В статье, специально посвященной проблеме языкового субстрата, Б. А. Серебренников сформулировал четыре важнейших признака, при наличии которых вывод о влиянии субстрата получает более или менее прочное обоснование:
«1. Появление в языке ряда фонетических особенностей, не свойственных родственным языкам той группы, в которую входит исследуемый язык, при наличии их в смежных по территории языках.
2. Появление в нем специфических черт в области морфологии и синтаксиса, имеющихся в смежных по территории языках, но отсутствующих в родственных.
3. Появление в исследуемом языке новых слов, относящихся к основному словарному фонду.
4. Наличие топонимии с территорией смежных языков, с которыми изучаемый язык обнаруживает общие черты.
Все эти признаки выявляются при изучении истории и языка беларусов. В фонетике, морфологии и словарном фонде белорусского языка балтское воздействие несомненно. Наличие общей топонимии при данных археологии исключает их объяснение исключительно маргинальным контактом. Внутрирегиональное контактирование восточного славянства с балтами бесспорно» (цитируется по 71, с. 185).
В свете сказанного интересен еще один факт, подтверждающий тезис о том, что восточные балты не принимали участия в образовании нового этноса.
Территория Полоцкого княжества включала в себя часть земли латгалов и селов, где располагались хорошо известные княжества Кукейнос и Герцике.[151] Длительное пребывание полоцких кривичей в этом регионе не привело к возникновению здесь ни нового языка, ни носителя этого языка — беларуского этноса. Это еще одно подтверждение того, что восточные балты и славяне имели отрицательную комплементарность и новый этнос (литвины) не мог возникнуть путем взаимодействия с восточнобалтскими племенами.
«Сопоставление политических границ Литовского государства с этнографической территорией белорусов также не свидетельствует в пользу того, что формирование белорусов произошло в связи с включением северо-западных земель Древней Руси в состав Литовского государства. Так, в первой половине XIV века (до 1341 г.) восточная граница Литовского государства разрезала этнографическую территорию белорусов пополам — примерно по линии Велиж — Красный — Могилев — Игумен — Слуцк — устье Уборти.
Между тем на восток от этой линии, вне пределов Литовского государства уже в XIII веке в памятниках письменности (договорная грамота Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 г.) появляются некоторые особенности, ставшие характерными для белорусских диалектов. Позднее, во второй половине XIV и в XV веке государственная граница территории ВКЛ распространилась до бассейна верхнего Дона на востоке и до Черного моря на юге. Между тем этнографическая граница белорусов ограничивается на востоке поречьем Десны и на юге Припятью» (78, с. 114).
Даже сейчас в Смоленской области жители многих деревень фактически пользуются беларуским языком. Ведь границы государства и границы расселения этноса часто не совпадают. Как известно, и Карский, и Дурново, а в наше время Микулич относили две трети Смоленщины к беларуской этнический территории.
Вот что говорят наши лингвисты о центре возникновения беларуского языка:
«Новогрудчина (территория современного Новогрудского района и соседних с ним Дятловского и Кореличского районов Гродненской области) находится в границах диалектной зоны, которая была ведущей и определяющей в процессе формирования беларуского литературного языка» (19, с. 64).
Таким образом, и лингвистика подтверждает, что Новогрудчина явилась центром возникновения беларуского этноса.
Рассуждая о возникновении беларуского языка, невозможно пройти мимо такого феномена, как буква «ў» («у» краткое). Такой буквы нет в польском, русском, украинском, летувисском, латышском языках. Возникает вопрос: откуда взялось «ў» в беларуском языке?
Так как беларусы произошли от балтов (летописных литвинов, днепровских балтов, кривичей), ответ надо искать в языках этих этносов. Для этого воспользуемся такими словами, которые не переводятся с языка на язык — фамилиями и гидронимами.
Вот характерный пример. На русском языке беларуские фамилии — Аўдзе, Аўдзееў, Аўдзевіч, Аўдзеевіч, Аўдзіенка, Аўдзіёнак, Аўдзей, Аўдзейчык, Аўдзіевіч, Аўдзіеўскі — пишутся как Авде, Авдеев, Авдевич, Авдеевич, Авдеенко, Авдеенок, Авдей, Авдейчик, Авдейчук, Авдиевич, Авдиевский. Все они происходят от балтского корня «audej», что в переводе означает «ткач».
Такие же преобразования присущи и другим беларуским фамилиям. Например, Аўлас, Аўласевіч, Аўласенка, Аўласка, Аўласнікаў, Аўласаў, Аўласовіч, Аўласцоў, Аўлашчык в русском языке пишут как Авлас, Авласевич, Авласенко, Авласенков, Авласко, Авласников, Авласов, Авласович, Авласцов, Авлосевич, Авлащик. В переводе с жамойтского языка слово «aulas» означает «голенище».
Как видим, буква «ў» в русском языке всегда переходит в букву «в», когда она находится после гласной. То же самое происходит в других славянских языках — украинском и польском. Например, название населенного пункта «Мехаў» на русском языке звучит как «Мехов», на польском — Мехув, на украинском — Мехав.
Если же рассматривать беларуские фамилии в аспекте балтских слов, от которых они произошли, то отчетливо видно, что буква «ў» всегда получается из буквы «u», которая стоит после гласной: Gaura, -as (лет.) — волос, косма: Гаўранін, Гаўрашка, Гаўроў, Гаўрош; Daugelis (лет.) — много: Даўгалёў, Даўгалевіч, Даўгалюк, Даўгулевіч; Kaugure (лет.) — холм, бугор: Каўгарэня, и т. п.
Тоже самое происходит с названиями населенных пунктов, рек и озер, произошедших от балтских слов. Например:
Augus (прус.) — Аўгустава (бел.) — Августово (рус.)
Audejas (лет.) — Аўдзени (бел.) — Авдеенки (рус.)
Daug (лет.) — Даўгі (бел.) — Довги (рус.)
Dausos (лет.) — Доўск (бел.) — Довск (рус.)
Griuti (лет.) — Грыўда (бел.) — Гривда (рус.)
Итак, причиной возникновения «ў» явились балтские слова, которые вошли в беларуский язык в процессе образования этноса литвинов из балтов и славянизированных пришельцев.
Вывод: Взаимодействие на этническом уровне летописных литвинов (ятвягов), днепровских балтов, кривичей с носителями славянского языка различного этнического происхождения привело к возникновению беларуского языка на территориях, где они совместно проживали. По подсчетам Карского, около 83 % слов беларуского языка (в конце XIX века, т. е. еще не русифицированного) имеют общие корни со словами балтских языков.
Глава III.
Образование ВКЛ
1. От этноса к государству
Почему разные племена, проживающие на какой-то определенной территории, постепенно превращаются в единый этнос?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к теории этногенеза Л. Н. Гумилева. Согласно его концепции, этнос определяется следующим образом:
«Этнос — это естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, который закономерно меняется в историческом времени, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплементарности» (11, с. 611).
«Этнос — коллектив особей, выделяющий себя из всех прочих коллективов. Он более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом времени. Нет ни одного реального признака для определения этноса применительно ко всем известным случаям. Язык, происхождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда — нет. Вынести за скобки мы можем только одно — признание каждой особью: «Мы такие-то, а все прочие другие» (11, с. 121).
«Системными связями в этносе служат ощущения «своего» и «чужого», а не сознательные отношения, как в обществе» (9, с. 401).
