По материалам словаря прекрасно видно, что литературный старобеларуский язык состоял из славянских и балтских слов. Что же тогда говорить о разговорном его варианте! Приведем в качестве примера некоторые балтские слова на буквы «б» и «в», использовавшиеся в старобеларуском языке:

байдак, бойдак — речное судно, большая лодка;

башта, бакшта — башня в крепости;

борг, боркг — кредит;

барта, барда — топор;

ботвинье — свекольный лист;

бурта — волшебство, колдовство, чары;

буч — приспособление для ловли рыбы;

вилк, вилча — волк;

вилчастый — волчьей масти;

вилчий — волчий;

вильчура — бурка из волчьих шкур, вывернутых шерстью на внешнюю сторону;

винкгр — извилистый (о ручье)…

А вот несколько примеров использования балтских слов в диалектах современного беларуского языка:

байбак, байбас, байбус — верзила;

бакса — дорожная сумка;

баланда — малокалорийная, «пустая» похлебка (от «balanda» — лебеда);

балбатун — болтун;

баландзіць — болтать, пустословить;

балас — слабый голос;

балдавешка — длинный шест, которым загоняют рыбу в сеть;

бална — животное с белой шерстью (от «balna» — белая);

барбуліць — бурчать, ругаться;

барулі — кожух, покрытый сукном (от «burulis» — баран);

басалыга — крупный неловкий человек, увалень;

біза — (презрительно) бедный человек (от «bisas» — голь, бедняк);

біргела — вид овода;

блаўкіня — лодырь, пустомеля;

брандук — зерно ореха;

бронкт, брункт — валёк;

бумбы — кисти как часть украшения (от «bambaliuoti» — висеть, мотаться);

бягун, бягунок — приспособление для обучения детей ходьбе.

Попутно отмечу, что балтские слова, используемые в старобеларуском языке, а иные и в современном, имели славянские форманты — суффиксы и окончания. Иногда использовались балтские приставки, но со славянскими корнями, суффиксами и окончаниями.

Таким образом, старобеларуский язык в целом (если не вдаваться в детали) представлял собой синтез балтской лексики и славянской грамматки. Слова с балтскими корнями даже в конце XIX века составляли в нем, по Карскому, 83 % словарного запаса. Понятно, что в XVI веке этот процент был еще выше.

Вывод: В ВКЛ официальным языком государства — и устным, и письменным, был старобеларуский. Никакого канцелярского языка, вопреки выдумкам летувисов, не существовало.

Были ли в истории человечества такие ситуации, когда новый этнос брал этноним одного из старых этносов, несмотря на то что «родители» этого молодого этноса имели мало общего со старым? Были, и немало!

Рыцари Тевтонского ордена (фактически — немецкое рыцарство), покорив один из народов западных балтов — пруссов, поселились на завоеванной территории и стали называться пруссами, только немецкими. Ныне лишь историки знают, кому раньше принадлежал этот этноним.

Более близкий нам пример — этнонимы «русские», не имеющий никакого отношения к Киевской Руси и жившим там русинам («рюським»).

В конце XV века великий князь Московии Иван III взял титул «царь всея Руси». Значительно позже население этого княжества, называвшееся москвитянами (или московитами), стало называть себя «русскими», хотя истинные обладатели этого этнонима жили на территории Киевской и Галицкой Руси. Термин «Малороссия» впервые появился в XV веке по отношению к Галицко-Волынской Руси и стал употребляться в официальных актах Московии после принятия ее монархом титула «царя всея Руси» для всей территории современной Украины.

Этимологическое значение слова «Украина» — у края нашей земли, окраина. Со временем, когда на историческую арену вышли современные украинцы, они взяли себе этот этноним.

Точно так же были переименованы литвины ВКЛ. После первого раздела Речи Посполитой в 1772 году, когда Россия захватила северо-восточные земли Литвы, чиновники царицы Екатерины II придумали термин «Белая Россия», имевший поначалу административно-географическое значение. После полного захвата Литвы термины «Белая Россия», «Белоруссия», «белорусы» постепенно стали общепринятыми на территории западных губерний империи, тогда как использование в отношении их названия «Литва» было запрещено царскими властями.

Вывод: Во времена ВКЛ территория Беларуси называлась Литвой. Три раздела Речи Посполитой привели к тому, что этноним «литовцы» присвоил себе жамойтский этнос. Большая часть территории Литвы стала называться Белоруссией. Аналогичных примеров использования чужих этнонимов история знает немало.

Существуют исторические артефакты, окружающие нас в течение всей жизни. Они являются следами той истинной истории, уничтожить которую непросто, как бы ни хотелось кое-кому это сделать. К числу таковых относятся, в первую очередь, названия рек и озер (гидронимы), а также населенных пунктов (топонимы).

Российские ученые В. Н. Топоров и О. Н. Трубачев еще в 1962 году в своей работе (86) проанализировали названия всех рек Верхнего Поднепровья, т. е. южной, восточной и части центральной беларуской этнолингвистической территории. Оказалось, что из 1085 рек и речушек бассейна Верхнего Днепра 911 названий (84 %) имеют балтские корни, но славянские форманты (суффиксы и окончания), 89 названий (8,2 %) — славянские и 85 названий (7,8 %) — неизвестного происхождения.

Таким образом, мы в десять с лишним раз чаще используем балтские названия, чем славянские, когда говорим о своих реках. Но мы до такой степени привыкли к балтским названиям, что считаем их славянскими: Беседь, Бобруйка, Вепрея, Вербча, Вклейка, Выдра, Выдрыж, Гать, Дорогобужа, Копысица, Немига, Наровля, Пина, Проня, Птичь, Свислочь, Случь, Сож, Цна… То же самое и с озерами. Большинство из них тоже имеют балтские корни в своих названиях.

Но это относится к той части беларуской территории, где славянизация местного населения произошла значительно раньше, чем в Западной Беларуси. Там балтских названий рек и озер должно быть еще больше, чем в бассейне Верхнего Днепра. К сожалению, такого рода лингвистических исследований в бассейнах Немана, Западной Двины и Буга еще никто не проводил. Между тем, здесь можно ожидать результатов, аналогичных результатам исследования Топорова и Трубачева.

Известно, что комплементарные этносы, мирно взаимодействующие между собой, не меняют гидронимы той территории, где происходит такое взаимодействие. В большинстве случаев корни названий рек и озер остаются от языков предыдущих этносов, тогда как суффиксы и окончания заимствуются из языка нового народа. Именно это можно наблюдать на всей беларуской этнолингвистической территории.

Обратим также внимание на тот факт, что некоторые реки на бывшей территории ВКЛ, а ныне Беларуси, имеют одни и те же названия, но на разных языках — балтском и славянском. Например, река Уса (приток Немана), что в переводе с балтского означает «ясень», и река Ясень (приток Березины); река Ольса (приток Березины), означающая «ольха», и река Ольшанка (приток Днепра), и т. д. Это явление встречается не только среди гидронимов. Как показано ниже, присуще оно и топонимам Беларуси, и фамилиям беларусов.

Дадим перевод названий некоторых рек и озер (см. таблицу 3).

Многие беларуские города, деревни и поселки возникли на берегах этих рек и озер и получили их названия. В таблице приведены примеры такого рода. Например, название Менск (Минск) означает «маленький» и не имеет никакого отношения к словам «менять» или «обменивать», Полоцк — «пелена», Пинск — «мокрый», Лида — «щука», Орша — «скорый» или «быстрый», Ошмяны — «острие» или «лезвие», Жабинка — «место, заваленное хворостом», Узда — «залог» и так далее.[157]