— Пошел ты, чувак.

Я начинаю уставать от этого. Не так давно Рэн увидел бы, насколько все это хреново. Он должен был возглавить миссию, чтобы выяснить, что происходит с Чейз и как заставить ее оставить меня в покое. Теперь, когда ему подрезали яйца, все, что он, кажется, хочет сделать, это разозлить меня.

Как будто он сам это понимает, парень, наконец, усаживает свою задницу на стул за своим столом и вздыхает.

— Ладно. Хорошо. Христос. Я помогу тебе, но только потому, что не хочу делить дом с твоей вздорной задницей. Ты ведешь себя как ребенок, когда совсем расстроен. Ты все еще не сказал мне, что она на самом деле сделала.

— Она просто… там. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, она там.

— И?

— А когда ее там нет, она сидит у меня в голове, как какой-то коварный маленький червячок, загрязняя мои мысли.

Рэн хмурится.

— И каким образом это ее вина?

— Откуда, черт возьми, мне знать! Но это, конечно, не имеет ко мне никакого отношения!

Он смотрит вниз, листая книгу, которую я только что швырнул в него, раздражающая ухмылка кривит его рот с одной стороны.

— Что? — рычу я.

— Ничего, чувак. Совсем ничего.

— Нет, скажи мне, почему пытаешься скрыть эту дурацкую гребаную ухмылку.

Он прочищает горло, поднимая книгу немного выше.

— «Греховное прикосновение, мысль о тебе. Да, неусыпное проклятие моих дней, я терплю тебя, как солнце и дождь, и жару, и холод, ты чувствуешься также. Я ползу по разбитым стеклам, осыпавшимся из окон дома, который ты разрушила. И наслаждаюсь кровью, которая сочится из меня, как и ненавижу тебя, потому что она течет по моим жалким венам только для тебя».

Я хмуро смотрю на него с оттенком темно-лиловых синяков, которые собираюсь ему нанести.

— И что, черт возьми, это должно означать?

Он бросает книгу обратно мне.

— «Проклятие смотрителя». Прочитай еще раз.

— И ты называешь это помощью?

— Это вся помощь, которую ты получишь. Разберись с этим, чувак. Я ухожу. Опаздываю на встречу с Малышкой Эль.

ПАКС

— Мистер Дэвис! Очень мило, что вы присоединились к нам. Раз уж так опоздал, почему бы не сесть здесь, впереди. О, и посмотри. Прямо рядом с Пресли. Это прекрасно, поскольку ты так отчаянно хотел увидеть ее прошлой ночью.

Я редко подвергаю сомнению свой жизненный выбор. Я записался на продвинутый литературный курс, потому что мне нравится, насколько податливы и сильны слова. Вы можете создавать и разрушать империи несколькими тщательно сформулированными предложениями. Мне всегда нравился этот класс, даже несмотря на то, что Джарвис большую часть времени просто гребаная зануда. Но, глядя на Чейз, сидящую в первом ряду, с копной рыжих волос, заплетенных в косички, с накрашенными красной помадой губами и искорками смеха в глазах, я жалею, что никогда не пробовал свои силы в писательстве. Клянусь Богом, если она придет фотографироваться ко мне в следующий раз, я сделаю что-нибудь решительное и, черт возьми, не пожалею об этом.

Красно-белая рубашка. На этот раз тоньше, обтягивает шикарную, полную грудь. Рукава недостаточно длинные, чтобы прикрыть ее запястья. Повязки исчезли, но на левом запястье у нее огромные часы из розового золота, а на правом — множество браслетов, которые отлично скрывают ее порезы. Прошло уже много времени с той ночи возле больницы. К этому моменту девушка, вероятно, уже полностью исцелилась, но все еще скрывает улики. Интересно, означает ли это, что она сожалеет о том, что сделала, или это просто стыд за то, что на таком видном месте образуются такие уродливые шрамы?

Жаль, что вся тема ее попытки самоубийства снята с обсуждения. Кажется, я не могу перестать все больше и больше интересоваться тем, что она сделала и почему.

Пресли лучезарно улыбается мне, постукивая кончиком ручки по блокноту, пока я медленно пересекаю комнату и сажусь рядом с ней за стол. В кабинете литературы нет отдельных столов. Учащиеся этого класса должны поделиться с одним из своих сокурсников. Мне всегда везло в том, что другие ботаники в этом классе находили меня ужасающим, и было достаточно мест, чтобы убедиться, что я всегда получаю целый стол в свое распоряжение. Наш класс, по-видимому, расширился на одного — она определенно перешла в этот класс — и вот, смотрите, мне приходится делиться с Пресли.

— Отчаянно хотел меня увидеть, да? — бормочет Чейз себе под нос. — Я польщена.

— Не стоит.

Джарвис хлопает в ладоши, переплетая пальцы, и улыбается, оглядывая свой класс.

— Хорошо, теперь, когда вы сдали свои сочинения — кстати, некоторые из вас проявили к ним действительно творческий подход, — мы официально подошли к концу нашей учебной программы. Вы понимаете, что это значит, верно?

— Досрочное освобождение? — предлагаю я. Человек может помечтать.

Она поджимает губы, хмуря брови.

— До выпуска осталось еще четыре недели, мистер Дэвис, и я бы не позволила вам просто так пропустить урок. А теперь достань блокнот, потому что ты застрял со мной на следующий час, и я хочу услышать от тебя несколько слов.

— У меня есть два, которые ты можешь получить прямо сейчас, — говорю ей. Поскольку мы оба знаем, что означают эти два слова, она мрачно хмурится на меня.

— Думаю, тебе действительно понравится упражнение, которое я запланировала для вас, ребята, так почему бы просто не взять ручку и бумагу и не помолчать, а?

Вооружаюсь шариковой ручкой и своим потрепанным блокнотом, с вялой, блуждающей улыбкой, приподнимающей один уголок моего рта, а Джарвис молча ждет, пока я закончу. Как только я замираю и смотрю на нее снизу вверх, как хороший маленький мальчик, она кивает.

— Не уверена, что ваш последний учитель литературы сделал бы с вами, ребята…

— Вероятно, попытался бы трахнуть или убить одного из нас, — вмешивается Дамиана. Блондинка, которая обычно раздражает меня до чертиков своими тупыми комментариями, на самом деле вызывает у меня смех. Ее заявление не было бы таким забавным, если бы оно, черт возьми, не было правдой. Я не единственный, кто смеется.

— Хорошо. Все успокойтесь. Это было глупо с моей стороны. Я должна была подумать, прежде чем сказать. Давайте, ребята. Давайте сосредоточимся.

Все успокаиваются.

— Спасибо. Так вот. Что я собиралась сказать. Это немного необычно, но я подумала, что это может быть круто для вас, ребята. Подумала, что, поскольку осталось так мало дней учебного года, у нас как раз достаточно времени, чтобы все изменить и заняться увлекательным писательским упражнением. Кто из вас когда-нибудь думал о том, чтобы написать книгу?

Несколько человек подняли руки. Моя ладонь остается приклеенной к столешнице, хотя я сделал больше, чем просто думал о написании книги. Я знаю, что однажды напишу одну из них. И уже начал это дело. Восемь глав могут показаться не такими уж большими, но это только начало. К тому же, я никуда не тороплюсь. Не планирую публиковать его в течение длительного времени. Возможно, никогда не опубликую. Упрямая часть меня подумывала о том, чтобы поработать над этим, тщательно взвешивая и измеряя каждое отдельное слово, мучаясь над структурой предложения и сюжетной линией, сокращая и перекраивая его, шлифуя до блеска… а потом засунуть рукопись куда-нибудь на дно ящика и забыть о ней.

Рядом со мной Пресли рисует круг, затем обводит его, и снова, и снова, нажимая с каждым разом все сильнее, пока не создает беспорядочный рисунок в верхнем углу своего блокнота.

— Мило. Большинство из вас. Это потрясающе. — Джарвис любит использовать «крутые» выражения, такие как «мило» и «потрясающе», потому что это заставляет ее чувствовать себя более привлекательной. Я бы поставил деньги на то, что это так. Не нужно быть психологом, чтобы прочитать Джарвис. Она хочет, чтобы мы любили ее. Хочет быть нашим Джоном Китингом, а мы — ее «Обществом мертвых поэтов». Хочет повлиять на нас до такой степени, что, когда мы все станем известными писателями и романистами и у нас возьмут интервью о нашем последнем шедевре, мы оглянемся назад и припишем весь наш успех дорогой мисс Рид, особенному учителю английского языка, которая затронула и вдохновила те части нас, которые иначе никогда не были бы достигнуты. Единственная часть меня, которую Джарвис когда-либо вдохновляла — это мой член. Она может прикоснуться к этому, если захочет.