Но помешали отважные лессиры, прогнали врагов со своих земель.

И поклялись недруги клятвой страшной — клятвой вечной — не дать жизни плоду любви.

Сказал тогда повелитель Лаэрда: «Бегите отсюда, ибо когда-нибудь настигнут вас бесы Белоземья. Вырвут дитя из рук матери. И даже мы не сможем защитить».

И собрались влюбленные, и бежали. Сопровождали их друзья верные. Нерушима клятвенная дружба.

Три года скитались в поисках убежища. Три года скрывались от Белоземских преследователей.

Росла девочка среброкудрая. И стал забываться ужас пережитого.

Но настала ночь страданий. Настигли недруги, полилась кровь, запылали стены…

Погибли три смелых лессира. Погибла молодая красавица мать.

И лишь маленькая девочка вышла из горящего дома невредимой, ведомая верными Тенями.

— Теперь ты знаешь.

— Мои родители…

— Погибли спасая тебя.

— Три лессира?

— Отец Нила, отец Даная и твой отец.

Я крепко сжала зубы. Стало трудно дышать, грудь обхватил железный обруч тоски. тени молчали, будто ожидая чего-то.

Но вдруг белый волк преклонил колени.

— Я Од, тень правителя Лаэрда Нила и бывшая пара-Тень его отца, приношу клятву верности тебе, Тала, как приносил ее твоему родителю мой прежний хозяин, — раздался его рык.

Следом опустил голову черный ворон:

— Я Крух, тень лессира Даная и бывшая пара-Тень его отца, приношу клятву верности тебе, Тала, как приносил ее твоему родителю мой прежний хозяин.

Прошипела чешуйчатая змеетень:

— Я Грайя, бывшая пара-Тень твоего отца, приношу клятву верности тебе, Тала, как любимой дочери своего прежнего хозяина.

Последним взял слово маленький грызун. Он вытянулся во весь рост и решительно изрек:

— Я Хома, бывшая пара-Тень твоей матери, приношу клятву верности тебе, Тала, как любимой и единственной дочери моей прежней хозяйки. ты наследница Белоземья.

А я… Я стояла оглушенная неожиданной правдой. Правдой, которая оказалась слишком неожиданной даже для меня.

Мысли разбегались, ускользали. Мозг никак не хотел внести успокоение в потрепанную душу. Наследница белоземского трона? Не жалкая служанка, до которой никому нет дела, а благородная дочь лессира?

— Как же так? Хома… — выдохнула я.

— да. Жизнь полна сюрпризов, — пушистик взмахнул лапкой. — Но ты справишься. Мы ведь всегда рядом. Вот только… быстро верни бородавку на место, глупая преглупая человечка! Шо? Спокойно жить надоело⁈

На губах тут же расцвела болезненная улыбка.

— За все спасибо, Хома. Теперь я поняла.

Праздник Солнцеворота один из самых долгожданных в Лаэрде. И не только для меня. Многие жители благословенного края с нетерпением поджидали полудня, чтоб, наконец, окунуться в водоворот эмоций.

Солнце светило высоко и ярко, а приятный ветерок доносил отзвуки шумной ярмарки и ароматы свежей выпечки на торговых рядах. Скрип телег, груженных товарами, окрики возниц и веселые разговоры хозяек, похваляющимися удачными покупками, создавали беззаботную атмосферу летнего жизнелюбия.

Но для меня это все начиналось не так радостно…

— Хом, ну сам подумай, как я могу пойти на праздник Талой? Ведь он ждет Селену.

— Ты не можешь появиться в людном месте просто так, человечка.

— Ну, Хомочка, хоть на полчасика. Сразу затеряюсь, и не буду привлекать внимания, — продолжала упрашивать я.

— Ты? совсем не привлекать внимания? — грызун прищурился. — Ой, не смеши мой хвост!

— Я обещаю!

— Хм? — подозрительно поднятая хомячья бровь.

— Ну, честно.

— И ты думаешь, что сразу тебе поверю? нет! Наверняка сейчас еще и думаешь, как бы обмануть бедного старого Хому…

— Не-а! — быстренько отозвалась я.

В конце концов, честность превыше всего. Тем более обманывать я его не спешила. Разве только чуть недоговаривала… Но это-то он переживет.

Пара минут раздумий со стороны тени и старательно-невинные глазки с моей.

— ладно. Но переоденешься ты только тогда, когда я буду уверен, что все спокойно. А до этого… — он протянул мне накладное пузико. — Носи с гордостью свои мягонькие телеса.

— Фу… — скривилась я, но пузо взяла.

И вот, вся такая пышнообразная, с красивейшей попой и самым очаровательным носиком на свете (да, да, и только попробуйте сказать, что я не хороша) иду с Хомулькой на плече в сторону городской площади. Настроение отличное, душа поет, а улыбка обнажает желтоватый блеск вставной челюсти.

Спешащие навстречу прохожие, конечно, с любопытством разглядывали взлохмаченную деваху, но высказывать претензии не спешили. Да и многие уже привыкли.

Я мирно прогуливалась мимо торгового ряда. Никого не трогала. Внимания не привлекала. Одним словом, делала все то, чего так яростно желал Хома. Надеюсь, что пушистик оценил мои успехи, потому как совсем не воспротивился, когда я указала на старенькую палатку со сладостями. За прилавком которой находился смазливый паренек, явно красующийся пред местными барышнями.

— Хом, как насчет леденца?

— Ох, сластена, ладно покупай, — пробурчал он. — Мне два!

— Ты не ешь.

— И шо? И помечтать нельзя? Купи мне два! Смотреть буду.

И я с обворожительной (по крайней мере, мне она казалась такой) улыбкой предстала перед ясными очами продавца.

— Будьте добры…

— Отвали, страшила.

— Что? — опешила я от подобной наглости.

— Отвали, говорю. Не мешай. Видишь, с девушкой общаюсь, — паренек мотнул головой, отбрасывая с глаз длинную челку, и подмигнул стройной рыжеволосой красотке стоявшей неподалеку.

— Молодой человек, может быть вы все-таки будете так любезны, — повторила попытку я.

— Ты глухая, что ль? Отвали, говорю, не видишь, я занят, — он сверкнул глазами и широко улыбнулся рыженькой. Девушка хихикнула.

Гм, это что же получается? Я ему мешаю знакомиться с этой кралей?

— Эй, парень, — в третий раз проявила вежливость я. — Леденец продай.

— Не пугай клиентов, — прошипел он в ответ, вновь отворачиваясь к рыжеволосой.

Что-то до отвратительно липкого перевернулось в душе. Кажется, это давала о себе знать старательно запрятанная ярость.

Хомка тут же смекнул во что может вылиться столь вежливое обращение и быстро зашептал:

— спокойнее, Тала, внимание не привлекай. Ты обещала, помнишь, иначе никакого свидания! Тем более что Нил с Данаем уже появились. Я видел их где-то в толпе. Кажется, во-он там…

А я что? Я ничего. Спокойно? Значит, будем спокойно.

— Не продашь леденцы, друзьям пожалуюсь, — тихо предупредила продавца.

— Кому это? — нахально ухмыльнулся парень, окидывая взглядом мою красоту.

Я ткнула пальцем. Он медленно повернул голову.

В этот момент, моих дорогих лессиров загородил пузатый пекарь. Он спокойно вытирал руки о передник и не замечал, что его пристально разглядывают.

— Это и есть твой дружок? — ехидно улыбнулся парень и рыкнул: — Сказал, вали отсюда!

Я растянула губы в хищном оскале и, сделав полшага назад, так чтобы точно видеть знакомые лица, крикнула:

— Помогите, пожалуйста, меня тут оскорбить пытаются.

Пекарь, конечно, и ухом не повел. Но зато из-за него выглянули длинноволосый лессир Данай и повелитель Лаэрда, лессир Нил. У обоих на лице недоумение — мол, кто посмел толстушку обидеть?

И резкие слова, брошенные так, чтоб вся площадь могла слышать:

— Тала? Стой на месте, сейчас подойдем.

Пока мужчины это произносили, вмиг побледневший продавец успел сложить в кулечек три леденца, пару пряников, все перевязать красивой ленточкой, отказаться от денег, пропищать «спасибо, за покупку» и, отбежав метров на пятьдесят от палатки, затаиться среди высоких кустов.

— Гляди-ка, Тала, что значит мотивация, — довольно выдал Хома.

А я, пробуя на вкус сладость, поспешила к лессирам.

— Что случилось? — Данай быстренько оглядел меня, словно проверяя все ли округлости на месте. — Тебя обидели?