— Что случилось? — велел Лютомир.

Всхлипывая от страха и боли, Аресий протянул к отцу скрюченную, ороговевшую тонкую лапу мертвеца.

— Эй. Дай ему живой воды, — кивнул князь охраннику.

Пока тот отпаивал пострадавшего из своей фляги, Лютомир переключил внимание на Влада.

— Ты соврал, — упрекнул он тоном палача.

Влад не успел ничего ответить, как Аресий набросился на него и повалил на пол, пиная и пытаясь придушить уродливой лапой. Лютомир злостно плюнул и махнул охранникам. Те осторожно и ловко оттащили Аресия.

— Зачем ты соврал?

Влад молчал, съежившись на полу и потирая горло.

— Для тебя это все шутки. Думаешь, мы — сборище сумасшедших, — он выдержал паузу, то ли ожидая оправданий, то ли успокаиваясь. — Ты слышал голос или нет?

— Нет, — просипел Влад.

— Ублюдок! Ты поплатишься за то, что сделал! — гневно провыл Аресий, порываясь мстить за изуродованную, но уже исцелившуюся руку.

— Угомонись! Руку пожалел? Ты забыл, что тебя ждет, когда ты получишь дар?! Посмотри еще раз!

Лютомир сорвал змеиную маску, обнажив голову. Охранники потупили взгляды. Аресий тоже, но не от страха, а от убедительности зрелища. Влад же пораженно скривился. Он всякое видал в анатомическом музее и в интернете, но все равно был шокирован.

Лицо князя было испещрено язвами и глубокими морщинами. Вместо волос череп покрывали болячки, большие пятна и нарывы. Из-под облезлых губ виднелся ряд желтых зубов и серых десен. Подобный монстр мог существовать разве что в кино, но там были рукотворные аниматроники — хоть и жуткие, но очевидно искусственные. Здесь же настоящая голова мертвеца посмотрела на него подвижными зрачками и зашевелила ошметками рта:

— Ну а, ты? Хочешь стать таким? Если нет, то отдай дар и трон и вали на все четыре стороны!

— Я все сказал, как вы просили! Никакого голоса не было! — заявил Влад, сам не ожидавший от себя такого жалкого голоса.

— Он принял тебя, но не ответил. Странно, — уже более спокойно рассуждал старик и снова опустился к чешуйке. После недолгого бормотания, он выпрямился.

— Обратись.

— Что?

— В волка. Сейчас же.

— Я н-не могу.

— Что ты не можешь?! Обратись и все!

— Да не умею я!

— Что значит — не умеешь? Ты же оборотень!

— Я этого никогда не делал!

— Не делал?! А кто убивал моих охотников?!

— Понятия не имею, — упрямо повторил Влад. — Но точно не я. Я даже не знал что я оборотень. Сев… мне сказали, что оборотня во мне запечатали. Поэтому меня долго не могли найти!

Он не знал, почему исправил оговорку. Ничего бы не случилось, упомяни он Севра, но с перепугу он не решился называть чьих-либо имен.

Лютомир походил туда-сюда, раздумывая.

— Может быть, может быть, — сказал он, надевая маску змея, и оптимистично добавил. — Но я знаю, кто нам поможет разобраться.

Единственное окно под потолком было замуровано картонками и досками. Однако в просторной комнате было по-рождественски светло. Свечи были повсюду: среди стопок опаленных книг, в эмалированной раковине, на клетке с кроликами, на заплесневелом ломте хлеба. Некоторые огарки находились в опасной близости с книгами и сушеными травами, пучками висяшими на стенах.

Легкий сквозняк шевелил огоньки, от чего свет игриво мерцал в колбах с разными жидкостями и порошками, на приборах с трубками, пробирках и на прутьях висящей вместо люстры большой клетки. Внутри нее ворочалось и стучало по дну когтями что-то большое и пернатое. Серые перья с цветным отливом сыпались на стол, закладками ложась на страницы книг с формулами, звездограммами и анатомическими рисунками.

Помещение напоминало лабораторию, избу травника и подвал колдуна одновременно.

Хозяин всего этого добра, шестирукий упырь Хафён сгорбился у стола и над чем-то колдовал. Он достал пинцетом со дна банки одну из последних пяти-шести лапок ворона; растер замоченные в мутной жидкости коричневые листья; посыпал черным порошком, затем взял сосуд с вязкой бурой кашицей и поболтал перед собой, жадно присматриваясь к гуще красными глазами.

— В этот раф ффе будет идеально. Я вше рафчитал, моя кукуфенька, — с предвкушением прошепелявил ученый, обращаясь к птице в клетке, и непроизвольно облизнул губы быстрым языком.

Он наклонил сосуд. Красная капелька зависла на краю. Птица над столом защелкала клювом о прутья.

— Опяфь кто-то идет? Ладно. Уфпею. У меня уфе вфе готово.

В коридоре грохнула дверь. Рука ученого дрогнула, и бордовая жижа залила весь бутерброд.

— Я не могу работафь в таких уфловиях! — Хафён взметнул все руки к потолку.

Дверь в лабораторию открылась — можно даже не сомневаться, что с пинка, в этом огромном доме никто не стучит. Первым вошел князь. За ним двое охранников под руки завели мальчишку.

— Вафа Фефофь! — с полным ртом поприветствовал Хафён, быстро повернувшись к вошедшим.

Все, кроме князя, на секунду брезгливо оторопели. Что-то дожевывающий ученый был перемазан в красном, а из уголка рта торчала воронья лапка. Хафён всосал ее и быстро захрустел.

— Фто? Это кефюп.

— «Кефюп», — передразнил Лютомир. — Я кажется, просил экономить его, а не обмазываться. Я не пошлю человека в Явь только ради твоего «кефюпа».

— Я нифего не могу поделафь фо фвоей природой! Кто мне феловефью крофь даст?

— Кстати о природе. Хорошо, что ты уже пообедал. Я тебе работу привел.

— Фуфаю, — Хафён, не глядя, схватил со стола одну из пузатых колб и стал из нее звучно пить.

— Знакомься. Это Владислав. Оборотень.

Ученый поперхнулся извергнув ярко-зеленый фонтан.

— А пофему вы его ко мне прямо так...? Где оковы и фепи?

— Поэтому мы к тебе и пришли. Он не может обратиться.

— Как это? — ученый уставился на Влада, а тот на него.

Такого покемона Влад еще не видел. Скрюченный, непонятного возраста бледный как известь тип в сером халате с соответствующим количеством рукавов для шести рук отдаленно походил на мужскую версию многорукого божества. Только у этого глаза были навыкате и шепелявость, причем не сплошная, если можно так выразиться. Одни и те же буквы упырь иногда произносил нормально, а когда нервничал, то язык его начинал заплетаться.

— Кто-то запечатал его, — продолжил Лютомир. — Так он говорит.

— Да? — ученый любопытно наклонил голову и облизал губы. — А с чего вы вообфе взяли, фто он оборофень?

— Он касался чешуйки и не умер. Но диалога не сложилось.

— А фего он такой побитый?

— Да это Реська психанул, — отмахнулся князь. — Ну, так, что. Сделаешь? Желательно сегодня.

— Фегодня?! — выпучил и без того большие глаза упырь. — У меня же не двефти рук, а только фефть. Мне ефе бальфамы для охотников и удобрение для кабафьков делафь.

— Ты что, паразит, не понимаешь? — тоном близким к краю терпения настаивал Лютомир. — Дело первостепенной важности. Уж отплачу, не волнуйся.

— Два яфика кефюпа. И Электрифефтво!

— Хренифефтво! Масляную лампу поставь! Или окно открой и будет светло!

— Вы же фнаете, я не перенофу солнефный свет. А мафло воняет.

— Ты у нас тут розами пахнешь! Делай или я найду другого работника! Сейчас же!

— Ну, конефно. На вонюфую плоффадь электрифефтво ефть, — заворчал под нос Хафён. Он переставил свечку из раковины на стол, помыл руки и прополоскал рот. Потом стал что-то искать на столе, вернув мешающую свечку в раковину. — На тюрьму ефть. И на фкотовник. А то убирать дерьмо при фвефях нефолидно. Но на фамое вафное и полефное, на науку — фалко! Ну! Фего стоиф? Фюда иди, как тебя...

Влад осторожно подошел. Внутри него все напряглось от необъяснимого волнения. Не то, чтобы он боялся шестирукого пучеглазого ученого, просто плохо понимал, что тот собрался делать.

— Живее, ну. У тебя ефть уникальный фанс науфно доказать, что ты не оборофень, и свалить подальфе отсюда

Влад расслабился. Его внутренний дурачок, желающий поскорее отправиться домой, заглотил наживку и обмотался леской по самое горло.