Тем временем на Эвальда обрушился новый удар секиры по голове сбоку, и снова надёжные доспехи спасли ему жизнь. Перевернувшись в воздухе, принц упал в углу ристалища. Покорёженный шлем сорвался с его головы и отлетел далеко в сторону. Кровь струилась по его лицу. Толпа ревела, неистовствуя:

— Прикончить его! Смерть выскочке! Слава Мортимеру!

Эвальд лихорадочно бормотал формулы заклинаний, чтобы восстановить зрение и подвижность рук. Через несколько секунд ему удалось прояснить взор, он увидел голубое небо, серую мутную массу орущей толпы, Мортимера, огромной башней возвышающегося над ним, и сверкающее белой молнией лезвие секиры. Мортимер, окрылённый успехом, почувствовал прилив силы и ярости. Он обрушил на принца новый удар, но Эвальд смог защититься левой рукой. Ватная, негнущаяся, она всё же была закована в латы, и помогла отвести удар. Лезвие топора скользнуло по доспехам, сорвав наплечник. Мортимер повернулся к толпе, рыча и потрясая секирой. Это дало принцу ещё несколько секунд передышки. Он лихорадочно сгибал и разгибал пальцы, стараясь сделать так, чтобы руки снова слушались его, и казалось, это удалось ему. Мортимер повернулся к Эвальду, нацеливая удар, чтобы прикончить принца. Секира взлетела над головой. Нагрудник панциря Мортимера приподнялся, открывая прореху в броне. Полсекунды хватило принцу, чтобы, рванув из-за пояса кинжал, метнуть его в открывшуюся щель. Лезвие длиною в фут по самую рукоять вонзилось в шею гиганта. Мортимер зашатался и уронил топор. Он вытащил кинжал из шеи и отбросил его в сторону. Но было поздно. Смертоносное лезвие пробило ему горло. Великан упал и захрипел, захлёбываясь кровью. Через несколько минут он умер.

— Слава великому принцу! — ревела толпа, за минуту до этого жаждавшая его смерти. Для неё это было лишь развлечение, зрелище. Человек в чёрно-фиолетовом балахоне куда-то пропал. Торк подбежал, чтобы помочь Эвальду подняться на ноги.

— Это было потрясающее сражение! Я, честно говоря, думал, что вам конец! — рассмеялся Торк, — но как вы обманули всех! — Он расстегнул ремешки и освободил принца от покорёженных доспехов.

— Спасибо, Торк. Будь добр, разыщи мой меч.

Эвальд, шатаясь, подошёл к кинжалу, поднял его, вытер с лезвия кровь Мортимера, и швырнул кинжал под ноги Гольму. Наместник, оцепенев, сидел, вцепившись в подлокотники кресла. На его лице застыло выражение ужаса. В воздухе повисла гробовая тишина. Все молчали, глядя на наместника. Гольм медленно сполз с кресла и посмотрел на кинжал, затем обвёл взглядом всех присутствующих. В его глазах было отчаяние, как у затравленного зверя.

— Нет! — закричал он, — Нет! Что вы смотрите, стража! Убейте его, схватите!

Стражники молчали, отведя взгляд.

— Имейте мужество, господин Гольм, исполнить древнюю традицию, — сказал офицер стражи. — Если вы не решаетесь сделать это сами, мой человек поможет вам. — Он кивнул головой одному из стражников. Стражник опустил алебарду и двинулся к наместнику.

— Нет! — истошно закричал Гольм. — Неужели это всё! Моя жизнь, моё богатство, карьера! Неужели всё это кончилось и впереди лишь мрак небытия! — Он вцепился, рыдая, в алебарду стражника.

— Слишком долго, Гольм, ты жировал за счёт других и втаптывал людей в грязь. Это должно было когда-то кончиться, — сказал принц.

— Господин принц! Простите меня! Вы один можете меня спасти! Я никогда не делал никому зла. Что плохого, если я хотел скопить немного денег для своей семьи?

Стражник оттолкнул наместника, и тот, весь в шелках и мехах, упал в грязь. Воин занёс алебарду, чтобы прикончить его, но принц удержал руку стражника. Гольм пополз по грязи, пытаясь поцеловать сапоги принца.

— Ты убил двенадцать рыцарей, Гольм! — сказал принц.

— Они погибли в честном поединке, господин.

— Честном? Кто был тот чёрный маг в фиолетовом балахоне? Отвечай, и от твоих слов зависит твоя жизнь!

— Не знаю. Я не знаю никакого мага, — рыдал Гольм, ползая в грязи. Когда-то важный и всесильный, он представлял собой жалкое зрелище человека, потерявшего рассудок от страха, и вызывал одно лишь презрение. Возможно, подумал принц, чёрно-фиолетовый маг и не был никоим образом связан с наместником, и, скорее всего, Гольм не врёт.

— Хорошо, я дарю тебе жизнь — сказал Эвальд. — С условием, что ты немедля выдашь всем путникам, ждущим у башни, подорожные грамоты.

— Слава великому принцу! — взревела толпа, — слава Эвальду Великодушному!

Толпа подхватила Эвальда и понесла его на руках к башне. Народ вопил от радости, и принц подозревал, что все более радуются скорому получению грамот, а не восторгаются его великодушием.

— Надо было всё-таки прикончить эту гадину, — проговорил, поморщившись, Торк.

— Не будь таким злобным, — усмехнулся принц. — Всевышний учил нас прощать врагов. К тому же, в смерти наместника не было никакого смысла. Карьера его и так уже закончилась. Кто будет уважать его после того, что произошло сегодня?

— Да, — задумчиво сказал Торк. — У него было два выбора, смерть или унижение, и он выбрал унижение.

— Унижение полезно иногда, как лекарство от излишней гордыни. Возможно, Гольм одумается и станет хорошим человеком.

— Вот уж в чём я искренне сомневаюсь.

— Будем надеяться на лучшее, — рассмеялся принц.

Снег растаял, и солнце начало припекать. Принц ехал на северо-восток, в сторону городка Коппервуд. Свежий ветер дул ему в спину, и настроение принца было превосходным. Всё-таки, победа над могучим Мортимером — ещё один золотой в копилку его славы. Принц жалел, что пришлось убить великана, но обстоятельства не оставили ему выбора — он вынужден был убить, чтобы не погибнуть самому. Мортимер знал, на что он шёл: поднявший меч на другого человека должен быть готовым умереть от меча. Для него это была лишь рискованная работа, которую он недостаточно хорошо выполнил, и поплатился за это жизнью. Знал ли он, что колдун помогал ему чёрной магией? Скорее всего, знал, иначе не вёл бы себя так самоуверенно перед началом поединка.

Купец Витадуччо, хозяин Торка, преподнёс в дар принцу новые доспехи, украшенные золотой гравировкой. Эвальд хотел было отказаться от слишком дорогого подарка, но старик купец настоял, сказав, что это половина того, что содрал бы с него Гольм. Другие купцы тоже хотели одарить принца, но он не принял даров, чтобы не отягощать себя излишней поклажей. Эвальд думал о произошедшем в Локкарде, и его не покидало ощущение витающей в воздухе тайны. Кто же всё-таки был тот маг в чёрно-фиолетовом балахоне? Принц терялся в догадках. Был ли это сам Гилморг или его приспешник, или другой злобный маг, преследующий чёрные цели? Был ли он связан с Гольмом или действовал в одиночку, используя обстоятельства? Похоже, что Гольм не врал, говоря, что он не знает этого мага, такой трус, как наместник, не мог лукавить перед лицом смерти. Дай Бог, подумал Эвальд, чтобы со временем прояснились все эти тайны.

Принц ехал по раскисшей грунтовой дороге, которая упиралась в дремучий лес. Здесь проходила северная граница владений Империи, дальше на север простирались владения варварских племён. Да и в этих местах власть Императора была очень призрачна, навряд ли обитающие тут варвары платили ему дань, скорее это было негласное соглашение между ними и Императором — они беспрепятственно пропускают путников, двигающихся по дороге, а Император за это не организует никаких карательных военных операций в этом глухом медвежьем углу своей державы. Коппервуд был небольшим городом — государством к северу от границ Империи. Жители Коппервуда жили ремёслами, скотоводством и земледелием, они неоднократно отказывались от предложений войти в состав Империи — ведь тогда пришлось бы платить дань Императору, а в случае конфликта с варварами войско Империи, конечно же, не успело бы придти на помощь Коппервуду. Но варвары, надо отметить, никогда не старались захватить Коппервуд, то ли оттого, что не видели в нём ничего привлекательного, то ли из-за мудрой политики правителей города, умеющих уживаться в соседстве с дикими племенами. В Коппервуде жил чародей Вирин, старый друг королей Сариолы, и Эвальд рассчитывал на его помощь в поисках пленённой принцессы.