Да. Сейчас все расскажу…
Селию — венец и славу
Арагона, что затмила
Красотою всех красавиц,
Ту, которую, Флорьяно,
Ты любил, любил и я.
Я устраивал немало
Под ее балконом празднеств,
Платья пышные, плюмажи
Надевались для нее.
Зажигались фейерверки
С цифрами и вензелями,
Где сказать умели буквы
То, что ведомо душе.
Бой быков сменял турниры.
Я не раз скакал навстречу
Разъяренному быку,
И не раз, рискуя жизнью,
Изловчившись, в бычью шею
Шпагу острую вонзал.
Эти празднества, забавы
Всех, конечно, восхищали,
Кроме Селии одной.
Эта женщина, Флорьяно,
Лишь затем живет на свете,
Чтобы убивать меня!
Если, объезжая лошадь,
Я в сердцах даю ей шпоры,
Все кричат мне: «Кавальеро!
Да поможет тебе бог!»
Селия ж с усмешкой злою
Только ждет того, чтоб стремя
Выскользнуло у меня.
Несмотря на муки эти,
Я коварную любил,
Рвался к ней, как рвется к свету,
Ослепленная сияньем
Фонаря иль яркой лампы,
Мышь летучая в ночи.
Так и я однажды ночью
Сторожил ее во тьме.
Были щит при мне и шпага;
Щит поменьше нес мой паж,
Два других пажа рапиры
При себе имели. Вдруг
Завязался поединок.
Тот, кто шел в моей одежде,
Нес мой щит с гербом, тобой
В схватке был смертельно ранен
И, не приходя в сознанье,
Отдал богу душу. Я же
Дал пажам приказ строжайший
Не преследовать тебя,
А посеять всюду слухи,
Будто бы убитый — я.
Я тогда хотел проверить,
Может ли моя кончина
Опечалить ту, что в жизни
Сжалиться еще ни разу
Не хотела надо мной.
Старый мой отец известьем
Страшным этим был сражен.
Тысячу распоряжений
Отдал он, чтоб тотчас были
Найдены и ты и я.
Я ж распорядился тайно
Мертвого предать земле
И покинул Сарагосу
К вечеру другого дня.
Только здесь узнал, что был я
Горько Селией оплакан.
Вот поэтому вернуться
Я желаю в Сарагосу
И предстать пред ней живым,
Чтоб она меня все так же
Донимала, как бывало.
А тебя возьму с собою,
Чтоб отцу доставить радость.
Пусть разумного безумца
Привезет живой мертвец!
