— Чего она, батьку? — недоуменно крикнул он и сорвал с плеча автомат.

— Облыш! — властно скомандовал проводник. — Побавылысь, и хватит!

— Ну и остолопы у вас в телохранителях, друже Рен, — проговорила Офелия. — И как не боитесь с такими в рейсы ходить?

— Ладно, пошли… — сказал проводник. И приказал Чуприне: — Проследи, чтоб не мешали нам. И обеспечь охрану.

— Послушно выконую…

В боковушке Рен снял полушубок, сел за стол, пригласил Иву:

— Садись и ты.

Он чувствовал себя и здесь хозяином.

— Чего сами пришли? — спросила Ива. — Не проще ли было мне к вам, если потребовалась?

— Про цыганский табор ты хорошо сказала. Вот и не хочу, чтоб к моим схронам торный шлях пробили. Дубровник побывал, ты придешь, еще и Сорока собирается. Где уж тут про конспирацию думать. — Он спросил напрямик:

— Как думаешь, отчего Максим погиб?

— Оттого, что поглупел, — горестно поморщилась Ива. — Никогда за ним такого мальчишества не водилось… Мне Роман все рассказал.

— То-то и оно, оторвался Дубровник от земли, решил, как та синица, море поджечь. А море волной хлюпнуло и…

Проводнику понравилось, что Ива винит в гибели самого Дубровника.

Он поднялся тяжело с лавы, приоткрыл дверь в горницу.

— Ванда, дай нам повечерять. Сюды неси, довга у нас буде розмова з пани Ивою…

Они проговорили всю ночь. Вначале Рен спрашивал — Ива отвечала. По тому, чем он интересовался, Ива сразу поняла — знает Рен каждый ее шаг и о каждом ее поступке ведает. За эти месяцы дотошный Сорока прощупал всю ее жизнь — и прошлую и настоящую.

— Я приказал срочно переводить тебя на нелегальное, — сказал вдруг проводник. — Догадываешься, зачем?

— Видно, мне больше не надо возвращаться в город…

«Умная, — отметил Рен. — Так о ней и Дубровник отзывался. Да, другого выхода нет, — размышлял проводник. — За кордоном ждут курьера. Дорога туда опасная — не каждый ее пройдет, для этого мало храбрости, нужны и хитрость, и знание обстановки, умение ориентироваться в сложнейших ситуациях. Ива пришла „оттуда“ — значит, ей проще, нежели другим, добраться до центрального провода. Человек свой — проверена многократно. И раньше ходила в рейсы, значит, не в диковинку ей эта работа».

— Ты уйдешь за кордон.

— А как же с Марией Шевчук, зеленогайской учительницей?

— Сорока докладывал: вышла ты на след… То добре, приговор должен быть выполнен. Это сделают другие. Но сейчас важнее всего вот что: центральный провод следует информировать о наших делах. Ты пойдешь не с победными реляциями, а с докладом об истинном положении вещей. Сможешь?

— Постараюсь.

— И чтоб никаких фокусов в пути — у тебя только один приказ: обеспечить связь. Если почувствуешь, что попалась, тогда…

— Я поняла…

— Потому что сведения, которые ты понесешь, если попадут к чекистам, уничтожат всю организацию, точнее то, что от нее осталось.

Рен горько улыбнулся.

— Покажи руки, — неожиданно потребовал он.

Не удивляясь, Ива протянула тонкие девичьи руки — ладошками кверху.

— Никогда не думал, что вот в такие беличьи лапки вручу ключи от нашей сети.

Девушка обиделась.

— Если не доверяете — тогда к бисовой маме со всеми вашими тайнами…

— Не кипятись. Это я, чтоб прочувствовала, какую тяжесть на себя принимаешь. А другого выхода нет — только ты знаешь этот путь.

— Откровенно.

— Говорят, любишь с оружием забавляться. Учти, в этом рейсе у тебя в случае опасности может быть только один выстрел — для себя.

— Уже предупреждали.

— С Дубровником был спокоен — Максим знал, как в таких случаях действовать. Дубровник — кремень. Но его нет. И говорить об этом больше не будем. А теперь слушай и запоминай.

Рен перешел к детальной характеристике подполья. Разговор закончили под утро. Рен час — другой подремал и сразу же ушел со своими хлопцами лесами на базу. Ива должна была отправиться в рейс через день — провожать до кордона ее будет Роман.

— Я ему приказал, — сказал Рен на прощанье, — чтоб стрелял в тебя при первой же опасности.

Ива разрешила Роману попрощаться перед уходом на задание с женой и дочкой, только попросила особенно не задерживаться.

— Завтра же и возвращусь, — заверил Роман. Он ушел, когда стемнело: автомат повесил на грудь и тщательно проверил пистолет.

Ива видела, как он собирался, и что-то ей не понравилось в той сосредоточенности, с которой Чуприна покинул хату лесника. Так не уходят, если намерены вернуться…

Предчувствие не обмануло ее. Роман не пришел к назначенному сроку, он не появился и в следующую ночь. Тщательно разработанный план полетел кувырком. Ива и так и сяк прикидывала, куда мог деться Чуприна, и не могла прийти к определенному выводу. Роман мог попасть в облаву, нарваться на случайную пулю, отправиться к Рену, если заподозрил неладное, явиться в ближайшее отделение милиции — вдруг решил выйти из лесу? — наконец, заболеть. Вариантов было много, как тропинок в лесу.

Старик Хмара ворчал:

— Ну, вот и допрыгались. Схватили Чуприну, наверное, сейчас рассказывает, как к моей хате проще пройти.

— Не нойте, — властно прикрикнула Ива на лесника, — и без вас тошно. Сегодня ночью все узнаю…

Она действительно к вечеру тоже ушла. Прощаясь, приказала:

— Если к утру меня не будет, уходите к Рену.

Мыкола принялся чистить автомат, поминая недобрым словом всех святых, которые его, непутевого, спутали с бандеровцами.

Когда рассвело, Ива постучала легонько в окно хаты Хмары. Она устало сбросила запорошенный снегом кожушок, с трудом стянула валенки.

— Все в порядке, — сказала Хмаре. — Заболел Роман, потому и исчез. Отлеживается у Евы. Завтра будет здесь. — Ива, ехидно улыбнувшись, добавила: — Наконец-то вы от меня избавитесь — завтра ночью отправимся мы с Романом в дальний путь…

Она не стала ужинать, ушла в свою боковушку, предупредив, чтоб не будили: хочет отоспаться. Ей действительно надо было отдохнуть — происшедшие за эти дни события потребовали немало сил и выдержки.

Роман Чуприна, как только добрался до Зеленого Гая, сразу же послал Еву к Малеванному. «Передай лейтенанту, — втолковывал он жене, — что мне нужно с ним встретиться немедленно. Понимаешь, очень срочно…»

Чуприна твердо решил: придет Малеванный, и он ему скажет, что пора заканчивать эту затянувшуюся игру, сколько бы веревочке ни виться, а все равно конец будет. Да, он ошибся. Да, его ошибки оплачены дорогой ценой. И поскольку платили другие, то Чуприна готов встать перед людьми: «Карайте меня и судите так, как я того заслужил».

Дальнейшая борьба действительно бессмысленна. Замахнулись трезубом[105] на солнце.

И ни жарко от этого солнышку, ни холодно.

Не хочет больше Чуприна возвращаться в лес, к Рену.

Лучше к стенке.

И с этой курьершей не хочет идти — от таких осатанелых вся беда. Пусть идут чекисты к хате Хмары и забирают ее. И еще, если требуется, Роман сам выведет их к логову Рена.