Леонора Мондрагон Лишь так удастся Жизнь дон Фернандо мне спасти. Леонора Мондрагон Потом увидишь, Кто прав был. Плачь тогда, тужи! Леонора Убив супруга госпожи, Ее смертельно ты обидишь. Ведь на нее падет позор, И, незапятнанная кровью, Сеньора жертвою злословья Отныне станет. Мондрагон Кончен спор! Влагаю в ножны шпагу чести, Но я, хоть меньше во сто крат, Чем все сеньоры, виноват, Погибну здесь на этом месте. Чуть только шпагою проткнет Законник моего сеньора, Как тотчас же он без разбора Подряд всех убивать пойдет. Один сеньор «Двадцать четыре» [25]Так именно и поступил, За что увековечен был В стихах, и в пьесе, и в сатире. В них повествуется о том, Что перебил он слуг, дуэний, Подозреваемых в измене, Незаподозренных ни в чем, И попугаю там досталось: За то, что вдруг он замолчал, Мартышку поразил кинжал, Хоть что-то вымолвить пыталась Бедняжка. Леонора Рот, болтун, закрой! Вот спальня их. Мондрагон Леонора Мондрагон Нет, богу душу Отдам. То смерть пришла за мной! Леонора Тсс… Амадис рычит сердито, Учуяв незнакомца там. Мондрагон Угодно ль будет небесам Нам даровать свою защиту? А если нет, то знай: страшней Того, что здесь случится вскоре, Мир не видал еще. Леонора Мондрагон Леонора Мондрагон Ревнивец двери Закрыл. Пошел он падре звать, Чтоб мог причастья благодать Принять я и по крайней мере По-христиански умереть. А после вышвырнет он тело В окно. Леонора Чтоб утром налетела Толпа на мертвеца глядеть? Мондрагон Леонора Для труса Все окна высоки. Мондрагон Мой бог! Куда ж мне спрятаться? Леонора Мондрагон Леонора Не по вкусу Тебе мука? Шерсть в этом вот. Мондрагон А вдруг его сеньор твой схватит И вытряхнет меня?.. Леонора Ну, хватит! Сеньор сейчас сюда пойдет И тут уж кутерьму такую Подымет… Мондрагон Шерсть хоть и мягка, Мне здорово намнут бока, И дух от встряски испущу я. ПЕРЕД ДОМОМ МЕНДО Появляется дон Леонардо, небрежно одетый, со щитом и со шпагою в руках. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Дон Леонардо, один. Дон Леонардо Говорят — и это верно,— Что среди мужей ученых Редко можно встретить храбрых. Те, чьи речи льются плавно, Запинаться начинают, Если кровь пролить им нужно. Но случилось так, что я, Меньше всех на свете склонный Зло во всем подозревать, Должен был изведать эту, Хоть не редкую, но все же Наихудшую беду. И к тому, кого считал я Неотесанным и думал Неразумной болтовнею До себя возвысить, так как Возомнил себя достойным Быть зерцалом благородства, Помощи просить иду, Сам же я, увы, бессилен За страшнейшую обиду Отомстить. Должно быть, небо, Проучить ты пожелало И учености чванливость И ума высокомерье. Раз уж мне судьба велит, Чтоб не к светочам науки — К Бартоло иль, скажем, к Бальдо — А к тому, кому я прежде Сам охотно их давал,— К мужику, что письмена Острием выводит плуга,— То придется терпеливо Ожидать, что он мне скажет. вернуться Один сеньор «Двадцать четыре» — герой самой кровавой пьесы всего испанского репертуара «Кордовские кавалеры», принадлежащей перу самого Лопе де Вега. Герой под именем «Двадцать четыре», мстя за поруганную честь, предает смерти не только всех домашних, но и всех живущих в доме животных, не исключая кошек и собак. Имя этого кавалера стало нарицательным, и не в смысле рыцарской добродетели, а в смысле жестокости. Тут Лопе добродушно подсмеивается над собственным пылом, проявленным им в отстаивании понятия чести испанского дворянина. вернуться Чтоб не к светочам науки — К Бартоло иль, скажем, к Бальдо — За советом я пришел. — Бартол, или Бартоло, — знаменитый итальянский законовед (1313–1357), труды которого служили основными пособиями при изучении юридических наук в европейских университетах. Бальд, или Бальдо (1327–1400), — итальянский юрист, ученик Бартоло. |
