Если японец и узнал когда-нибудь, в чем дело, то только от служителя мира иного. Обстоятельному докладу Цао помешал Тинг, бесшумно подобравшийся к японцу со спины...

Цао отбросил в сторону теперь уже бесполезный фонарь.

— Спускайтесь, приехали! — сердито бросил он машинисту и кочегару.

Те ни живы ни мертвы, пересиливая дрожь в ногах, вылезли из паровозной будки.

Цао окинул презрительным взглядом их жалкие фигурки.

— Эх вы! А еще китайцы! — скривил брезгливо губы. — Что нам с ними делать? — взглянул он на Тинга.

Машинист и кочегар втянули головы в плечи, пугливо озирались.

— Пусть живут! — небрежно обронил Тинг. И крикнул в темноту: — Что скажешь, командир?

Сун вышел из своего укрытия. Не торопясь приблизился к локомотиву.

— Ты уже сказал, товарищ Тинг, сказал правильно: пусть живут! — Затем, заглянув машинисту в глаза, быстро и отрывисто спросил: — За вами следом движется бронепоезд?

Машинист с лихорадочной поспешностью закивал в ответ. При красноватом свете, падавшем из паровозной будки, было видно, как дрожат его губы.

— Каким образом на бронепоезде узнают, что на линии все в порядке? — продолжил Сун.

— На подходе к туннелю бронепоезд даст длинный гудок, — стуча зубами, проговорил машинист. — Очень длинный...

— А вы? — прервал его Сун. — Как должны ответить вы, если все благополучно?

— Короткий гудок, потом длинный и опять короткий.

Сун, одернув на себе куртку, обернулся к Цао:

— Отведи их в будку, пусть составят компанию тем троим. Вместе с Ло присмотришь за ними до конца операции, а там пусть катятся на все четыре стороны!

— Понял! — хмуро ответил Цао и вскинул винтовку с трехгранным штыком. — Пошли!

Посаженный на тормоза локомотив свирепо, с присвистом, дышал. Содрогавшийся всем своим многотонным, окованным сталью корпусом, он готов был в любую минуту рвануться с места и на всех парах влететь в туннель.

Сун, прищурившись, примерился к лесенке, по которой нужно было подняться, чтобы попасть в будку. И ясно представил, что произойдет чуть позднее, когда мчащийся без огней локомотив там, в глубине туннеля, на бешеной скорости сшибется лоб в лоб с бронированной махиной.

Ухватившись за поручень, он вскочил на подножку.

— Передай Циню, пусть поторопится! — бросил через плечо Тингу.

Тот стремглав сорвался с места и сразу оказался рядом с Цинем. Присев на корточки перед локомотивом, Цинь подвешивал к буферному брусу свертки с пироксилиновыми шашками.

— Ну, как там у вас? — донесся из будки машиниста нетерпеливый голос Суна.

— Осталось бикфордов шнур подвести к детонатору! — не поднимая головы, крикнул в ответ командиру Цинь.

— Может, зажечь верхний фонарь? — спросил Сун.

Ответить Цинь не успел. Потому что в этот момент в небесах засветился красный огонек сигнальной ракеты. Шэн Чжи предупреждал о том, что бронепоезд на подходе.

Еще десяток бесконечно долгих минут, и наконец партизаны услышали то, что желали услышать: бронепоезд оповестил протяжным гудком, что он притормозил перед входом в туннель.

— Как только дам ответный сигнал, поджигайте шнур и бегите! — крикнул Сун и, резко дернув за кольцо, открыл клапан гудка. Паровоз коротко свистнул. Сун снова потянул за кольцо. На этот раз он дольше подержал клапан открытым. И едва отзвучал третий, короткий гудок, Сун отвернул тормоз, рванул на себя до предела регулятор скорости и, не теряя ни доли секунды, спрыгнул на землю. Никем не управляемый локомотив, набирая скорость, двинулся вперед.

В кабинете было тихо. Если не считать тиканья настенных часов и приглушенного бормотания капитана Кураки, разговаривавшего с кем-то в приемной по телефону. Но генерал-майор Мацумура не относил эти звуки к числу тех, которые он считал нарушающими тишину.

Разведчик с огромным стажем, сделавший карьеру на многолетней и успешной работе в странах Дальнего Востока, Мацумура вот уже два года занимал в штабе Квантунской армии пост начальника управления специальной службы. В переложении на обыкновенный язык сие означало, что он являлся шефом военной разведки — одного из наиболее отлаженных аппаратов, располагавшего разветвленной шпионской сетью и целой армией тайных осведомителей, резидентов и диверсантов, действовавших в Китае, Маньчжурии, Тибете, Монголии.

Завистники — а таковые есть у всех — поговаривали, что, дескать, генерал Мацумура попал на столь ответственный пост исключительно благодаря влиятельным покровителям и пришел, как говорится, на готовенькое.

Дыма без огня не бывает. Доля правды в том, что утверждалось злыми языками, действительно была.

Предшественником Мацумуры являлся знаменитый Кендзи Доихара — «дальневосточный Лоуренс», как его называли газеты. И называли так не только из-за пристрастия к броским ярлыкам. Генерал Доихара и в самом деле был весьма заметной фигурой в мире разведки.

В 1931 году Доихара возглавил мощный центр японской разведки в Маньчжурии — харбинскую военную миссию, а когда в сентябре того же года японские войска вторглись на маньчжурскую территорию, отправился в Тяньцзинь, где сумел похитить Генри Пу И, прозябавшего в безызвестности потомка последней китайской династии, переправить его в Маньчжурию и провозгласить императором Маньчжоу-Го. Затем — лихорадочная работа по формированию марионеточного правительства, в которое вошли в основном китайские чиновники, в свое время завербованные тем же Доихарой.

В награду за эту операцию, проведенную хитроумно, дерзко и ловко, полковник Доихара получил звание генерал-майора и пост начальника управления специальной службы Квантунской армии.

На новом посту он широко проявил свои организаторские способности. Подбирал и готовил кадры шпионов и диверсантов для подрывной работы в различных провинциях Китая, в Монголии и Советском Союзе. Совершал продолжительные вояжи по Китаю, инспектируя деятельность резидентов разведки на местах. Организовывал новые военно-политические диверсии.

В сложной обстановке Дальнего Востока он, знавший все тонкости, чувствовал себя как рыба в воде.

В начале 1936 года японцам понадобилось отвлечь внимание китайского правительства от своей двусмысленной, а вернее, явно недвусмысленной деятельности в Северном Китае.

И Доихара немедленно отправился в противоположный конец страны — в Южный Китай. Еще не высохли чернила на его докладной записке в генеральный штаб, а там уже вспыхнула война против нанкинского правительства, и спровоцировал эту войну он, генерал-майор Кендзи Доихара.

И это успешно выполненное задание не осталось без награды: вскоре Доихара был произведен в генерал-лейтенанты и, получив под свое начало 14-ю дивизию, покинул Маньчжоу-Го, уступив насиженное место прибывшему из Токио генерал-майору Мацумуре.

Трудно, когда твоим предшественником был такой ас шпионажа, как Кендзи Доихара. Успешно проведешь операцию — слышишь: «Доихара провернул бы это дельце хитроумнее!» А если неудача — опять ехидный шепоток: «Нет Доихары, потому и провал!»

Впрочем, Мацумура ничуть не сомневался в своих способностях и был глубоко убежден, что он именно тот человек, которому суждено затмить славу «дальневосточного Лоуренса».

«Выбьемся и мы в генерал-лейтенанты!» — не без достоинства кивнул сам себе.

Еще с минуту он разглядывал свое лицо, мутно отражающееся в стекле, прикрывавшем письменный стол. После протянул палец к кнопке звонка и, чуть помедлив, нажал ее. Дверь скрипнула, и у порога замер, щелкнув каблуками, капитан Кураки.

— Какие новости, капитан? — не глядя на своего адъютанта, сухо спросил генерал. — Надеюсь, ничего серьезного?

Капитан тотчас постарался придать своему лицу выражение крайней озабоченности.

— Должен вас огорчить, господин генерал-майор, — мрачно отчеканил он. — Прошлой ночью на линии Ванцин — Тумынь произошло крушение: бронепоезд, направлявшийся в район боевых действий, столкнулся с локомотивом, который должен был его эскортировать...