Дальше был там
Некий Берналь Толосано.
Как не выколол усами
Сам себе он оба глаза,
Не пойму. К нему в дороге
Прицепились, как зараза,
Не один — четыре друга.
Он поил, кормил, снабжал их —
От сапог до марципанов —
Всем, как будто деток малых.
Он к своей ливрее графской —
Желто-красно-сизо-белой —
Приколол еще и ленту
В честь суконщицы рамосской
Преискусной Каталины.
Вслед за ним, в себе уверен,
Появился Перо Маркос.
(Он вполне благонамерен,
Несмотря на то, что левой
Действовать привык рукою…)
Нес четыре он баула
Столь высоких, что порою
Мне казалось — в кипарисах
Он дорогой заблудился.
Силою незаурядной
Перо здорово кичился,
Потому и на собратьев
Не любил учтивость тратить,
Все покрикивал: «Эй, дядька!»
Или — «Как тебя там, братец?»
На мосту, что Сеговийским
Называют (он в гранитных
Лапах маленькую лужу —
Без очков ее не видно —
Уж который год сжимает),
Я унылую девицу
Заприметил. Очи девы
Источали ту водицу,
Коей луже не хватало.
Для кого предназначались
Два воротника расшитых
И платочки, что, печалясь,
Девушка спустила в воду?..
А теперь — ко мне, Камены,
Ибо Калиндрас могучий
Сам явился на арену,
Как дель Карпьо
[28] знаменитый.
В перламутровой ливрее
Он блистал — ему сутана
Все же подошла б скорее,
Скрыв его кривые ноги.
Ни один в игре так ловко
От копья не уклонялся
И не ждал с такой сноровкой
Выхода быка, желая
С ним и вовсе не встречаться.
Рассказать тебе подробно
Обо всех, кто состязаться
Вышел в подвигах, в нарядах,
В громких кличках, то ж, поверь мне,
Что пытаться все обманы
Всех купцов учесть, иль перья
В крыльях славного Пегаса,
Или все мои попытки
Приласкать тебя. Скажу лишь,
Что хозяева убытки
За бахвальство и за роскошь
Челяди своей терпели,
Те ж себе и в ус не дули;
Что башмачники при деле
Оказались и портные…
Альгуасилам, всем на свете,
Не взыскать и сотой доли
Денег, пущенных на ветер
В дни торжеств… Но я кончаю,
Ручки милые целуя,
Ибо вижу дон Хуана.
