Я не думаю, что подобный проект могла обсуждать царская свита, но допускаю возможность аналогичных безотвѣтственных разговоров, так как очевидно, пріѣзд Родзянко неизбѣжно поднимал вопрос о "конституціи", поставленной в порядок дня еще в Ставкѣ. Воейков в Чр. Сл. Ком. рѣшительно отрицал возможность того, чтобы сам Николай II принял участіе в политических разговорах со свитой. Этого "никогда не было" — "весь строй, вся атмосфера была — манекен ". " Вообще о событіях старались не говорить, потому что ото не особенно пріятно было". Вся "надежда была на то, что поѣдем к Псков, и все выяснится". И только в Псковѣ в дѣйствительности поднялся вопрос об "отвѣтственном министерствѣ".

Существованіе проекта "полуотвѣтственнаго министерства", созданнаго в період относительнаго блужданія императорскаго поѣзда, только тогда могло походить на "истину" (документальных доказательств нѣт — признает и Щеголев), если бы можно было установить факт сношенія Царя со Ставкой и давленія на него со стороны Алексѣева. Информація, полученная нач. штаба послѣ отъѣзда Императора из Ставки, окончательно убѣдила его в необходимости контакта с общественностью представленной Временным Комитетом Гос. Думы. Утром 1-го наштаверхом была заготовлена всеподданнѣйшая телеграмма — рѣшительная по содержанію и по тону, Алексѣев телеграфировал: "Революція в Россіи, а послѣдняя неминуемо, раз начнутся безпорядки в тылу, знаменует собой позорное окончаніе войны со всѣми тяжелыми для Россіи послѣдствіями: Армія слишком тѣсно связана с жизнью тыла, и с увѣренностью можно сказать, что волненія в тылу вызовут такія же в арміи. Требовать от арміи, чтобы она спокойно сражалась, когда в тылу идет революція, невозможно. Нынѣшній молодой состав арміи и офицерскій состав, среди котораго громадный процент призванных из запаса и произведенных в офицеры из высших учебных заведеній, не дает никаких основаній считать, что армія не будет реагировать на то, что будет происходить в Россіи...[196]. Мой вѣрноподданническій долг и долг присяги обязывает меня все это доложить В. И. В. Пока не поздно, необходимо немедленно принять мѣры к успокоенію населенія и возстановить нормальную жизнь в странѣ. Подавленіе безпорядков силою при нынѣшних условіях опасно и приведет Россію и армію к гибели. Пока Гос. Дума старается водворить возможный порядок, но если от В. И. В. не послѣдует акта, способствующаго общему успокоенію, власть завтра же перейдет в руки крайних элементов, и Россія переживет всѣ ужасы революціи. Умоляю В. В. ради спасенія Россіи и династіи поставить вс главѣ правительства лицо, которому бы вѣрила Россія, и поручить ему образовать кабинет. В настоящую минуту это единственное спасеніе. Медлить невозможно и необходимо это провести безотлагательно. Доказывающіе В. В. противное, безсознательно или преступно ведут Россію к гибели и позору и создают опасность для династіи В. И. В.".

Алексѣевская телеграмма, не говорившая еще об отвѣтственном министерствѣ в настоящем смыслѣ, в утренніе часы 1-го не была послана "за отсутствіем связи" с императорским поѣздом. Позже она была отправлена в Петербург "для передачи в Царское Седо" в надеждѣ, что Царь туда прибыл, и повторена около 6 час. в штаб Рузскаго для врученія ея Царю, когда тот будет "проѣзжать через Псков". Свѣдѣнія о том, что "поѣзд лит. А." прослѣдует через Псков, в Ставкѣ получили в 4 часа, когда поступил запрос гдавкосѣва с просьбой его "оріентировать" для "возможности соотвѣтствующаго доклада". Из сопоставленія этих документов как-будто бы ясно, что в царском поѣздѣ до прибытія его и Псков никаких свѣдѣній и указаній из Ставки не получали. Такая поправка должна быть сдѣлана к воспоминаніям Пронина, утверждающаго, что телеграмма Алексѣева была передана "немедленно по установленію мѣстонахожденія Государя" — "около 3 час. дня... на ст. Дно". Аналогичный корректив необходимо внести и к показаніям дворцоваго коменданта, которыя ввели в заблужденіе Блока и Щеголева. В стенографическом отчетѣ (не очень вразумительной записи") помѣщены слова Воейкова, что "на ст. Дно телеграмму о согласіи Государя принять Родзянко, Алексѣев доложил сам(?).

Он получил отвѣт, что Родзянко ѣдет на ст. Дно". Этим как бы устанавливалась непосредственная связь между "поѣздом лит. А." и Ставкой, чего в дѣйствительности не было.

Государь прибыл в Псков, не имѣя дополнительных данных, поступивших в Ставку за два дня его отсутствія и рисовавших обстановку в болѣе грозном свѣтѣ, нежели это представлялось в момент отъѣзда "Случайный эпизод", вызвавшій необходимость измѣнить намѣченный маршрут в Царское Село, не мог произвести радикальной перемѣны в психологіи "самодержца", упорно отказывавшагося от необходимых уступок общественным требованіям в смыслѣ установленія "отвѣтственнаго министерства" под вліяніем такого же, по его мнѣнію, случайнаго бунта в столицѣ. То, что произошло в Псковѣ в ночь на 2-ое марта, цѣликом подтверждает такое заключеніе.

Как ни умѣл внѣшне владѣть собой Николай II, как ни внушал он себѣ, что все совершающееся большого значеніе не может имѣть, впечатлѣнія, полученныя им во время тревожнаго "рейса", не могли не оказать на него воздѣйствія. Едва ли "послѣдній самодержец" принадлежал к числу боевых натур, которых опасность возбуждает и заставляет итти на риск. Скорѣе ему присуща была нѣкоторая пассивность перед роком — мистическая покорность судьбѣ, как охарактеризовал Сазонов Палеологу натуру Николая II в 14 г. послѣ возвращенія из Москвы[197]. И, может быть, не так уже сознательно преувеличивал ген. Рузскій, сказав в интервью, которое он дал сотруднику "Русской Воли" через нѣсколько дней послѣ отреченія, что, когда Николай II пріѣхал в Псков, он ни о каких "репрессивных мѣрах против ревюлюціи не мечтал".

В Псковѣ Николай II должен был попасть в атмосферу, отнюдь не благопріятствовавшую подогрѣванію тѣх иллюзій, которыми убаюкивал свое сознаніе "самодержец". Дневник ген. Болдырева, ген. кварт. у Рузскаго. довольно отчетливо рисует настроеніе в штабѣ Сѣвернаго Фронта. 27-го у него записано: ..."Событія приняли крайне серьезный оборот... Д(анилов) говорит, что выход один — выбор 30 довѣренных лиц, которыя в свою очередь выбрали бы кандитата, которому и вручить судьбу Россіи... Но "сам" увѣрен, что все это бредни, что Россія благоденствует. Это мнѣніе, по словам Д., раздѣляет и в. кн. Георг. Мих., бывшій сегодня у главнокомандующаго. Вѣрно, что нѣт большей слѣпоты у людей, которые ничего не хотят видѣть"... 1 марта запись продолжает: "Рѣшается судьба Россіи... Пскову и Рузскому, видимо, суждено сыграть великую историческую роль... Здѣсъ, в Псковѣ, окутанному темными силами монарху придется вынужденно объявить то, что могло быть сдѣлано вовремя... Я сказал Данилову, что сегодня вопрос надо кончить, что завтра уже будет поздно. Видимо, они с Рузским рѣшили, что другого выхода нѣт"... Вѣроятно, эта обстановка и побудила полк. Пронина в Ставкѣ написать в своих воспоминаніях, что Царь в Псковѣ был изолирован — его окружали "холодные люди Сѣвернаго фронта".

В Псковѣ должна была встрѣтить Царя не ложная информація о том, что войска, посланныя на усмиреніе бунта, переходят на сторону революціи, а процитированная выше телеграмма начальника штаба, в дополненіе к которой помощник Алексѣева ген. Клембовскій сообщал, что в. кн. Сергѣй Мих. просит доложить Государю о "безусловной необходимости принятія тѣх же мѣр, которыя указаны в телеграммѣ ген. Алексѣева" — Вел. Князь считал, что наиболѣе подходящим лицом в качествѣ премьера является предсѣдатель Гос. Думы. Была еще повторная телеграмма Брусилова, направленная в 7 ч. веч. на ст. Дно на имя министра Двора и говорившая о гибельности в дни грозной войны для "отечества и царскаго дома" междоусобной брани. Грозные симптомы наступающей катастрофы выступали в сообщеніях об "анархіи" в Кронштадтѣ, об убійствѣ главнаго командира порта адм. Вирена и об арестѣ офицеров. Командующій флотом Балтійскаго моря адм. Непенин телеграфировал о необходимости пойти навстрѣчу Гос. Думѣ, причем сообщал, что приказал объявить командам телеграмму Родзянко о созданіи Временнаго Комитета: "считаю, что только таким прямым и правдивым путем я могу сохранить в повиновеніи и боевой готовности ввѣренныя мнѣ части". Далѣе шла отправленная в 2 часа 30 мин. депеша командующаго войсками в Москвѣ Мрозовскаго: "В Москвѣ полная революція. Воинскія части переходят на сторону революціонеров". Вѣроятно, только в Псковѣ Царя достигла и та телеграмма брата, которую воспроизвел в воспоминаніях полк. Никитин по копіи, снятой секретарем в кн. Джонсоном и сохраненной в семейном архивѣ кн. Брасовой. Вот она: "Забыв все прошлое, прошу тебя пойти по новому пути, указанному народом. В эти тяжелые дни, когда мы всѣ русскіе так страдаем, я шлю тебѣ всего сердца этот совѣт, диктуемый жизнью и моментом времени, как любящій брат и преданный русскій человѣк". Надо драть, что Царь получил и письмо начальника англійской военной миссіи ген. Вильямса, помѣченное 1-м марта. Он, как человѣк "безпредѣльной и искренней преданности", писал, что во время всѣх волненій, которыя он видѣл "в разных государствах", всегда лучшим средством было — имѣть "отдушину" — во всѣх государствах бывают времена, когда необходимо имѣть "бархатную перчатку на желѣзной рукѣ". "Не подлежит сомнѣнію, — говорил "не политик и не дипломат, а старый солдат",—что в основѣ настоящих волненій имѣются нѣмецкія козни, но козни эти могут быть уничтожены... Мнѣ кажется, что настало время призвать народ Ваш помочь Вам нести ту громадную тяжесть, которая лежит на ваших плечах". Вильямс говорил о "свободѣ слова в парламентѣ", о правительствѣ, избранном народными представителями.