— Чёрт возьми! Да здесь прекрасно, — сказала она, — только негр пусть выбросит всю эту дрянь, — прибавила она, указывая на цветы мисс Фанни, — я не хочу, чтоб дети портили растения вокруг моего дома. Эй ты, негр! Выбрось этот сор.

Так как Тифф не трогался с места и вовсе не думал повиноваться её приказаниям, то новая госпожа подбежала к нему и ударила по голове.

— Ах, Полли, оставь, успокойся, — сказал Криппс, — он не привык к такому обхождению.

— Убирайся прочь! — вскричала любезная леди, обращаясь к супругу, — не ты ли говорил, что когда я выйду замуж за тебя, то у меня будет негр, которым я могу распоряжаться, как мне угодно?

— Ну, да, да, — сказал Криппс, который, — нужно отдать ему справедливость, — не был жестоким человеком, — только я не думал, что ты с первого же раза начнёшь его бить.

— Я должна его бить, если он не слушает моих приказаний; буду бить и тебя, — вскричала свирепая Полли и в подтверждение слов своих так сильно толкнула своего супруга, что он нашёлся вынужденным ответить ей ударом, и перепалка началась.

Тифф с отвращением и ужасом выбежал ил хижины.

— Боже праведный! — сказал он про себя, — не верю глазам своим! Я горевал, когда Господь прибрал малютку в себе, а теперь готов пасть на колени и благодарить Его за эту милость. Он избавил его от ужасного бедствия. Что будет с вами, мисс Фанни, моя бедная овечка, которую я так берёг!.. Господи! Да это в тысячу раз хуже холеры.

К довершению горести, Тифф увидел детей, возвращавшихся из леса. В самом весёлом расположении духа они тащили корзинку дикого винограда. Тифф побежал к ним на встречу.

— Ах вы, мои бедные овечки, — сказал он, — вы не знаете, что ожидает вас. Ваш папа воротился и привёз с собой жену, такую отвратительную, что порядочным детям страшно говорить с ней. Теперь они бранятся и дерутся, как два демона. Что я стану делать? Мисс Нина умерла... Где теперь мне приютить вас, мои милые?

И старик сел на траву и горько заплакал, между тем как испуганные дети бросились к нему на шею и тоже заплакали.

— Что мы будем делать? Что мы будем делать? — сказала Фанни, тогда как Тедди, приобретший привычку почтительно повторять всё, что говорила сестра, повторил и теперь плаксивым лепетом:

— Что мы будем делать?

— Я намерен бежать с вами в пустыню, как с детьми Израиля, — сказал Тифф, — хотя в наши времена и не падает манна с неба.

— Тифф, быть может, она будет такая же, какою была наша мама? — спросила Фанни.

— О, нет, мисс Фанни, совсем нет. Ваша мама принадлежала к одной из первейших фамилий в Виргинии. Она погубила себя, выйдя замуж за такого человека. Я никогда не говорил об этом... Это было бы с моей стороны непростительно. Но теперь мне всё равно...

Слова старого Тиффа были прерваны громким криком Криппса.

— Алло, Тифф! Куда ты пропал? Иди назад; Полли и я помирились. Веди и детей с собой. Пусть они познакомятся с новой матерью.

Тифф и дети подошли к крыльцу. Криппс взял Фанни за руку и повёл её, испуганную, и плачущую во внутренность хижины.

— Не бойся, моя милая, — говорил он, — я привёз вам новую мать.

— Нам не нужно её, — сказал Тедди, заливаясь слезами.

— Нет, нужно, — сказал Криппс, — пойдём, пойдём. Вот твоя мама, — и с этими словами он толкнул маленького Тедди в дебелые объятия Полли. — Фанни, поцелуй твою маму!

Фанни отступила назад и заплакала; Тедди последовал её примеру.

— С глаз моих долой эту сволочь! — вскричала новобрачная леди. — Я говорила тебе, Криппс, что мне не нужно ребятишек от другой женщины; надоедят и свои.

Чистенькая и уютная хижина, которой старый Тифф был гением-хранителем, вскоре испытала над собой превратности земного счастья. Абиджа торжествовал, радуясь удалению Полли Скинфлинт из под родительского крова, и вместе с тем избавлению от её буйного, повелительного характера. Её мать, одна из тех беспечных и не энергичных женщин, жизнь которых представляет собою тихое течение мутного потока, олицетворяющего собою глупость и леность, говорила об этом событии весьма немного; но, вообще, и она была довольна, что избавилась наконец от длинных рук Полли и её пронзительного крика. В проницательном взгляде Абиджи на вещи немаловажное значение имело и то обстоятельство, что Криппс владел негром, — главная цель, к которой бедный скоттер Южных Штатов направляет все свои помышления. Желание власти было господствующим элементом в натуре Полли, и потому она решительно объявила, что выйдет замуж за Криппса. Что касается до его детей, то она считала их за бремя, напрасно тяготившее поместье — за бремя, на которое, по мере возможности, не следовало обращать внимания; в этом отношении Полли довольно определённо выражалась: " Эти молокососы должны смотреть в оба, когда попадут ко мне в руки". Невеста получила в приданое от отца полбочки виски и ласковый совет Криппсу отдохнуть от странствований по округу и заняться торговлей, не отлучаясь от дома. Короче, маленькая хижина обратилась в кабак, сделалась местом сборища самой жалкой и развратной части общества. Буйный характер Полли в скором времени, заставил Криппса пуститься снова в путешествия и оставить детей своих на произвол своенравной, взбалмошной мачехи. Приятный вид, которым отличались хижина и сад Тиффа, исчез весьма скоро. Посетители питейной лавки находили, удовольствие рвать и топтать цветы, не обращая внимания даже на любимые розы Тиффа; они переломали весь виноградник, который, обвивая это грубое строение, придавал ему живописную прелесть. Образ жизни Полли во время отсутствия мужа, отличался грубым развратом; разговоры и сцены, слишком отвратительные, чтоб повторят их в нашем описании, беспрестанно поражали слух и зрение невинных детей. Сердце старого Тиффа обливалось кровью. Он терпеливо переносил все страдания и лишения; но невыносимо было для него пренебрежение, которое испытывали дети. Однажды вечером, когда пьяная шайка бушевала внутри хижины, Тифф, доведённый до отчаяния, вооружился мужеством. — Мисс Фанни, сказал он, идите на чердак, увяжите ваши вещи в узел, и выбросьте его в окно. Я молился день и ночь, и Господь сказал, что Он укажет нам путь избавления. Пока вы будете собираться, я подожду где-нибудь здесь, под кустами. Безмолвная, как лунный луч, бледная, прекрасная, Фанни пробежала по комнате, где мачеха и трое пьяных мужчин предавались гнусному разврату.

— Эй, сис! — вскричал один из мужчин, — куда ты торопишься? Остановись, пожалуйста, и поцелуй меня. Невыразимый взгляд, исполненный гордости и испуга, гнева и отчаяния, бросила Фанни на группу и побежала по лестнице, ведущей на чердак. Между приятелями раздался взрыв громкого хохота.

— Эх, Билл! Что ты не схватил её? — сказал один из пьяниц.

— Ничего, отвечал другой, — подождём немного: от наших рук не увернётся.

Сердце Фанни билось, как у испуганной птички. Связав все свои пожитки в небольшой узелок, и бросив его Тиффу, стоявшему внизу под прикрытием ночи, она окликнула его едва слышным голосом; но в этом голосе звучало глубокое отчаяние.

— Тифф! Подставь пожалуйста доску, и я сползу по ней. Я не хочу идти мимо этих ужасных людей.

Осторожно и без малейшего шума Тифф поднял длинную доску, и приставил её к хижине. Ещё осторожнее Фанни ступила на край этой доски, и с распростёртыми руками, как дуновение ветра, спорхнула вниз, в объятия своего верного друга.

— Ну, слава Богу! Теперь все устроено! — сказал Тифф.

— Ах, Тифф, как я рад! — говорил Тедди, держась за передник Тиффа и прыгая от радости.

— Да, сказал Тифф: всё готово! Теперь ангел Господень поведёт нас в пустыню. Ведь вы слышали историю, которую мисс Нина читала нам, о том, как ангел Господень явился Агари в пустыне, в то время, когда она не имела капли воды, чтоб утолить жажду ребёнка? Или, — как другой ангел явился Илии, когда он скитался в пустыне и, томясь от голода, заснул под кустарником и, проснувшись, увидел горячие угли, на которых лежал испечённый хлеб. Разве вы забыли, что мисс Нина читала об этом в последний раз, как была у нас? Благодарение Господу, что Он послал её к нам. Из этого чтения я почерпнул много хорошего!