Галактион Табидзе (1892–1959) Что не покрывается забвеньем Нашим стремленьям — тянуться к вершинам — Издавна путь преграждала природа. Там, на горах, в этом крае пустынном, Разве не чудо шаги пешехода? Путник на горы глядел из Тбилиси, Видел величье вершин в отдаленье: Сквозь времена прорываются выси, Не покрываясь туманом забвенья. Вот ты поёшь — и колеблются тучи, Ты в одиночестве, путник счастливый; Слева — утесы у рощи дремучей, Справа — кустарник и сонные нивы. Здравствуйте, горы, крутые отроги, Дальние долы и дымы селений, Дуб вековой на высокой дороге! Здравствуйте, скалы — царство оленей! Георгий Леонидзе (1899–1966) Заветное Разве сгинет напрасно сила, Что живое сердце излило? Разве мало его горнило Изумрудов мечты взрастило? Иль в глубины сердца людского Я войти огнем недостоин? Помоги мне, жаркое слово, Зазвучи! Я — твой верный воин! Мать-отчизна, в душу сыновью Ты вдохнула свое волненье, Искрометной своею кровью Ты поишь мое вдохновенье. И тянусь я к фиалке жадно: — Я возжаждал тебя до боли, Упади мне на грудь прохладной Синей каплей родного поля! Я возрос на земле грузинской, И звенит, звенит мое слово В честь твою, о край материнский, С силой, данной твоей основой! Как прирос я к тебе, родная: Сердце — к сердцу, ладонь — к ладони. Я горю — росинка живая — На твоем благодатном лоне. Пусть тебе возвратится, щедрой, Все, чем ты меня одарила: Словно капля в земные недра — Труд мой скромный, сыновья сила. Симон Чиковани (1902–1966) Тень отца Я не сплю. Я во власти тревоги, Я послушен дождю за окном. Ветер в двери! Отец на пороге, В мокрой чохе он входит в мой дом. Это сон. Это явь. Он в могиле. Он мерещится мне в забытьи. «Где ты был? Мы тебя не забыли. Как промокли одежды твои!» Он стоит, не скрывая обиды, Опираясь на тот же костыль; И по дому под ветром Колхиды Дождевая проносится пыль. Вот он кашляет глухо — он болен, Воду пьет и чуть слышно потом Говорит, что невесткой доволен, Что моим он доволен жильем. Опускаются влажные веки, Растекаются капли дождя: «Если дочь потерял я навеки, Я измучусь, ее не найдя». «Погляди на меня, — я отвечу, — Я в слезах пред тобою стою. Думал я, ты готовишь ей встречу Там, в твоем безымянном краю. Чоху, высушим, в нарды сыграем, Отдохнешь у меня наконец. Ничего, мы ее повстречаем. Стол накрыть разреши мне, отец!» Но отец мой уходит из дома, — Слышен капель томительный звон, — И меня покидает истома, Принесенный дождем полусон. Горы поют Предгорий нежных вырез красноватый. Заката пламенеющий венок. Молитвенные горы ввысь подъяты, И как мольба — морская гладь у ног. По берегу орнамент тенью вышит, И жесть листвы роняет лавр с ветвей. Блажен, кто зов отечества услышит Над мутноводной Чорохой своей. Кем пролито маджари на вершины? Кем без границ простерта синева? Аджарских гор поет мне хор единый О мудрости негромкие слова. Закат Излука моря, горы и предгорье, И на откосах чайные кусты. Мне волноваться впору бы, как море, Но я молчу, я в круге красоты. Стою в тени — платан среди платанов — И жду волны вечерней. Вот когда, Как дикий хор кудрявых великанов, Нисходит к морю горная гряда. Кувшину сердца суждено пролиться, Мой жар остудят ветер и листва. О, жизнь моя! Еще одна страница, Как парус в море, брезжит мне едва. Уходит день — хевсур светлобородый, Из сумерек я вглядываюсь в даль: Мне люб закат, воспламенивший воды, И дней осенних светлая печаль. Прощальный вечер Мне осень улыбнулась на просторе. Небесная безбрежна синева. Вечерний час ведет меня от моря, Как песня друга, слышная едва. Иду навстречу веянью платанов, Минуя мальчуганов у воды. Уносит поезд, в дым вечерний канув, Безмолвное предчувствие беды. Иду на лепет апельсинной кроны, — В листве — заботы пристальной печать, — И давний след в траве темно-зеленой, Шаг юности хочу я отыскать. Вернуться к догорающему пиру, Пригубить вновь заздравных чаш янтарь, И странником опять пройти по миру, Пылая жаждой, верной мне, как встарь. Родник я отыщу по вдохновенью. Далек мой путь и, что ни день, трудней. Как странник, покидающий селенье, Иду под сенью множества теней. А берег мой, увенчанный шафраном, Мне издали последний шлет привет, И я прощаюсь с журавлиным станом, Как с драгоценным даром зрелых лет. |
