— Пожалуй, нет, я не готов принять пророчество о своей судьбе. Скажи мне судьбу Повелителя.

— Он не умрёт, так как он бессмертен. Он будет скован, но до этого отправит на тот свет тысячи жизней. Пройдёт немало времени, прежде чем он будет освобождён, но когда это случится, он станет ужасом земли, так как ярость мести будет клокотать в нём, и властитель преисподней даст ему новые силы.

— Я ли скую его?

— Не ты, но безмолвный.

— Как же сможет он освободиться?

— Освободит его некто, испросивший меня, как это сделать, после того, как я скажу ему.

— О великий дух, не делай этого! — вскрикнул Эвальд.

— Пророчество изречено, и ничто не сможет изменить событий. Ступай, принц, и следуй своей судьбе.

Рокочущий голос стих. Ларс очнулся и потряс головой, стряхивая оцепенение. Увидев грустное, разочарованное лицо Эвальда, он спросил:

— В чём дело, дорогой принц? Ты узнал от духа нечто, что повергло тебя в печаль?

— Дух поведал, что мне не удастся победить Повелителя. Большее, на что мы можем рассчитывать, это временный успех. Гилморг будет всего лишь скован на какое-то время, но это сделаю вовсе не я, а другой воин, неизвестно в какие времена. Дух сказал мне, что скоро я потеряю моего друга. Я не отважился спросить духа о своей судьбе, но почему-то я уверен, что мне предстоит погибнуть в борьбе с Повелителем.

— На всё воля Всевышнего, — тихо сказал Ларс.

Они переночевали в развалинах одной из башен, где сохранилось некое подобие потолка. Принц и охотник спали по очереди, чтобы воины мрака, чёрные всадники Гилморга, не застали их врасплох. Но те, как видно, сочли за благо скорее покинуть окрестности Темплтауна, настолько страшило их присутствие посвященного рыцаря. Наверное, они отправились на юго-запад, к владениям Повелителя, чтобы через систему огней на башнях доложить своему господину о встрече с принцем.

Утром, едва рассвело, Эвальд и Ларс отправились в обратный путь. Лёгкая грусть не покидала принца. Он втайне надеялся, что дух предскажет ему победу над Гилморгом, но вышло совсем по другому. Что же, всё в руках Всевышнего, и самым мудрым было бы, как и сказал дух, следовать своей судьбе, не пытаясь изменить будущее. «Буду поступать, как велит мне моя совесть, — подумал Эвальд, — а там будь что будет».

Принц медленно брёл по старой дороге. За ним на коне ехал Торк. Ему было так плохо, что он даже не мог держаться в седле. Эвальд хотел оставить его у Ларса, чтобы он немного отлежался и окреп, но Торк категорически отказался оставаться там, где ему не доверяют. Он выглядел совершенно разбитым, и клевал носом, держась за луку седла. «Какую же опасность может он представлять для меня? — думал принц. — Он немногим сильнее покойника». Но дух не мог ошибаться или говорить неправду. Во всяком случае, опасен он или нет, необходимо было оставить Торка где-нибудь на постоялом дворе, чтобы он мог поправить своё здоровье, так будет лучше для всех. Согласно предсказанию духа, Торк вскоре должен был погибнуть от меча. Но почему от меча? Означает ли это, что войско Повелителя захватит их врасплох, и Торк будет убит? Принц, конечно же, ничего не сказал об этом пророчестве негоцианту, чтобы бедняга не впал в ещё большее уныние.

Они двигались на юго-запад, по направлению к Ренегсбергу, где Эвальд собирался применить против Гилморга заклинание, которое сообщил ему старый Нед. После магического перемещения, совершённого принцем, они перенеслись далеко вглубь Империи, но до столицы оставалось ещё немалое расстояние.

Дорога вывела их к красивому городку. Вдоль чистых мощёных улиц стояли дома с изящными башенками и резными украшениями. Люди на улицах выглядели вполне дружелюбно, но Эвальд знал, что здесь, как и везде, правит зло. Принц и его ослабевший спутник не спеша двигались вперёд, стараясь ничем не привлекать к себе внимания горожан. На одной из площадей они увидели гостиницу, построенную в красивом стиле старой Империи. На вывеске, написанной вычурной вязью, значилось: «У посвящённого рыцаря».

— Название мне нравится, — сказал Эвальд. — Я уверен, что здесь мы найдём друзей.

Они вошли внутрь. Убранство просторного зала было выполнено в духе сурового воинского аскетизма, на стенах было развешано красивое оружие и гобелены, изображающие подвиги воинов и сцены битв. «Почти как в Ривале», — подумал принц.

Хозяин скучал за стойкой.

— Мы хотели бы снять комнату, чтобы остановиться на несколько дней, — сказал Эвальд, снимая плащ. Хозяин остолбенел, открыв рот, увидев на груди принца медальон посвящённого.

— Да-да, конечно, господин, — неуверенно проговорил он.

— Хорошее название у вашей гостиницы, — сказал Эвальд. — Здесь действительно останавливаются посвящённые рыцари?

— Вовсе нет, — ответил хозяин, — вы будете первым из них, кто останавливался здесь. Это всего лишь красивое название для привлечения посетителей. Меня зовут Барни Флайнхорн. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнату, а вы можете присесть за стол, и, пока готовится ужин, отведать вина из моих коллекционных запасов.

Угол зала был огорожен шёлковыми шнурами, за ними была воссоздана сцена из минувшей войны. Рыцарю, сжимавшему меч, противостояли несколько воинов в аммуниции старой империи. За спинами воинов вздымала руки фигура в чёрном балахоне.

— Это, надо полагать, адепт Повелителя? — спросил Эвальд.

— Да, — ответил Барни, — как вам, наверное, известно, они сыграли решающую роль в разгроме рыцарского войска. Ой, гмм, извините, я забыл, кто вы!

Что же, историю не переписать, господин Барни, — сказал Эвальд. — Что случилось, то случилось, и извиняться вам не за что.

— Столько лет прошло! И вы всё ещё продолжаете борьбу против Повелителя?

— Да, — ответил Эвальд. — Я не намерен мириться с его властью. А вы что скажете? Неужели вы тоже считаете, что при власти Гилморга жизнь стала лучше?

— Нет, не считаю, — сказал Барни. — Я думаю, что власть — это зеркало общества. Возможно ли мягкое, терпимое правление у злобного, агрессивного народа? Долго оно не продержится, и неизбежно сменится жестокой деспотией. Неважно, как общество придёт к ней, путём войны, переворота, или выборов, но инстинктивно, чтобы быть в равновесии, общество найдёт такое правительство, которое будет соответствовать его состоянию. Общество было пронизано злом, и вот зло взошло на трон, нечему тут удивляться.

— По моему, вы ошибаетесь, — сказал Эвальд, — вот я, например, всегда старался сторониться зла, и бороться с ним. И не я один.

— Отдельные личности не в счёт, я имею ввиду среднее настроение широких масс народа.

— Значит, чтобы сменилась власть, прежде должно измениться сознание масс народа?

— Несомненно. Но власть зла не вечна, как ничто не вечно в этом мире. Когда-нибудь ему на смену придёт добро, жаль только, что ждать этого можно очень долго, так как тёмный лорд, увы, бессмертен.

— Вы философ, — усмехнулся принц. — Но я рад, что вы сочувствуете мне.

— Располагайтесь же за столиком, а я пока отведу вашего коня в конюшню, — сказал Барни, и с поклоном удалился.

В зале появилась девушка в красном платье. Она была очень красива. В руках она держала узорный серебряный поднос, на котором стоял графин с вином и бокалы. Эвальд невольно залюбовался её красотой. Торк при виде девушки приосанился, и даже попытался причесаться пятернёй.

— Здравствуйте, — сказала красавица, — Я Мириам, дочь Барни. Надеюсь, наше вино вам понравиться!

— Я Эвальд, принц Сариолы, — ответил принц, любуясь её совершенством. — Все ли девушки в ваших местах так красивы?

Мириам смущённо улыбнулась.

— Ваша комната на верхнем этаже. Сейчас я приготовлю для вас ужин.

Девушка попыталась развести огонь в камине, но поленья были слишком толстыми.

— Я с удовольствием помог бы вам наколоть дрова, — сказал Торк. Присутствие Мириам столь ободрило его, что он вмиг забыл все свои немощи, и старался выглядеть молодцевато, чтобы заслужить улыбку и благосклонный взгляд красавицы. Торк подошёл к камину и взял большой топор. Принц тем временем удобно расположился за столиком с бокалом вина, и отвернулся, созерцая сюжеты гобеленов. Ничто, казалось, не предвещало беды, но вдруг острое чувство опасности кольнуло его в затылок. Мириам вскрикнула. Эвальд быстро наклонился вперёд, чем спас себе жизнь. Над ним просвистело лезвие топора. Торк пытался снести ему голову! С необычайной силой Торк замахнулся, и ударил опять. Принцу удалось уклониться, но смертоносное лезвие всё же скользнуло по его плечу. Лицо негоцианта было перекошено ненавистью, глаза пылали безумным огнём. Когда Торк замахнулся третий раз, принцу удалось перехватить древко секиры, и выбить оружие из его рук. Он схватил негоцианта за ворот кафтана.