— А где его жена, кстати? Она тоже меня обвиняет в выкидыше?

— Она в больнице и не может говорить.

— Очень удобно для гражданина Полякова, что вместе с ребенком его жена потеряла возможность говорить. Но к нему, как я понимаю, претензий по поводу избиений жены нет, претензии только ко мне и по поводу выкидыша. Это ж никогда такого не было, чтоб до больницы и невозможности говорить избитая женщина скинула плод! Ведьма наколдовала, не иначе!

— Не распаляйтесь, Галина Андреевна, я вас понял. В какие дни, говорите, произошло избиение гражданки Поляковой?

— Позавчера, шестого сентября. Я проезжала по их улице на машине. Хотела остановиться, но Полякова уже начали оттаскивать от жены, и я проехала мимо. На регистраторе ещё запись осталась. Переписать её вам?

— Буду благодарен.

— Хорошо. Следующая претензия?

— Так, кхм, вот. В пятницу, второго сентября, около вашего дома трое детей в возрасте от восьми до десяти лет получили ожоги первой и второй степени и рваные раны на руках и теле.

— Очень интересно. Первое — ни я, ни моя собака огнём или кислотой не плюёмся. Второе — в четверг, первого сентября, я уехала в Татарстан к родственникам и вернулась только ночью с воскресенья на понедельник. Так что, у меня вопрос: при каких таких обстоятельствах детишки получили такие травмы, и причём тут я?

— А тут прям мистика, Галина Андреевна. Мальчики пришли к вам для того, чтоб, кхм, закидать ваш двор петардами. Вероятнее всего, с целью напугать вашу собаку.

— Которая была со мной в Татарстане.

— Которая была с вами в Татарстане, но дети об этом не знали.

— И в чём же мистика?

— Дети говорят, что не смогли перекинуть через ваш забор ни одной петарды. Часть петард взорвалась у них прямо в руках, но остальные петарды не перелетали через ваш забор, а будто ударялись о воздух над ним, летели обратно и взрывались прямо перед лицами мальчишек.

Галина Андреевна заливисто рассмеялась.

— А можно мне заявление написать на родителей этих мальчишек? Или без ущерба им ничего не будет?

— Увы, без ущерба никак. Если б мальчики на ваш участок забрались, то можно было бы хоть штраф выписать, но всё произошло за забором.

— Жаль, конечно. Но хоть рассмешили!

— Не думаю, что уместно смеяться над покалеченными детьми! — внезапно подал голос пожилой полицейский.

— А я этим детям не мать, чтоб жалеть их из-за травм, полученных по собственной глупости и родительской безалаберности!

— Но как же вы объясните тот факт, что петарды не перелетали через забор, а взрывались в руках и в воздухе?

— Вы курите?

— Причём тут это?

— Ответьте на вопрос, пожалуйста. Вы курите?

— Я курю, — отозвался молодой.

— Отлично. Пока я переписываю вам видео с регистратора, попробуйте через мой забор перекинуть сигарету. Да не со своего роста, а с уровня мальчиков восьми-десяти лет. Вернётесь и расскажете впечатления.

Пожилой аж побагровел от негодования.

— Мы что, клоуны? Какие сигареты через забор? Вы в своём уме, женщина?!

— А я, кажется, понял… — протянул второй.

— Именно! Маленькие дети с китайскими петардами, часть из которых бракованные, полное отсутствие техники безопасности, лёгкие объекты и сплошной высокий забор против роста детей. Но, как я понимаю, к родителям детей, у которых оказались петарды и спички, претензий нет. Это всё ведьма защитное поле вокруг дома наколдовала и заставила пиротехнику взрываться. Петарды же вообще не для этого, верно говорю?

Пожилой полицейский едва не взорвался, но Галина Андреевна подлила ему чая и подвинула к нему пастилу. Молодой полицейский шуршал в своей папке и выудил очередное заявление.

— Вот ещё. Гражданка Боярова обвиняет вас в попытке украсть её собаку.

— Боярова — это худющая такая, которая постоянно в цветастом платке ходит, в тюрбан завязанном?

— Не могу сказать, к заявлению фото не прилагается.

— Просто инцидент с собакой у меня был только с той гражданкой, но фамилии её я не спрашивала. Знаю только, что Аней зовут.

— Да, Анна Евгеньевна она. Вы правда пытались украсть её собаку?

— Нет, разумеется. Мне вполне достаточно моей Астры. Собака этой Ани ко мне сама прибилась. Мы с Астрой занимались в поле, с другой стороны деревни. Прибежала дворняжка рыжая, вилась вокруг нас да и стала повторять за Астрой команды. Потом мы домой пошли, дворняжка за нами. Через деревню идём, а эта Аня бросается обнимать свою собаку и как давай причитать, мол потеряла её. Я лишь сказала, что умная псинка у неё, и домой повернула. В ответ мне не было сказано вообще ничего, мы молча разошлись по домам.

— А в заявлении гражданка Боярова пишет, что вы вели её собаку на поводке, тянули силой и не хотели отдавать.

— Я на Астру-то поводок цепляю только в городе, а уж в деревне и вовсе с собой не ношу. О! Я же в тот день видео снимала в поле!

Галина Андреевна достала свой смартфон, пару раз провела по экрану и показала полицейским видеозаписи. На экране было отлично видно, как рыжая дворняжка размером чуть больше крупной кошки прибежала сама. На втором видео чужая собака с удовольствием выполняла команды вместе с чёрно-белой бордер-колли Астрой: ложилась, кувыркалась, поднимала лапы и вставала столбиком.

— Ну и скажите мне, зачем мне на поводке, да ещё и силком, тащить собаку, которая сама ко мне пришла и словно репей прилипла?

— Пожалуй, незачем. Но эти видео вы нам тоже, пожалуйста, перепишите. И скажите, где у вас тут можно устроить перекур?

Галина Андреевна проводила полицейских на веранду, указала на пепельницу и ушла в гараж за регистратором. Когда мужчины вернулись в кухню, хозяйка сидела уже с ноутбуком.

— Я вам с регистратора вообще всю запись переписываю, чтоб ко мне вопросов о монтаже не было. И в отдельном файле написала, во-сколько та драка Поляковых произошла, чтоб искать было легче.

— Спасибо. В принципе, заявления с пострадавшими, считай, закончились. Есть тут, конечно, одно весьма деликатное коллективное…

— Не томите же!

— Целая дюжина местных мужчин обвиняет Вас в, простите, половом бессилии.

— И как же я, хи-хи, вызвала сей недуг аж у целой дюжины мужчин?

— В заявлении есть лишь предположения самих граждан. Предполагают, что вы наслали заклятие или же каким-то образом отравили их.

— Отравила? И как же?

— Один из пострадавших уверяет, что Вы отравили воду в деревне.

— Я, конечно, не гидролог, но, боюсь, невозможно отравить воду в деревне так, чтоб пострадали вразброс двенадцать человек, да ещё и только одного пола, а остальные жители деревни, в том числе и я сама, никак не пострадали.

— Но мысли у вас по этому поводу имеются, судя по вашему задумчивому тону и взгляду.

— Мысль и правда есть. В деревне самогонщик есть, Витька, за сельмагом живёт. Проверить бы бутылочку его продукции в лаборатории. Ну и расспросить, где он сырьё берёт, что добавляет в готовый продукт.

— И откуда ж у вас такая мысль?

— Я хоть и отщепенка, но слухи деревенские и до меня доходят. Говорят, что жена Витькина любовника себе нашла среди его же клиентуры. Если включить логику, то очень даже вероятно появление брома в продукции отечественного самогоноварения. Витька хоть и самогонщик, но не алкаш и мужик образованный.

— А доказательства будут?

— Какие? У меня лаборатории нет, самогон я не пью, со свечкой по чужим домам не хожу. Вы полиция, вы и ищите доказательства. По поводу меня у вас же тоже доказательств нет, но ко мне вы пришли.

— Ну, кстати, есть у нас кое-что и на Вас. Вместе с заявлением гражданки Уваровой.

— Оооо! — в предвкушении того, что будет дальше, Галина Андреевна отвлеклась от ноутбука и уставилась на полицейских, — Я этого ждала! Неужели на видео записали, как мы с ней в сельмаге ругаемся?

— Записали, и даже трижды: сама Уварова и двое покупателей.

— Прекрасно. Вам нужны мои объяснения с самого начала нашей перебранки?

— Да, будьте любезны.