего, империя будет разделена на отдельные земли, согласно границам прежних стран, существовавших до великой войны, в которых правители будут избираться всеобщим голосованием жителей, а здесь, в столице, будет находиться совет мудрейших, правительство мира, включающее в себя представителей всех земель, и решения его будут обязательны для исполнения всеми. Вы же, свободные люди, должны изгнать из ваших душ страх и злобу, и перестать быть быдлом и рабами, боящимися плети, почувствуйте себя хозяевами своей судьбы и страны. Вы будете сами выбирать себе правителей, и будете вольны заниматься чем угодно, если только это не будет нарушать законы и права остальных. Крестьянин может стать землевладельцем, а подмастерье хозяином многих мастерских, всё зависит от вашей энергии и трудолюбия. Каждый будет работать на благо всех и в прибыток себе, каждый будет волен выбирать себе род занятий в зависимости от его желаний и способностей. Будет время, когда мы, люди всего нашего мира, заживём довольно и счастливо, и не будет более голода, воровства и нищеты!

Речь Эвальда была встречена овацией и рукоплесканиями.

— Слава принцу Эвальду! — кричал народ. — Слава Повелителю мира!

Воодушевлённый поддержкой народа, Эвальд обернулся к Ульриху.

— Вот видишь? Народ будет со мной!

Ульрих усмехнулся в бороду.

— Отличный ход, принц! Заговорить чернь обещаниями и добиться её поддержки — испытанный приём.

— Но я был совершенно искренен, и не собирался обманывать!

— И вы сами верите в то, что наговорили сейчас?

— Конечно!

Ульрих сделал страдальческое лицо.

— Как вы всё-таки наивны, о Повелитель, неужели вы не понимаете это! Коллегиальная форма правления, которую вы желаете установить, невозможна, это породит разброд и словоблудие, и в конечном итоге приведёт к войне. Представляю, какие потасовки будут разгораться в этом вашем совете мудрейших при решении спорных вопросов!

— Мудрые люди не будут решать вопросы с помощью кулаков.

— А с чего вы взяли, что они будут действительно мудры? Мысль о выборных должностях также кажется мне полной глупостью. Какая бездна лжи и мздоимства будет крутиться вокруг этих выборов, и в совет мудрейших, и в правители областей пролезут те, у кого больше наглости, денег и связей, они будут думать не о благе страны, а о том, как побольше украсть. И как в этих условиях сможете выполнить вы обещания, данные черни? А она отвернётся от вас, едва распознает, что её водят за нос. И вам, Повелитель, чтобы сохранить власть и порядок, придётся рано или поздно подавить их железной рукой и пролить крови больше, чем пролил Гилморг, так как очень трудно будет обуздать быдло, вкусившее сладость свободы и безнаказанности.

— Ульрих, твой разум закостенел, и не может воспринять нового, — сказал Эвальд. — ты не мыслишь иной формы правления, кроме жестокой деспотии. Уверен, что не сразу, но нам удастся преодолеть все трудности. Со временем будут приняты мудрые законы, не допускающие злоупотреблений. А насчёт того, чтобы в выборные должности не пробрались негодяи, у меня есть хорошая мысль. В Волгарде существует прибор, отличающий хорошего человека от плохого, и я попрошу его владельца передать его мне, чтобы доставить его сюда, в Ренегсберг. Каждого кандидата мы будем проверять на этом приборе, и это поможет нам отсеять всякую мразь, пытающуюся пробраться к власти.

— Но то, что задумали вы, Повелитель, невероятно и не укладывается ни в какое уразумение!

— Всё новое обычно не укладывается в уразумение, — успокоил его принц. — Эти идеи, выработанные ещё во времена Древних мастеров, были высказаны посвящёнными рыцарями на их последнем совете перед большой войной. Отправимся же в зал совещаний. Собери министров, я намерен издать кое-какие указы.

Первым указом Эвальда стал указ о возрождении Ордена посвящённых. Великим магистром Ордена он назначил себя, и постановил совмещать титулы верховного правителя и магистра в одном лице. В будущем это должно было исключить противостояние между главой Ордена и верховным правителем. Адептов Гилморга принц приказал схватить и бросить в темницу.