— Тобирама-доно!

Лишь в последний момент Сенджу успел остановиться и не послать в ответ на окрик одну из своих излюбленных водных техник, признав в черноволосом парне, ученика своего брата… Данзо, кажется.

— Что ты здесь делаешь? — усталость от битвы навалилось с новой силой, раны ныли, а яд туманил разум, однако это точно был Данзо Шимура, на таком расстоянии он просто не мог ошибиться, чакра, движения, всё говорило об этом, но что он делает здесь и… — Что с Хаширамой⁈

— На нас напали! — тут же ответил мальчишка, — Это был шиноби с протектором Ивы! Его было не убить! Сенсей приказал нам бежать за помощью, а сам остался там! Прошу, нам надо к нему, как можно скорее!

Хаширама! Ива… Неужели они всё-таки решились… Но почему только один шиноби? И почему именно Хаширама, а не он? Прознали о недуге брата!!!??? Или это просто… В очередной раз Тобирама прислушался к своим ощущениям, нет, это точно был тот парнишка, чакру его он запомнил, а её не подделать, да и тело настоящее, не хенге, а значит:

— Веди!

Они бежали на пределе сил, пока под их ногами мелькала укрытая толстым слоем пепла, изрезанная и истерзанная земля. Повсюду были останки обгоревших деревьев и изувеченных тел, везде, куда не глянь, витала сажа.

Битва уже давно ушла в сторону, а потому сейчас тут царило запустение. Они всё бежали вперёд, удаляясь дальше и дальше, как вдруг Тобирама, не сбиваясь с темпа и не произнося ни слова нанёс удар, в попытке разрубить своего сопровождающего на две неравные части. Ему это удалось… почти. Рука мальчишки с влажны, неестественным бульком отделилась от тела, обнажая провал вязкой тьмы, что заменял ему внутренности. Вот только на этом успехи Второго Хокаге подошли к концу. Не показывая ни малейшей реакции на потерю конечности, тварь в облике мальчишки расплылась в его восприятии, после чего он почувствовал жгучую боль в груди, а земля ушла у него из-под ног.

Длинное тёмное лезвие, в которое обратилась вторая конечность твари пробила ему грудь насквозь, задевая сердце и приподнимая над землёй. Боль была адской, а в купе с усталостью и ранами, полученными в бою, а так же снедающей тело отравой, он едва удержался в сознании.

Существо же, нарочито небрежно провернуло клинок, расширяя и без того страшную рану, после чего просто впитало его в себя, вновь обратив отросток в обычную руку.

Утратив опору Тобирама рухнул на землю, прямо в едкий и всё ещё горячий пепел, но сдаваться не собирался. Его пальцы уже почти сложились в печати, как вдруг с небес на него обрушилось просто ужасающее по своей мощи воздушное давление, дробя кости и вбивая и так изувеченное тело почти на десяток сантиметров глубже в землю.

— Ты даже умереть не можешь достойно, — разнёсся по округе тихий, хриплый голос, — Или надеешься что своим упрямством отвернёшь от себя Шинигами? Как всегда самонадеян и горделив не в меру! Ты ничуть не изменился с нашей последней встречи… Тобирама.

Сплёвывая вязкую кровь, что заполонила собой рот, Сенджу через силу сумел перевернуться на спину и обомлел:

— Ты… — почти выплюнув это слово он неверующе уставился на скорченную фигуру перед ним, — Ты… мёртв.

— Ты и впрямь так думал. Как приятно видеть эту гримасу ярости и разочарования на твоём лице.

— Мразь! Кха… ха… Раз так, я сам тебя прико…

Новый импульс снова вдавивший Сенджу в землю и заставивший того скрючиться от боли и удушья в сломанных рёбрах оборвал гневную тираду.

— Господин, — вдруг взял слово лже-Данзо, чьё тело уже полностью восстановилось, — Вам не стоит так напрягаться. Ваше состояние…

— И без тебя знаю! Чем читать мне, нотации лучше займись делом! Времени осталось мало.

— Как прикажете, Господин, — широко улыбнувшись существо низко поклонилось воскресшему Учихе, после чего его облик начал оплывать, меняя свои черты, пока само оно не устремилась к полю битвы, вскоре исчезнув вдали.

— Ты… Нет! — вдруг отчётливо осознал всю суть происходящего Тобирама.

— Да, — не скрывая ненависти на измождённом лице, ответил Мадара Учиха, пока в его единственном глазу сверкал алый узор Мангекьё Шарингана, — А ты уже было подумал, что я это всё затеял лишь для того что бы убить тебя? Ха-хе-кха-хка… Нет. Ты всегда был пустым местом. И пост Каге этого не изменит. Мне нужен твой брат и только он один, ты же лишь приманка… Можешь ликовать — хоть на что-то твоя жалкая, никчёмная жизнь оказалась годна.

— Двуличная мра… Кха!!!

— Я же сказал — заткнись и молча прими свою участь. В конце концов — осталось не долго.

Свозь горную толщу мы пробирались медленно, во многом из-за того что детишки то и дело застывали столбами прямо посреди прокладываемого мною тоннеля, и не двигались до тех пор, пока не убеждались, что мелодия, всё отчётливее и громче звучащая с каждым преодолённым метром, не взяла над ними власть.

Похвальная предосторожность, но абсолютно излишняя. Это не было боевым гендзюцу, а потому простого осознания опасности вполне хватало для того что бы перебарывать попытки наваждения вновь оплести сознание своих жертв, однако в ответ на мои слова эти трое конечно согласно покивали, вот только этим дело и ограничилось. Чтож — подгонять их я посчитал уже излишним, хотя видит Небо, очень хотелось.

Там, в глубине горных толщ, я ощущал нечто могущественное, живое и неизвестное мне. Даже последнего факта хватило бы для того чтобы распалить во мне любопытство, но в купе с ощущением силы, извергающейся оттуда… Я едва держался. Подобного со мной уже давно не происходило, с тех самых пор как я набросился на Четырёххвостого, пожалуй. Вот только сейчас я был в своей обычной форме, и всё равно отчаянное желание и неутолимая жажда били по мозгам со всё большей и большей силой. Страшно подумать что со мной станет когда я доберусь до источника этих возмущений, вот только назад я повернуть уже не мог, потому что банально не хотел. Процесс трансформации, что я, за последние десятилетия, тормозил и саботировал всеми возможными способами вновь заработал. Моя вина, если подумать — расслабился, увлёкся своими мыслями и не подумал о последствиях, а когда понял… ничего менять уже не желал.

Всё же поразительная ситуация. Иные сравнили бы моё состояние с ломкой охочего до наслаждений наркомана, что сам себя привёл к новой дозе, но правда пожалуй ещё банальнее и хуже. Ведь если быть честным с собой, то именно сейчас я стремлюсь к себе, к излечению и восстановлению своей сути, к мигу её торжества над слабым сознанием и ущербным вместилищем, а все попытки остановить это были сродни суициду.

Мысли текли всё быстрее, меняясь и трансформируясь в след за начавшим своё изменение восприятием. Тело горело от всё стремительнее наполняющей его силы, а я… улыбался, ведь впервые за долгие годы я был по-настоящему счастлив, я был… собой.

Хирузен бросил очередной быстрый взгляд на идущего впереди него человека и тут же отвёл его, в неуклюжей попытке скрыть сомнения и… страх.

Ужасающая толща земли растекалась перед ними, освобождая путь в мрачные подземные недра, откуда всё отчётливее доносился сводящий с ума гул:

Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст.

Мотнув головой Наследник Сарутоби сосредоточился на главном — с их командиром явно что-то было не так! Он менялся, и тем стремительнее чем ближе они подбирались к источнику этого проклятого ритма.

Его фигура усохла, мышцы ещё сильнее забугрились под белой тканью кимоно, глаза сияли в полумраке тоннеля, как два серебристых фонаря, лицо же стало одновременно хищным, бесшабашным и удивительно молодым, словно бы Глава Клана Кагуя разом сбросил с себя груз всех прожитых лет. Но хуже всего был хищный оскал, что с каждой секундой становился всё веселее и шире.