Бланка Только то, что ты — некстати. Томе Я? Но я ведь не один И несу благую весть! Ваш знакомый — тоже здесь: Дон Хуан, мой господин. Бланка Томе Дворянин, чей ум и вид Восхитили весь Мадрид. Лишь на той недели он Отбыл… Бланка Вряд ли я его Видела когда-нибудь. Томе Слепоты подобной суть В ревности, верней всего. Ей и свойственно как раз Женщинам туманить взор, На ухо шептать им вздор… Добралась она до вас, Вижу… Бланка Эти размышленья При себе оставь, Томе. Иль ты не в своем уме? Ревность возвращает зренье Слепнущей любви. Когда Отбыл дон Хуан в Кастилью, Брошенная птичка крылья Обрела и из гнезда Выпорхнула; нынче речи О былом не может быть — Прошлого не воротить. Томе Значит, не желает встречи Птичка в кинутом гнезде? Бланка Да, ты прав. Не любят птицы В брошенном жилье ютиться… (Уходит.) ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Инес, Томе. Томе Рассердилась — быть беде! Что скажу я дон Хуану? Инес Томе Не пойму… Уезжал, она ему Говорила — ждать, мол, стану, А вернулся… Инес Любят споры Все влюбленные. Томе Поэт Так сказал: «Согласья нет Там, где не бывает ссоры». Буря, верно, не всерьез? Инес Да, без всякого сомненья. Томе Ищет скорбь уединенья, Чтоб не видно было слез. Инес Слезы быстро высыхают! Солнцами сияя, взгляды Облака рассеять рады — И согласье наступает… Мне хоть не пришлось рыдать, Что уехать ты посмел,— Господин тебе велел, Ты не сам решил сбежать. Как ты съездил? Расскажи! Томе Не владеем слогом мы, Как великие умы Иль ученые мужи. Был один писатель там — Вот его перу под силу Рассказать о том, что было, Ну, а мы-то… Где уж нам! Инес Что за скромность, за смиренье! Томе Ты сейчас меня поймешь… Скажем — пел я: хоть бы грош Кто бы подал мне за пенье! Инес Томе Хоть чихай на всю округу, Все равно не сыщешь друга, Что ответит «на здоровье!». Да уж, коли нет заслуг, Ни ума, ни остроумья, То нескромным быть — безумье Для скромнейшего из слуг. Инес Все же хочется узнать Мне о празднике в Кастилье, Так, в простонародном стиле, Ибо нет терпенья ждать, Чтобы овладел ты слогом, Чтоб тебе в игре король Выпал или туз. Изволь Рассказать мне хоть немного. Томе Ну, тогда о слугах слушай — Не умею про вельмож. Инес Томе Инес Томе Начал я. Развесьте уши, Вы, каурые, гнедые, Жеребцы из Алькараса, Белые и вороные, Вы, кто воду пьет из лужи. Вы, кто пьет из Иппокрены, Вы, несчастные калеки, Клячи отставных военных, Тех, что до зимы разуты И оборваны до лета, Что худы, как мотовила, И, как пугала, одеты! Слушайте, магистры-мулы, Добрых лекарей опора (Да очистит вас морковка От репейного запора!), Вы, церковные лошадки, Что в вуалях, словно вдовы, Удила свои жуете, Отрешившись от земного! Также вы внимайте, кони, Вы, что, рады иль не рады, Тащите в резных колясках Молодых прелестниц с Прадо! Также мулы с толстым брюхом, В крепкой монастырской сбруе, В том числе и те, что возят… Что про седоков скажу я?.. Слушайте: итак, в Кастилье Были лучшие мужчины, Те, чья слава прогремела От стакана до кувшина, От Дуэро и до Тахо, Тахо, что вбирает воды Мансанареса, который Дань ему от года к году Возит мылом и петрушкой… Был на празднике Бенито, Уроженец Талаверы, В красно-буром платье, сшитом Уж не с холостяцким блеском. Дар жены — на ленте длинной Крест — он нацепил на шею: Так велит христианину Отмечать свой брак обычай. И сапожки не по росту, И подвязки не на месте В нем подчеркивали сходство С петухом в бойцовых шпорах. Сам Мартин из Корредеры В играх не жалел усилий Ни своих, ни клячи серой. Был усач в чудной ливрее, Отливавшей рыжим глянцем. Перья белые служили Лепестками померанцу. Прикрепленные им к шляпе Локоны любимой дамы Были гнидами покрыты Так, как будто жемчугами. Правда, убедила дама В том его, что эти гниды — Души брошенных влюбленных, Что скончались от обиды. |
