— Случайность? — нахмурился генерал.

— Никак нет! — вытянулся Кураки. — Если принять во внимание, что локомотив, который в соответствии с инструкцией шел впереди бронепоезда, не мог вдруг ни с того ни с сего взять да и помчаться ему навстречу. Как полагает майор Замура, звонивший из Ванцина, мы имеем дело не со случайным крушением, а с диверсией.

— Что еще установил Замура?

— Локомотив и бронепоезд столкнулись в туннеле. Кроме того, произошел взрыв, следствием которого был обвал. Причина взрыва выясняется. — Адъютант умолк.

— Это все? — глухо проронил начальник управления.

— Так точно, все! — на почтительном выдохе ответил адъютант.

— Пригласи сюда Унагами, Кудо, Фугуди и Судзуки. И уведомь майора Замуру по возвращении: я жду его у себя.

Офицеры, первыми названные Мацумурой, не заставили себя долго ждать, что же касается майора Замуры, то он появился, когда совещание было в самом разгаре.

— Садитесь! — милостиво разрешил генерал вытянувшемуся по стойке «смирно» майору и, не дав ему как следует отдышаться, нетерпеливо бросил: — Докладывайте!

Майор вытащил из папки блокнот и, ощущая себя явно неуютно под пристальным взором генерала, нервозно постукивавшего носком сапога по паркету, принялся перебирать листы. Потом, отвесив Мацумуре учтивый полупоклон, начал:

— Крушение бронепоезда — результат диверсионного акта. Заранее спланированного и хорошо подготовленного. Диверсанты обезоружили охрану и, прибегнув к какой-то хитрости, овладели локомотивом, который в целях проверки безопасности дороги двигался перед бронепоездом...

— О какой именно хитрости идет речь? — перебил майора подполковник Кудо.

— Обстоятельства... исследуются, — откликнулся майор.

— Они настолько таинственны? — фыркнул Кудо.

— А чем вы могли бы объяснить тот факт, что с локомотива не был подан бронепоезду сигнал, предупреждающий об опасности? — вопросом на вопрос ответил майор.

— А машинист локомотива? Какова его судьба? — подал голос подполковник Судзуки.

Замура поднял на Судзуки мутные, усталые глаза.

— Вблизи сторожевого поста, рядом с насыпью, нами обнаружен труп японского солдата, обеспечивавшего присмотр за машинистом и кочегаром...

— А где машинист и кочегар? — спросил Кудо.

— Бесследно исчезли, — озабоченно взмахнул рукой Замура.

— Полагаю, просто сбежали, испугавшись ответственности, — брезгливо проговорил полковник Унагами.

Майор Замура глубокомысленным кивком дал понять, что разделяет точку зрения полковника.

— Я тоже совершенно с вами согласен, полковник, — перехватив кивок Замуры, высказался генерал Мацумура и тут же прибавил с надменными нотками в голосе: — Продолжайте, майор!

— Локомотив бандиты перехватили, когда он находился в пятистах метрах от выхода из туннеля. Протяженность туннеля — километр двести метров. По мнению железнодорожного эксперта, этого вполне достаточно, чтобы локомотив с полным давлением пара в котле уже где-то на середине дистанции развил скорость порядка восьмидесяти километров в час. Но... — Майор сделал многозначительную паузу. — Но если даже прибавить скорость двигавшегося навстречу бронепоезда — минимум двадцать километров в час, то этого было бы все равно недостаточно для того, чтобы в туннеле произошел обвал. Из расчетов специалиста по взрывным работам следует, что столкновению сопутствовал мощный взрыв. Точные данные мы получим только после того, как будет расчищен туннель. На это потребуется около недели...

На скуластом лице Мацумуры проступили красные пятна.

— Выходит, — стукнул он кулаком по столу, — бандиты не только вывели из строя бронепоезд, направлявшийся в район боевых действий! Выходит, прямой путь на Тумынь будет закрыт в течение целой недели?!

— Так полагают эксперты, господин генерал, — тихо, словно оправдываясь, проговорил майор Замура.

В кабинете повисла тягостная тишина.

— Что скажете, господа? — прервал наконец молчание генерал Мацумура.

Офицеры поглядывали друг на друга, избегая встречаться взглядом с генералом, и упорно продолжали молчать. Ни один не решался сказать что-либо.

— Ваше мнение, полковник Унагами! — буркнул сердито потерявший терпение генерал.

Унагами повернул к нему голову. Поправил очки в массивной оправе.

— Предлагаю вам, господа, попробовать решить крайне любопытную головоломку, — начал он интригующе и погладил маленькой, как у ребенка, ладошкой скошенный книзу подбородок. — Вчера днем наши радиопеленгаторы зафиксировали работу какого-то таинственного передатчика. Интересно, что радист — замечу, господа, радист очень высокой квалификации! — вел передачу из Харбина. Причем сначала он обменивается шифровками с Благовещенском, а потом сразу же выходит в эфир с новыми позывными: отбивает еще одну радиограмму. Тоже, господа, зашифрованную. Только шифр в данном случае совершенно иной...

— А из этого следует... — выжидательно наклонился в его сторону генерал.

— Из этого, как мне думается, следует вот что: радист, связанный одновременно с военной разведкой русских и с китайским коммунистическим подпольем, передает информацию о бронепоезде руководству какого-то партизанского отряда. Отряд этот дислоцируется скорее всего где-то между Муданьцзяном и Ванцином. Отсюда и выбор места диверсии — туннель на последнем перегоне перед Ванцином.

— Логично! — согласился генерал Мацумура. — Но что же из этого следует? — повторил он свою любимую фразу.

Полковник не мигая смотрел на генерала.

— Из того, что я сказал, — выдержав паузу, проговорил он, — следует: если хочешь поймать большую рыбу, закинь сеть поглубже и наберись терпения, не торопись вытягивать.

— То есть?.. — подал голос не проронивший до этого ни слова майор Фугуди.

— То есть если мы доберемся до радиста, то в наших руках, господин майор, окажутся и большевистские агенты, и заговорщики-китайцы...

Пока в кабинете шефа разведки Квантунской армии шло совещание, к пристанционному поселку Аньда, ютящемуся вблизи отрогов Большого Хингана в ста с лишним километрах к северо-западу от Харбина, мчался по дороге штабной лимузин.

Сзади, откинув голову в угол подушки сиденья, спал доктор Лемке. Передряги минувшей ночи не оставили заметных следов на его астматическом лице. Однако вынужденное ночное бодрствование вызвало неудержимую сонливость, и как только машина выбралась за контрольно-пропускной пункт на выезде из Харбина, он погрузился в тяжелый сон.

В километре от станции водитель резко вывернул руль вправо. Лемке подбросило на сиденье, и он проснулся. Ошалело осмотрелся. Впереди по ходу машины увидел железнодорожный переезд с поднятым шлагбаумом, за ним над всхолмленной равниной ультрамарином синело небо, заканчиваясь к горизонту лиловыми низкими горами.

За переездом гудрон сменила бетонка, и минут через пятнадцать машина затормозила перед полосатым шлагбаумом, перекрывавшим дорогу.

У въезда на территорию полигона, окруженного высоким ограждением из трех рядов, колючей проволоки, дежурный офицер, несмотря на то, что хорошо знал майора Мицубиси, сопровождавшего Лемке, долго и тщательно проверял пропуска, прежде чем пропустил прибывших.

По присыпанной песком дорожке Мицубиси и Лемке направились к небольшому двухэтажному зданию из силикатного кирпича, с квадратными, забранными решетками окнами.

Невысокого роста офицер с круглым благодушным лицом выбежал им навстречу.

— Меня зовут лейтенант Масаоми Китагава, — с сильным акцентом по-немецки представился он. — Генерал Исии просил извинить его: события последних дней лишили его удовольствия лично быть вашим гидом. Эту приятную обязанность он возложил на меня, герр Лемке.

В японском языке отсутствует звук «л», потому вместо Лемке у Китагавы получилось «Ремке», что заставило майора недовольно поморщиться.

— К эксперименту все готово, ждали только вас. Однако прежде, чем пройдем на полигон, прошу вас заглянуть на минутку в это здание. Необходимо надлежащим образом экипироваться, — объяснил лейтенант.