Беспорядки в доках тянулись восьмой час. Судостроители прошли по городу, увлекая за собой грузчиков, складских рабочих и поденщиков, вернулись назад, не позволив расчленить себя отрядам безопасности. Профсоюзы обеспечивали дисциплину и не давали повода для вмешательства армии.

Лейтенант перевел бинокль в сектор порта, где грудились вдоль мостков у черной трясины берега джонки, сампаны, моторки и лодки «дикого флота». Грязь, запущенность и убогость. С палуб плавучих трущоб сошло большинство тех, кто снова выстраивался на территории доков...

За белой сеткой специального затона покачивались на желтой воде яхты и пестрые прогулочные лодки с подвесными моторами. Цветные канаты тянулись к оранжевым буям.

Ни одно суденышко не должно пройти без досмотра в направлении моря. Будь то убогая, провонявшая рыбным соусом лодка с надстройкой из дранки или плавучая дача, начиненная электроникой. Палавек, ушедший от чиангмайской полиции, находился в этом городе и, вне сомнения, искал путей в море.

В Бангкок Рикки Пхромчана и Чудоч Уттамо вылетели на рассвете «педальным» самолетом, вымотавшим все силы болтанкой над горами. Накануне, поздно вечером, комиссар позвонил в общежитие, где гостям из центра предоставили ночлег, и сообщил о трюке с переодеванием телохранителя «очень высокой персоны». Запрошенные полицией командование скаутов и офицеры армейских патрулей на выездах из города сообщили, что никаких частных автомобилей не выпускали. Поскольку после двадцати-ноль-ноль из Чиангмая выехал один автобус на Бангкок, дали сигнал тревоги по его маршруту. Из-за нерасторопности связистов, дежуривших ночью спустя рукава, перехватить автобус сумели только перед его отходом из Сарабури. Водитель и кондуктор показали, что действительно везли из Чиангмая пассажира в светлом смокинге со следами потасовки. Оба опознали портрет-фоторобот Палавека. Водитель сказал еще, что случайно приметил, как переодетый в синюю крестьянскую рубашку и шорты пассажир нанимал такси — «тойоту» со вмятым бампером. На номер он не обратил внимания. Посты дорожной полиции перехватили такси на выезде из Самутпракана. Оно шло с другим пассажиром. Местная полиция поставила всех на ноги. Как-никак город считался и военным портом.

Рикки Пхромчана сумел открутиться. Он поступил так, как поступал в армии, когда операция не удавалась: валил все на других, в данном случае на чиангмайского майора, агентура которого, вместо того чтобы тихо-мирно «пасти» иностранца, набросилась на бандита, не предупредив его, Рикки Пхромчана. Разнос достался чиангмайцам, а лейтенанту полковник наказал докончить дело в Самутпракане. Из всех возможных позиций для перехвата беглеца Рикки выбрал самую последнюю — порт.

Как теперь выпутается из положения Йот-Палавек, лейтенант не представлял. В городе, напичканном осведомителями и полицией, в том числе военной, без подготовленного убежища и друзей не спрятаться... Кто поможет? Никто. Но и к гибели несчастного в этом городе он, Рикки Пхромчана, отношения тоже иметь не будет. Хватит служить игрушкой в каких-то махинациях и полковника, и Майкла Цзо, и остальных сильных мира сего. Пусть поступают и командуют, как им угодно. Пусть мир погрязает в вооруженной драке. Только без него, Рикки Пхромчана...

Шведский сухогруз, синяя громадина с многоэтажными надстройками, поднимал волну от берега до берега, взбаламучивая реку до дна. Вздыбило зачаленные лодки. Они застучали бортами, налезая одна на другую.

В течение пяти минут, вписываясь в излучину, швед заводил треугольную корму, отрабатывая винтами. Заслонил правый берег. Катер «65» валяло... А когда очистился сектор обзора, в нем в сторону моря на максимальной скорости шла красная лодка с подвесным мотором. Маневр, прикрывшись корпусом сухогруза, совершал ловкий моряк.

Рикки поспешно навел бинокль. И узнал одинокого рулевого.

Командир катера зевнул. Сказал:

— Отдайте стеклышки старшине, лейтенант. Пусть поглядит представление в доках. Приглашаю на чай.

Перед спуском в люк, взявшись за поручни трапа, Рикки Пхромчана еще раз посмотрел вдоль реки, по которой, растворяясь в мареве, уходила лодка.

Бангкок — Москва

Жарко. Если верить метеоспутникам, над всей Европой ни облачка. Безжалостное солнце, купаясь в белесом мареве, расплавляет все и вся на улицах города. Редкие в этот послеполуденный час прохожие жмутся к серым громадам домов, ища и не находя долгожданной прохлады. Застыли охваченные зноем бронзовые статуи на площадях, погрузились в дрему старинные улочки, ловя эхо шагов ушедших поколений.

Моложавый блондин в хорошо отутюженном сером костюме отвернулся от окна, и отпущенная штора, тяжело качнувшись, отгородила прохладу кафе от уличного пекла.

— Ну так как, Мадзини? — обратился блондин к сидевшему перед ним человеку. — Почему ты испугался?

Маленький, полный, уже немолодой итальянец стал еще меньше ростом. От волнения он то и дело вытаскивал из кармана платок и, комкая его в руках, вытирал красное круглое лицо.

— Нет, не могу... мне нельзя, — залепетал он быстро, облизывая сухие губы. — Семья, дети, все больны...

— Когда получен телекс? — прервал его блондин.

Мадзини опустил голову и еле слышно прошептал:

— Вчера.

— Вчера?! — Бесцветные брови блондина поползли вверх, он посмотрел на часы. — А ты позвонил меньше часа назад. Мне кажется, ты не слишком торопился.

— Я... я верну все, верну до последнего цента, — заторопился Мадзини. — Не сразу, но верну.

— Вернешь? А где же ты возьмешь деньги? И не в них дело. — Блондин улыбнулся, показав безупречные вставные зубы. — Видишь ли, друг мой Мадзини, из всех благородных дел, что так пышно расцветают в твоей международной оранжерее, нас, по стечению обстоятельств, интересует всего один проект. И так уж получилось, что им занимаешься именно ты. Все нити — будь то выбор поставщиков оборудования, посылка экспертов или информация о ходе строительства — тянутся к тебе. Тут-то наши интересы и совпадают. Ты — международный чиновник, которому поручено отвечать за проект, и мы, скажем... группа частных лиц, заинтересованы в быстрейшем и беспрепятственном вводе в строй этого злосчастного заводишка. Нам не нужны неожиданности, Мадзини, мы их не любим, и именно за их отсутствие тебе и платят. И вот, когда до окончания строительства и пуска объекта остаются считанные дни, ты преспокойненько сообщаешь нам о приятной новости...

Мужчина не спеша поднес к губам низкий, в форме тюльпана бокал, с видимым удовольствием потянул мартини и снова посмотрел на часы.

— Итак, к настоящему моменту ты уже совершил две ошибки. Вместо того чтобы самому лететь в эту дыру и все взять на себя, ты смалодушничал и устранился от дел. Во-вторых, телекс пришел вчера, а позвонил ты только сегодня. Позволь узнать, о чем ты думал в течение суток?

— Я боялся! Думал, вы меня заставите. Клянусь, я ничего не знаю!

— Почти ничего? Ты не такой дурак, каким хочешь казаться, иначе чего бы тебе бояться. Слишком много монет прошло через твои лапки, и в случае чего, — мужчина криво усмехнулся и посмотрел Мадзини в глаза, — ты ведь не будешь молчать. А, Мадзини?

Итальянец опустил голову.

— И кому же теперь передадут твой проект? Как ни крути, а лететь кому-то придется. Я правильно понимаю?

— Я слышал... — начал Мадзини, но голос изменил ему. — Говорят, все передадут Шандору Варге. Он из другого отдела.

— Венгр?

Мадзини кивнул.

— Отлично! — Блондин ехидно усмехнулся, Его глаза сузились. — Просто великолепно! Это именно то, чего нам не хватало! Мне очень жаль...

Итальянец привстал, молитвенно сложил на груди пухлые ручки. Казалось, в следующее мгновение он рухнет на колени.