Нерасчетливые, горячие варвары, использующие военную мощь, чтобы навязывать азиатам свою волю. Сто с лишним лет назад четыре американских корабля смогли заставить самураев открыть порты для торговли. Девяносто лет назад один британский или французский полк безнаказанно захватывал любой порт Китая. А тридцать лет назад азиаты оказались в состоянии сражаться против лучших войск Америки в Корее. Давно ли американцы ушли из Вьетнама... А все еще хотят всюду командовать, вмешиваться, распоряжаться.

Могущество Азии стало бы еще большим, не будь оно подорвано коммунистами. В Китае, в Корее, в Индокитае — здесь, рядом. Борьба с коммунизмом — главная основа сотрудничества «Союза цветов дракона» с американцами. Потом, когда коммунизм, захвативший Поднебесную, окажется сокрушен, придет время новой исторической игры...

Труднейшее время в собственной жизни из теперешнего далека в этой серой полудреме, уже тянущейся часами, представляется счастливым. Он — чанкайшистский генерал — выводит остатки пятой армии генералиссимуса в труднодоступные горы Бирмы, приводит к повиновению беглецов из других разбитых армейских соединений. Солдаты льют самодельные пули, готовят порох, кормятся охотой. Скольких лично обезглавил он за попытку уйти назад, в Поднебесную, захваченную коммунистами! Через несколько лет заставил мир заговорить о себе.

Выскочка Майкл Цзо рвется к власти. Тогда в «Союзе цветов дракона» воцарилась бы власть американцев. Но Чан Ю видит хитрую игру. Его преемник будет другой, подготовленный им. Американцам придется считаться с деньгами миллионов соотечественников, заполняющих своим золотом, добытым в странах Южных морей, банки Японии, Тайваня, Сингапура, Южной Кореи, Австралии, Америки и Швейцарии. Это единственное в своем роде золото — золото хуацяо, — где бы ни оказалось оно помещенным, возродит отечество... Только хуацяо всегда и всюду на чужбине сохраняют расовую исключительность. Потому что у них есть древнейшее среди всех народов прошлое...

Теперь он глубокий старец и поэтому вправе упрекнуть соотечественников в себялюбии. То, что на севере, в Поднебесной, господствуют коммунисты, многих по-прежнему оставляет равнодушными. Они сбиваются в эмиграции по землячествам и в триады. Он, Чан Ю, десятилетиями упорных трудов собрал эти разрозненные соперничающие группы в нечто целое. Создана, правда лишь зыбкая, финансовая основа; до будущего политического объединения хуацяо еще далеко. А имей он такое объединение, «Союз цветов дракона» занялся бы не только защитой и приумножением своих богатств...

Цзо рвется к власти по наущению ЦРУ. Он тянет руки к огромной змее, которую не укротит. Чтобы сохранить власть, нужен упорный труд, труд без отдыха, труд даже во сне. Едва одно осложнение преодолено, появляется другое. Равновесие на тонкой, качающейся, рвущейся, не имеющей конца проволоке — вот что такое власть. Передышка приходит только с поражением или смертью — как свобода к рабу.

Конфуций настоятельно рекомендовал следить за речью. Он учил, что лучше слишком недоговаривать, чем говорить слишком. Великий учитель предписывал слушать сосредоточенно, объяснять внятно и неторопливо... Что кричит там на каком-то языке этот отщепенец Майкл Цзо, продавшийся с потрохами заморским варварам? А может, продался заморским варварам он сам, изгнанный из Поднебесной генерал, а ныне могущественный Чан Ю. Когда же он размышлял обо всем этом? Ах, да, еще до прихода Цзо с Йотом...

Палавек дважды выстрелил в Чан Ю, когда опиумный король, бывший чанкайшистский генерал, Самый старший брат «Союза цветов дракона» и агент Центрального разведывательного управления США уже был мертв. Сердце старца только что само остановилось на восемьдесят пятом году жизни.

Вломившийся охранник в падении, от порога, не разобравшись в обстановке, успел дать очередь по Цзо. Палавеку пришлось стрелять в охранника, повернувшего автомат в его сторону.

Легко раненный, Цзо укатился за кресло Чан Ю, нажал под письменным столом кнопки сигнализации. Если нижняя охрана успеет, он — спасен.

Свет в комнате вдруг вырубили. За окном завыли сирены воздушной тревоги. Согласно плану маневров электростанция «вышла из строя». Но свет зажегся вновь. Дизельный движок гостиницы «Чианг Ин», администрация которой могла себе позволить не считаться с причудами армии, дал ток.

Цзо в комнате не было. В дверь, ведущую в коридор, выйти, минуя Палавека, стоявшего в ней, он не мог. Значит, потайной выход в апартаменты?

Из поднявшегося лифта, едва начали раздвигаться створки дверей, охранник в смокинге выпустил очередь вдоль коридора. За секунду до этого Палавек инстинктивно втиснулся в дверь. Услышан топот, трижды выстрелил, выставив руку за косяк. Падение тела...

Близ алтаря предков приметилась щель. Палавек пинком распахнул вход во внутренние покои Чан Ю.

Всемогущий богач жил в комнате, обставленной как деревенская хижина. Низкий дощатый столик. Деревянная, голая, вытертая до блеска кровать без белья. Сундук для посуды, сундук для бумаг и сундук для одежды. На подставке бронзовый бюст Конфуция, который Майкл Цзо бросил в голову Палавека. Возможно, из-за этого выстрел с бедра получился неудачным. Пуля сбила бронзовую цаплю на припаянных к спине бронзовой черепахи ногах. Символ долголетия — тысяча лет цапле и десять тысяч черепахе — рухнул под ноги Цзо.

В растерзанном вечернем пиджаке, рубашке, вылезшей из-под загаженных брюк, с серебряным замком, свисавшим наружу, расставив массивные короткие ноги, Цзо нащупывал левой рукой вторую цаплю.

— Щелкните-ка пушечкой в последний раз, дорогой мистер Йот, — сказал он, облизывая сухие губы. — Вы неплохо поработали моим подарочком. Мягкий спуск, не так ли? Тринадцать мягких нажимов вы уже сделали. А?

Пятясь, Палавек вытянул Цзо на середину комнаты и выстрелил...

Дядюшка Нюан знал, что делал, когда подменивал оружие. Один патрон оставался еще в обойме.

Он прислушался. Движения ни в приемной Чан Ю, ни в коридоре не слышалось. Значит, снизу больше не поднимались. Надо действовать — и побыстрее!..

Лейтенант Пхромчана и сержант Уттамо дали Палавеку возможность усесться в «крайслер» у входа в «Джимкхан-клуб». Чудоч дивился выдержке шефа, объезжая вывалившегося на асфальт водителя. Бандит, успевший по пути из Ват Дой Сутхеп до бара переодеться в военную форму, минуту-две представлял идеальную мишень. Следуя в ста метрах за роскошным автомобилем, освещавшим габаритными огнями половину улицы, сержант притормозил у гостиницы «Чианг Ин». Подъезжать ко входу шеф, к удивлению, тоже не позволил.

— Пусть разберутся между собой, Чудоч. Дадим им время, — как-то неуверенно и раздумчиво сказал лейтенант. — Они друг друга стоят...

Когда в районе крайнего окна на восьмом этаже глухо раздались пистолетные выстрелы и громче отработал автомат, они вкатили пикап почти в вестибюль. Двое в светлых смокингах, доставшие было «узи» из-под дивана, на котором сидели, разглядев форму сержанта, без разговоров подняли руки.

— Если будут тревожные звонки постояльцев из-за выстрелов, — сказал Рикки администратору, — скажите, что это шумовое оформление идущих маневров, ничего чрезвычайного... Я — лейтенант Пхромчана из центрального управления полиции. Ясно?

— Слушаюсь, господин лейтенант.

— Покажите сержанту Уттамо, куда поместить двух красавцев на короткое время.

— Посыльный! — заорал администратор, хотя мальчик с раскрытым от удивления ртом стоял рядом. — Апартаменты ноль-ноль-один... Живо!

Группа нарядно одетых людей прошла из ресторана к лифтам. Пока официант держал для них тяжелую стеклянную дверь, оттуда вырывались звуки оркестра. Вряд ли публика там встревожилась — шума у них хватало. В номера же с кондиционированным климатом не проникло ни звука из внешнего мира. Рикки Пхромчана подобрал автоматы, поблескивавшие на диванном шелке. В полиции таких еще не выдавали.

— Молодцы — из охраны восьмого этажа?