— Такая чертовски красивая, — рычит он. — Я хочу есть эту киску снова и снова.

Я пытаюсь сомкнуть ноги, думая, что он собирается попробовать это, но парень быстро снова раздвигает мои ноги, издеваясь надо мной.

— Почему ты постоянно испытываешь мое терпение?

— Я грязная.

Он поднимает полотенце.

— Да, блядь, так и есть. Пошли. — Он протягивает руку.

— Куда?

— Думаешь, я собираюсь затащить тебя в подвал и убить или что-то в этом роде?

— Я и не знала, что в этом доме вообще есть подвал.

— Уверен, что ты многого не знаешь об этом месте. Ну же. Ты идешь или как?

Я с подозрением смотрю на его протянутую руку.

— Ладно.

Пакс вздыхает, когда я срываю простыню с кровати и заворачиваюсь в нее, прежде чем позволить ему вывести меня из спальни. Все равно чертовски рискованно находиться в коридоре в одной простыне. Все равно было бы очень очевидно, что мы только что делали в его спальне, если бы появились Элоди или Рэн, учитывая, что Пакс все еще голый, и он еще не привел себя в порядок. Впрочем, мне не о чем беспокоиться. В пять коротких шагов он затаскивает меня в огромную ванную и закрывает за нами дверь.

Я поражена, когда понимаю, что из кранов с грохотом льется вода, наполняя гигантскую ванну на когтистых лапах в другом конце комнаты. В ванной пахнет лавандой и тимьяном. Пакс проводит руками по своей бритой голове, пожимая плечами, когда видит, как я смотрю на него.

— Что?

— Ничего. Я просто… не ожидала… этого.

Он хмурится.

— Не делай из этого большого дела. Я не заставлю тебя возвращаться в академию в темноте с моей спермой, стекающей по ногам. И я был груб с тобой. Тебе нужно отмокнуть, иначе будет болезненно.

Я действительно не знаю, что сказать.

— Там есть полотенца… К черту. Когда закончишь, приходи за мной, и я отвезу тебя обратно.

— Тебе не нужно этого делать.

— Я не собираюсь нести ответственность, если ты закончишь, как Мара Бэнкрофт, — ворчит он.

С этими словами Пакс выходит из ванной, захлопнув за собой дверь.

Я принимаю ванну и отмокаю, и все это время у меня кружится голова.

Позже он отвозит меня домой, как и обещал. И парень смертельно молчалив на обратном пути в Вульф-Холл, но в этом молчании не было острых углов. Пакс не желал мне спокойной ночи, и я тоже. Шины «Чарджера» изрыгали гравий, когда тот выезжал из петли поворота и умчался прочь по подъездной дорожке.

Только когда я забираюсь в свою собственную кровать, чувствуя восхитительную боль, когда мои мышцы словно тают на костях, я кое-что понимаю.

Пакс так и не смыл меня с себя.

И он все еще носит браслет дружбы.

ПРЕС

«Мы оба знаем, что ты не собираешься его использовать. — Его смех пробегает рябью по моей коже в темноте. — Положи нож. Давай прекратим валять дурака и будем честны в том, чего мы оба хотим».

Дождь барабанит по оконным стеклам библиотеки, превращая мир по ту сторону стекла в размытое зелено-голубое пятно. Небо зловещего серо-металлического цвета, что говорит о том, что скоро может разразиться полномасштабный шторм. Сидя на потертых кожаных диванах перед окнами во всю стену, я наблюдаю, как мои друзья листают тяжелые учебники в своих руках. Мы занимались несколько часов, но я так и не смогла сосредоточиться. Мой разум раскололся надвое, потянувшись в противоположных направлениях. В одну секунду я думаю о Паксе. О его руках на моем обнаженном теле. Каково это было — чувствовать, как он целовал меня прошлой ночью, и медленно расслабляться от его горячего дыхания на моей коже. В следующее мгновение я снова в своей спальне в Маунтин-Лейкс, мне страшно, и я, блядь, не могу дышать…

Я застряла на этих американских горках, в одну секунду на небесах, а в следующую низвергнута в ад. Я не могу контролировать свои эмоции. Так было уже несколько недель. Я привыкла к внутреннему смятению. Меня это не устраивает. Я не в порядке. Но привыкла к тому, что эти вихри воспоминаний крутятся в постоянном цикле, без предупреждения перескакивая с одного события на другое, что я очень хорошо научилась скрывать бурлящий во мне водоворот эмоций.

На самом деле так хорошо, что ни одна из моих подруг не заметила, что со мной вообще что-то не так. Однако они не совсем слепы.

— Мне нравится эта твоя новая одержимость армейскими ботинками. — Элоди грызет кончик ручки, ее взгляд прикован к моей обуви. — Они тебе идут, — говорит она. — Хотя, тебе не кажется, что немного тепловато для всех этих твоих рубашек с длинными рукавами, которые ты носишь в последнее время?

— Хмм? — Я притворяюсь, что погружена в учебник физики, но меня прошибает холодный пот, когда я жду, какие еще наблюдения сделала моя подруга. Заметила ли она повязки на моих запястьях? Хотя я не ношу их уже некоторое время. Реми и доктор Рейн были очень довольны моим прогрессом, и рваные раны на внутренней стороне моих запястий хорошо заживают. Хотя они все еще чертовски свежи. Ужасные красно-фиолетовые отметины. Потребовалось много усилий, чтобы спрятать их подальше от глаз других студентов в Вульф-Холле.

— Длинные рукава. Я знаю, что идет дождь, но не холодно, Прес. Разве ты не умираешь от желания надеть кофточку или что-нибудь в этом роде? Я здесь вся в поту. Здесь так влажно. Надеюсь, действительно будет шторм. Эта жара должна прекратиться.

На другом конце дивана Кэрри озорно улыбается своему телефону, что может означать только одно: новое сообщение от Дэша. Не так давно все было совсем по-другому. Пока Элоди не перевелась в академию, были Кэрри, Мара и я. Мы все были одиноки. Мы с Кэрри обе были влюблены в парней из Бунт-Хауса, но почти не говорили о своих чувствах. Дэш был недосягаем, а Пакс был чертовски ужасающим. Мара была одержима идеей трахнуть Рэна, но не более того. Она просто хотела сказать, что сделала это, немного похвастаться, а потом двигаться дальше. Ее интерес к мальчикам никогда не был интересом к ним как к людям. За исключением только нашего учителя английского.

Теперь Кэрри со своим парнем из Бунт-Хауса, Мара мертва, приезд Элоди полностью изменил Рэна Джейкоби. А я… Я даже больше не понимаю, что со мной происходит. Стены, которые защищали меня, те, которые построила, чтобы защитить себя, все они рухнули, когда я чуть не истекла кровью и не умерла перед больницей. Я с криком вернулась в свое собственное тело, ослепленная болью, и там был Пакс, склонившийся надо мной с выражением чистого восхищения на лице. Я все еще была собой, мое самоощущение было все еще нетронутым, хотя и немного потрепанным. Но что-то внутренне изменилось. Части меня исчезли. Я переродилась.

Итак, теперь я здесь. И я, и не я.

— Вообще-то я в порядке, — отвечаю Элоди.

— Ты не собираешься потерять сознание? Им нужно включить здесь кондиционер или что-то в этом роде.

За окном вспышка белого света прорезает небо вдалеке. Раската грома не последовало — гроза, должно быть, все еще слишком далеко, — но Элоди откидывает голову на спинку дивана, на ее лице появляется облегчение.

— О, ну, слава Богу.

— Дэш уже на пути сюда, — говорит Кэрри с дерьмовой ухмылкой на лице. Если бы я так сильно улыбалась, сомневаюсь, что вообще смогла бы говорить. Мне нравится видеть ее такой счастливой. Она очень хорошая и милая. И заслуживает того, чтобы быть в мире и с парнем, которого она любит, после всех взлетов и падений последних нескольких месяцев. И, что удивительно, никогда не думала, что скажу это, но мне действительно нравится, когда Дэш рядом. Он совсем не такой, каким я его ожидала увидеть. Парень на самом деле забавный, и так сильно любит Карину. Я вижу, как это изливается из него, тихо, по мелочам, которые я бы не заметила, прежде чем узнала его. Дэш сдержан, но когда вы начинаете понимать его, то, как он прикасается к Карине, как смотрит на нее, разговаривает с ней, то, как просто находится рядом с ней, вы понимаете, насколько сильно парень ее боготворит.