— Красиво стелешь. Я даже почти поверил.

— Ничего. Других увидишь. На рынке много дичи. Жаль-птицы, коты-баюны.

— Там чудеса, там леший бродит. Русалка на ветвях… висит. Или сидит?

— Зачем им по деревьям-то лазить?

— И правда. Они же ластоногие.

— Сам ты ластоногое, — обиженно цыкнул охотник.

— Нет, подожди. А кентавры есть? — с каплей заинтересованности в море скепсиса поинтересовался Влад. — Бегают по неведомым дорожкам?

— Как ты сказал? Кентавры? Это, вообще, кто?

— Люде-кони.

— Пф-ф! Дурак, что ли, — хрюкнул от смеха охотник. — Какие люде-кони? Как ты сам-то это представляешь?

— Тогда неинтересно, — демонстративно разочаровался Влад, и они оба надолго замолчали.

Еще толком не рассвело, и в лесу было тихо, словно кроме ветра больше ничего никогда не пролетало. Только засохшая кровь на куртке и джинсах напоминали Владу о вчерашнем ужасе. Он смог вытереть ладони о пучок заиндевелой травы. Но с одеждой пришлось смириться.

Из-за жутких воспоминаний вернулось ощущение, что за ними кто-то наблюдает. Там чудеса, там леший бродит, ага, — успокаивал себя Влад, решив, что у него просто разыгралось воображение. Это же лес, в конце концов, здесь должно казаться всякое. Пора привыкнуть.

Тишину все-таки нарушил голодный вой его желудка.

— Ничем не могу помочь, — ответил ему Север.

Влад и не спрашивал. Вскоре он нарвал с какого-то куста полный карман ягод, вроде бы бруснику, и втихомолку жевал. Сочные и сладкие ягоды привели желудок в восторг, а настроение — в умиротворенную мечтательность. И лишь легкое недоумение проскальзывало по поверхности гладкого, как поверхность пруда, сознания, когда Север проходил мимо этих кустов, не обращая внимания на ягоды. Наверное, не любил.

В какой-то момент тишина за спиной показалась охотнику подозрительной, и он обернулся. Влад застыл, будто его застукали за каким-то неприличным занятием, но набранную горсть в рот засыпал.

— Я не фоткаф!

— Ты что там ешь?! — зашипел Север, подходя к нему.

— Бы-ы-бруснику… Наверное. Будешь? — Влад по доброте душевной поднес на ладони целую гору ягод. Север ударил по его руке снизу и ягоды фейерверком рассыпались.

— Э-эй...

— Жить надоело?! Какая брусника?! Это сон-ягода! Из нее делают..., — охотник осекся и придирчиво осмотрел пацана, который, съев явно больше одной сон-ягоды, все еще стоял на ногах и выглядел вполне бодрым, разве что слегка прибалдевшим. — Много съел?

— Не знаю, штук… восемь… над… десят.

— Ага, — задумчиво кивнул Север.

Значит, Влад все-таки оборотень, раз не отравился. Наверное, на оборотней действуют только сонные дротики, яд для которых делается из перебродившего сока сон-ягод. А сами плоды для него, очевидно, безвредны. Очень интересное наблюдение. В книгах Север не замечал упоминание сон-ягоды как часть рациона оборотней. Наверное, помечено мелким шрифтом между "всем что ест человек" и "человечиной".

— Извини. Приятного аппетита.

С извиняющейся ухмылкой он пожелал Владу приятного аппетита и пошел вперед.

***

Возможно, дело было в солнце, разогнавшем хмарь и приятно припекающем плечи, или в одуряюще вкусных ягодах, или свежем воздухе, пахнущим осенью, но в один прекрасный момент Влад оторвал глаза от земли и начал любовался лесом, который словно светился изнутри. На ум сами собой приходили фразы типа "янтарные сосны", "хвойная свежесть" или "древние скалы".

Влад остановился, не донеся ягоды до рта, посмотрел на них с опаской и вернул горсть в карман.

К середине дня прогулку омрачили пересмешники. Гигантские птицы с клекотом время от времени мелькали над кронами, вынуждая путников прикидываться ветошью или ныкаться куда придется: в высокую траву, под раскидистое дерево или за камень. В одну из "воздушных тревог", Владу удалось втиснуться в расщелину в старом кряжистом дереве. И хоть внутри было достаточно просторно для двоих, Север не пролезал туда и был вынужден падать под мерзкий, облепленный паутиной куст. Когда он, отряхиваясь от белых шматков, вылез из-под куста, то Влад уже стоял и в ожидании смотрел на него.

— Что?! — цыкнул охотник. — У меня просто плечи широкие.

Влад понимающе моргнул и покивал.

— Заткнись и шагай.

— Я только это и делаю.

— Вот и делай.

Вскоре прятаться стало негде. Бесконечное море леса разбилось о высокие гранитные скалы. Пересмешники кидались с высоты на двух путников и резко взмывали, не смея сунуться в тесную расщелину. Парням оставалось красться тесными проходами и подолгу прятаться в нишах или расщелинах.

Сидя с Севром под каменной плитой, Влад наконец смог толком разглядеть одного пересмешника. Хищник размером с лошадь в грязно-сером оперении, расставив крылья, балансировал на верхушке одинокого каменного выступа. Раскрыв мощный загнутый клюв, занимающий собой большую часть головы, птах зыркал по сторонам.

— Так это же грифон.

— Да что ты? Много грифонов видел?

— Ну так, в книжках и кино.

— И что, правда похож?

Влад снова выглянул и убедился, что пересмешника от грифона отличали все четыре длинные птичьи лапы и хвост из длинных перьев, который, помогая балансировать, то расщеплялся веером, то собирался в прямой пучок, как метла.

Пересмешник повертел головой, пригнулся, расставил крылья куполом и упорхнул.

***

Они выбрались из скалистого лабиринта только к вечеру. Если подумать идти-то пришлось недалеко, можно было бы и за полчаса дойти, но пересмешники помогли растянуть "удовольствие" на несколько часов.

Наконец, путники с облегчением нырнули в лесную тень, и теперь им предстоял долгий спуск. Ночная прохлада фиолетовой тенью слизнула золото с верхушек деревьев. Вчера Север и Влад в это время уже сидели в пещере и не видели, как пересмешники готовились к ночному концерту. Птахи-убийцы метались по вечернему небу, точно хлопотливые стрижи летом. Правда не навевали беззаботное настроение летних каникул, а напоминали, кто тут теперь на верхушке пищевой цепи.

Влад шустрее охотника прятался в норе, овраге или дупле, но вылезал с большой неохотой, требуя привал с ночевкой. Некоторые укрытия действительно идеально подходили для ночлега. Однако чутье манило Севра идти дальше, обещая убежище получше.

Вскоре в воздухе действительно пахнуло жареным и желудок, почуяв наживу, завыл диким ёлупнем.

Вдалеке послышалось журчание реки. Парни все дальше углублялись в лес, который Влад с отвращением называл "мокрый". Бывшие белые кроссовки обсохшие в скалах, снова обросли грязью и потяжелели. Пересмешники все чаще мелькали над кронами, дико нервируя. Желание попросить привал почти перевешивало страх подать голос. Он уже раскрыл рот, чтобы шепотом окликнуть Севра, но тот вдруг резко встал, подняв руку. Впереди, примерно в двух подъездах от путников, виднелся домик. Выглядел он больше как сарай из известного плохо-скрепляющего материала и палок, обросший мхом и засыпанный землей с древесной трухой. Неровная огромная дыра вместо входа была занавешена пологом из криво сшитых тряпок. Перед жилищем горел костер. По бокам от входа стояли бочки с водой, ведра и старые садовые инструменты.

Север и Влад подкрались и спрятались в кустах на почтительном расстоянии за большим поваленным деревом.

— Охотничья стоянка, — подумал вслух Север без особой радости.

У него уже пытались отнять добычу. А судя по отпечаткам копыт, тут должно быть отдыхает целая орда народу. Кого тут можно ловить такой толпой, — удивился Север про себя. — И куда все ушли? Странно, но чутье не показывало поблизости ни людей, ни коней. Спросить свой дар о ком-то еще он не додумался.

— Сиди здесь и не шуми, — сказал он, скидывая куртку и рюкзак.

— А может, просто попросим ночлег? — шепотом предложил Влад.

— И уснем вечным сном. Ты хоть знаешь, с кем мы можем столкнуться?

Вооружившись чугунной трубой, которую он не выпускал из рук всю дорогу, Север крабом подобрался к дому и прислушался: никого. Концом трубы он осторожно отогнул край занавеса.